— Куда ты пойдешь? — спросила Елизавета.
— Один Бог знает. Попытаюсь найти покой, чем бы он ни оказался.
Его близорукие глаза тихо мерцали голубым цветом, а темно-рыжие волосы красиво обрамляли лицо.
— Я буду молиться за тебя, Мэтью Бенистер.
От отчаяния он засмеялся каким-то неживым смехом и навсегда скрылся из виду.
Следующий день стал свидетелем того, как траурный кортеж направился к семейной усыпальнице Гейджей, где Сибелле предстояло обрести вечный покой. Со дня ее гибели Мелиор Мэри не произнесла ни слова и, хотя и позволила Клоппер облачить себя во все черное, ни разу не вышла из своей комнаты. Джон и Елизавета ничего не могли сделать и в конце концов послали к ней Митчела, в своем траурном одеянии похожего на черного ворона.
Мелиор Мэри стояла спиной к нему, глядя из окна на сады. Даже не обернувшись, она поняла, кто пришел, потому что сказала:
— Она стояла там прошлой ночью и смотрела на меня. Вы знаете об этом, Митчел? Сибелла во всем обвиняет меня, и правильно делает. Если бы я ничего не сказала, она бы сейчас была жива.
Мелиор Мэри почувствовала на плечах прикосновение сильных рук и услышала:
— Мисси, будьте осторожны. Вы ступили на опасную дорожку. Сибелла никогда не стала бы обвинять вас, она, возможно, просто искала своего ребенка, несчастную заблудившуюся душу.
— Но она стояла там под проливным дождем и смотрела прямо на меня.
— Она смотрела на дом. А теперь возьмите себя в руки, нас ожидает долгое путешествие — нужно хоть немного успокоить убитого горем мужчину.
— Вы говорите о Мэтью?
— Я говорю о ее муже — о Джозефе Гейдже. — В его голосе послышались нотки раздражения. — Мисси, нельзя так распускаться.
Она метнула на него огненный взгляд.
— Что вы имеете в виду?
— То, что сказал. Из-за вашего ужасающего эгоизма вы совершенно не думаете ни о страданиях вашей матери, ни о горе отца, стоите здесь с видом мученицы, а на всех остальных вам наплевать.
Мелиор Мэри вырвалась, но он снова поймал ее за запястья.
— Послушайте меня, — прошептал он. — Все мы несем на себе бремя вины. Нет ни единого мужчины, ни одной женщины, не виноватых ни в чем. Но дело в том, как мы несем это бремя. Ваша вина, мисси, очень личного характера. Вы можете кричать и плакать в тишине своей комнаты, пока не облегчите сердце, но не взваливайте на весь мир свои беды.
Мелиор Мэри высвободила руки и, потирая образовавшиеся красные пятна, спросила:
— Гиацинт ушел, правда?
— Он уехал на рассвете.
— Я поеду за ним.
— И откажетесь от замка Саттон? Ведь ваш отец теперь никогда не разрешит вам выйти за Бенистера замуж. Он скорее лишит вас наследства, и вы знаете, что я говорю правду.
Она медленно перевела на него взгляд.
— Да?
— Вы прекрасно понимаете, что это именно так. Хорошенько все обдумайте. Если вы сейчас поступите неправильно, то никогда ничего не получите.
— Но я страдаю из-за своей вины.
— Говоря о глазах ребенка, вы хотели привлечь внимание к тому, что они похожи на глаза Бенистера? Вы намеренно спустили с горы повозку смерти?
— Нет.
— Тогда успокойтесь, мисси. Вы должны быть сильной. Вам никогда не удастся удовлетворить желания своего сердца. Но вот что я вам скажу: я буду следить за вами и вашим поведением, как ворон. Хозяйка Саттона должна быть достойна своего звания.
— А если я уволю вас со службы?
— Вы никогда не сделаете этого. Только привидение может жить без своей тени.
И Митчел взял ее под руку и вывел к черному экипажу, а с колокольни церкви Святой Троицы донеслись скорбные удары колокола, звонившего по Сибелле.
…Письмо, адресованное Джону, было очень кратким:
«Ноябрь, 1720 г.
Дорогой брат,
Я совершенно разорен! «Южное море» лопнуло, как мыльный пузырь, и «Миссисипи» тоже разорилась. Все мое имущество было распродано ради уплаты долгов. Послезавтра вечером я буду в почтовой гостинице в Дувре и очень прошу тебя приехать и повидаться со мной перед тем, как я покину Англию.
Всегда твой, Дж. Гейдж».
Самые худшие предположения и опасения Джона оправдались. Его вклад в компанию «Южное море» был достаточно велик. Годом раньше она застраховала английский национальный долг, пообещав пять процентов прибыли. Акции выросли в цене в десять раз, и дело набирало обороты. А Джозеф, имея огромные сбережения еще и в компании «Миссисипи» во Франции, утроил свое и без того необъятное состояние. Но он был слишком потрясен смертью Сибеллы, когда узнал о том, что случилось, поэтому кивнул головой и не стал ничего предпринимать.
В лучшие времена либо он, либо Джон, который был расстроен гораздо меньше, могли бы предвидеть разорение. Но ни они, ни правительство не смогли бы ничего изменить, и акции так упали в цене, что оба они потерпели огромные убытки. Реставрацию замка Саттон отложили на неопределенное время, а вместо этого из дома уплыло несколько дорогих картин и столовое серебро. Но Джон до последнего момента не отдавал себе отчета в том, насколько ужасно положение Джозефа. Даже если бы он и догадался о падении английской компании, французская-то ведь тоже развалилась. Таким образом, Джозеф потерял все: жену, состояние и даже право называть Гарнета своим сыном. Поэтому Джон приказал своему кучеру безотлагательно доставить его в Дувр.
Переступив порог гостиницы, он сразу же вспомнил, что в последний раз приезжал сюда восемнадцать месяцев назад, когда отправлял Мэтью Бенистера в Европу для участия в спасении принцессы Клементины. Как же все изменилось за такой короткий промежуток времени! Тогда Сибелла только вышла замуж, а Мелиор Мэри, полная пламенного стремления принять участие в приключении, убежала из дому; Джозеф же тем временем уже успел оказаться при польском дворе, готовый в любую минуту войти в роль Шатедо, камергера принцессы. А теперь Сибелла лежит в семейной усыпальнице Гейджей, Мелиор Мэри отгородилась от мира, а Джозеф потерпел поражение на всех фронтах. И от Гиацинта нет ни весточки. С тех пор как он дождливым майским утром покинул Саттон, о нем никто ничего не слышал. Джон все время думал о проклятии, которое накликало на них все эти беды, и содрогался при одной мысли о нем.
Вдруг за спиной послышался знакомый голос:
— Итак, Джон, ты все-таки приехал.
Он резко обернулся, но едва узнал Джозефа. Пристальнее вглядевшись в человека, стоявшего перед ним, он удивленно вскрикнул. Джон рассчитывал найти бывшего щеголя в полном отчаянии, сморкающегося в платок, а увидел перед собой мужчину, полного мощи, энергии и непоколебимого желания бороться со всем миром.
Но в Джозефе изменилось не только это. Если бы Джон встретил шурина на улице, он бы никогда не узнал его. Щегольского наряда больше не было, исчезли и локоны, и лорнет, и прогулочная трость, а их место заняли замшевые брюки, простая рубашка, кожаный плащ и дорожные башмаки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84