— Она уже исполнилась, мадам, — сказал он, оборачиваясь в дверях. — Принцесса Клементина сейчас на пути в Рим, где сразу же выйдет замуж за короля Джеймса и родит от него сына, который восстановит династию своего отца. Он станет гордостью Шотландии и нашей общей гордостью.
Монахиня стояла напротив окна, и ее одежда казалась совсем черной на фоне заснеженной земли. Она подняла вверх распятие, висевшее на шее, и проговорила:
— Изыди в преисподнюю, откуда ты появился на свет!
— Да простит Господь вашу безжалостную душу! — С этими словами он развернулся и вышел из святого дома Христовых невест, ни разу не обернувшись.
— Проклятие! — воскликнул заключенный скрипучим голосом. — Эта чертова дыра ужасно меня утомляет!
Он стоял по той простой причине, что его ноги были прикованы к стене и любое другое положение было невозможным. Он прислонился к влажным камням, держа руки за спиной и поворачивая голову, чтобы хоть как-то дать отдых шее. Он находился в камере подземной тюрьмы, которая располагалась под крепостью в Инсбруке.
— Закрой свой девчачий ротик, пижон, — проворчал голос напротив, потому что, хотя заключенный и говорил по-английски, значение его слов было вполне понятно.
— Черт, не говори ты на своем тарабарском языке.
Вместо ответа в заключенного полетел кусок дерьма, испачкав все его когда-то такие изысканные атласные брюки, после чего тот с удивительной быстротой вытащил руку из-за спины, и его кулак обрушился на живот противника. Бедняга застонал, упал и стал корчиться на полу, источающем отвратительный запах. А заключенный без передышки обрушил на обидчика еще один удар.
За этим занятием и застал его Мэтью Бенистер, который вглядывался в темноту при тусклом свете тюремной свечи, приложив к носу платок, чтобы хоть как-то заглушить смрад человеческих отходов.
— Шатедо! — позвал он по-французски. — Я пришел повидаться с вами. Меня зовут О'Тул. Я друг капитана Вогана.
От звука его голоса в заключенном произошли любопытные изменения. Он гордо поднял голову, напряг усталую спину и выпрямил закованные в кандалы ноги.
— Ну-ну, Бенистер, — протянул он. — Я ждал вас. Как поживаете?
Гиацинт был крайне удивлен. Он сузил близорукие глаза и обнаружил, что стоит лицом к лицу с Джозефом Гейджем.
Казалось, что в мае вернулся март — над проливом дул страшный ветер, море бушевало. Большинство пассажиров спустились к себе в каюты, страдая от морской болезни. Но на палубе стояла молодая женщина и смотрела на пляшущие волны, а рядом, заслоняя ее от брызг, стоял мужчина с огромным шрамом на лице. Наблюдая за каждым изменением выражения его лица, посторонний мог бы счесть этого человека абсолютно бесстрастным — мужчина напоминал охотника, высматривающего добычу, был спокоен, неподвижен и, похоже, старался не напоминать о своем присутствии. Но это впечатление было обманчивым. Проницательный человек сразу понял бы, что он без промедления и колебания убьет каждого, кто посмеет отнестись к его спутнице без должного уважения. Митчел, дитя скал и долин, озер и водопадов, человек с твердой волей и сильным духом, полюбил неистово. Характер его отца был таким же жестким, мать, выносившая его, умерла через час после рождения сына. Митчел был скуп на эмоции. В его жизни, лишенной теплоты, нежности, человеческой заботы, встреча с Мелиор Мэри была подобна грому среди ясного неба. Митчела самого пугала сила этого чувства.
— Посмотрите туда!
Он с трудом оторвал жадный взгляд от ее глаз, лица, волос.
— Видите? Волны похожи на белых лошадей. Возможно ли, чтобы огромные белые лошади жили там и плавали в морской пучине?
Он молча подумал несколько секунд, а затем ответил:
— Кто знает, мисси. Есть такая шотландская легенда о чудовище, живущем в озере. Говорят, что святого Колумбу попросили изгнать его, но даже ему это оказалось не по силам. Может быть, и лошади тоже оттуда, из бездонных глубин.
Она повернула голову и посмотрела на него своими огромными, широко открытыми глазами туманного сиреневого цвета, в которых отражалось бурлящее море. Из-под ее капюшона выбился серебристый локон.
— Как было бы прекрасно поймать одну из них, привезти в Саттон и смотреть, как она с грохотом будет скакать по лесу. Вам очень понравится мой дом, Митчел. Надеюсь, вы останетесь там надолго.
— Очень многое зависит от вашего отца, мисси. Кто знает, как он вас встретит.
Мелиор Мэри засмеялась, подставляя лицо ветру.
— О, вас-то он примет с радостью. Вы служите графу Нитсдейлу и являетесь другом короля Джеймса. В глазах отца вы не можете поступать неправильно. Это мне придется искать себе убежище.
— Он не тронет вас.
Митчел так спокойно и уверенно сказал это, что Мелиор Мэри удивленно уставилась на него:
— Почему вы так говорите?
— Потому что вы рисковали жизнью ради принцессы, а если я не прав, то первый убью его.
Но последние слова он пробормотал очень тихо, и Мелиор Мэри не расслышала их за ревом ветра.
— Вы очень преданный друг, Митчел, — сказала она и положила маленькую сильную руку на его локоть.
— …Но я обещал Джону Уэстону, что не вернусь в Саттон.
— Проклятие, Бенистер, я прошу вас только об одном: в целости и сохранности доставить туда Сибеллу. Она совсем одна и сбита с толку, потому что не получала от меня никаких известий с тех пор, как я отправился провожать принцессу и ее мать в Рим. Если бы я тогда знал, что в результате попаду в эту чертову клетку, то ни за что не поддержал бы такую идею.
Джозеф сидел в грязи. Его волосы, отросшие до плеч, были полны вшей. Кандалы с него сняли — Гиацинт поднял шум и заставил тюремщика сделать это.
— Сначала меня не выпускали из этого проклятого монастыря, а теперь упекли сюда. Не думаю, что мне удастся выбраться живым, Бенистер. Вы должны отвезти Сибеллу туда, где ее семья.
— Но что с Мелиор Мэри? Она в безопасности?
— Да. Хотя ее сейчас тоже гноили бы вместе со мной, если бы Митчел не зарезал шестерых и не посадил ее на свою лошадь. Так что вы должны быть благодарны ему. Поэтому я умоляю вас доставить мою жену Джону и Елизавете. Дайте слово, что вы это сделаете.
Гиацинт сам не знал, почему колебался, но что-то ему мешало. На мгновение в нем шевельнулось предчувствие опасности, всегда возникавшее при одном упоминании имени Сибеллы. Он заполнил минутную паузу, кашляя в кулак, и ответил Джозефу:
— Конечно. Я отправлюсь прямо в Лондон.
— Вы найдете ее в моем доме на площади Беркли. Пусть Джон проследит, чтобы он и другие мои дома были закрыты. И не позволяйте Сибелле беспокоиться.
У Гиацинта немного отлегло от сердца, и он сказал:
— Я позабочусь о ней.
Словно поняв, что Мэтью чувствует себя виноватым, Джозеф понизил голос, и его последние слова были подобны каплям яда:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84