ГЛАВА ПЯТАЯ
Мелиор Мэри казалось, что замок Саттон, словно живое существо, полюбил Сибеллу с первого взгляда. Весело заблестела радуга витражей в Большой Зале, приветственно зашумела Длинная Галерея, а Главная Лестница важно засверкала в солнечных лучах. Незнакомка была радушно принята в дом. И наследница этого величественного здания тоже раскрыла свою душу навстречу девочке.
Но радовалась не только Мелиор Мэри. Джон и Елизавета приняли Сибеллу как дочь. Всюду было как-то по-новому благополучно.
Однако спокойствие продлилось недолго. В конце 1714 года, на первое Рождество с начала правления нового короля, в Саттон снова приехал Джозеф Гейдж. Никто не знал, где он был весь последний год. Таинственные дела далеко позвали его: в древнюю и неизведанную Россию и суетливые и полные приключений американские колонии. А в промежутках он пропадал в Европе, никому не говоря об этом ни слова.
Теперь он с высокомерным видом проследовал в зал Джона Уэстона, по дороге бросив на стул свою меховую накидку и положив поверх нее итальянскую позолоченную шпагу с бирюзой.
— Послушайте, Джон, — сказал он, — как, черт возьми, ваши дела с Георгом Ганновером? Я слышал, вы нарушили клятву верности.
Джон пожал плечами, и его глаза потемнели.
— Для человека, который редко бывает в Англии, вы слишком о многом слышите. Угощайтесь, Джозеф. Выпьем за нашего короля — Джеймса III.
Джозеф глотнул вина и посмотрел на Джона в позолоченный лорнет.
— Будьте осторожны, дорогой зять, помните о возможных общественных беспорядках. Не высказывайте своего мнения перед чужими людьми.
— А вы не чужой и не предатель, вы просто самый известный щеголь и мот в Лондоне.
— В пределах Англии — конечно, во всяком случае, так считают. — Голос Джозефа звучал грубо, совершенно не соответствуя его внешности. — Послушайте моего совета: поберегите себя, если не хотите закончить свои дни с дыркой во лбу.
Он откинулся на спинку стула, закинув ногу на ногу и снова превратившись в слащавого кота, но взгляд был жёсток, и Джон знал, что шурин прав. После смерти королевы Анны в августе прошлого года страна разделилась на отдельные группировки.
Могущественная партия виги поддерживала Георга из династии Ганноверов в качестве будущего короля; партию тори подозревали в поддержке Якоба, сына Джеймса II, живущего в Риме и пользующегося большой популярностью, как и Джеймс III. Но виги вели свою политику. Когда династия Ганноверов взошла на английский трон, никто из ее представителей не знал языка страны, выбравшей одного из них своим монархом. И в это смутное время, когда все обратили взоры в сторону нового претендента на трон, возобновились общественные беспорядки. Более двенадцати человек, собравшихся вместе и отказавшихся повиноваться, могли быть арестованы и даже преданы смерти.
— Приходите к обеду, Джозеф, — предложил Джон. — Хорошая еда и дорогое вино не дают человеку слишком много думать.
И, миновав согнувшегося перед ними в поклоне негра, оба мужчины подошли к лестнице. В это время дверь, ведущая в Малую Залу, распахнулась. В проходе, обнявшись, стояли Мелиор Мэри и Сибелла, раскрасневшиеся от беготни.
— Я знала, что вы здесь, — сказала Мелиор Мэри, бесцеремонно бросаясь к дяде. — Я видела вашу карету. Где же вы были так долго? Это моя названая сестра. Сибелла, познакомься, это мой дядя Джозеф.
Но Сибелла Харт лишь мельком взглянула на своего нового родственника Джозефа Гейджа. А тот сразу же полюбил ее со всей страстью, на которую был способен, и уже сейчас знал, что в один прекрасный день будет обладать ею. И она, совсем еще дитя, испугалась его страсти и опустила глаза, проявив таким образом учтивость.
— Прелесть, — сказал Джозеф и поднял свой лорнет. Его рука вздрагивала так незаметно, что только Черномазый разглядел это и сразу понял, в чем дело. Сибелла подняла глаза, и взгляд ее как будто спрашивал: «Вы ведь не причините мне зла?» И Джозеф так же без слов ответил: «Никогда в жизни!»
Он самозабвенно влюбился в эту девочку с первого взгляда.
Джозеф смотрел на нее не более минуты, но что-то все же обеспокоило Джона, и он громко, даже слишком громко, сказал:
— Иди сюда, Сибелла, сядь рядом со мной. А ты, Мелиор Мэри, сядешь рядом с дядей Джозефом.
Но когда шурин как-то поспешно уехал из Саттона, Джон засомневался, не глупо ли он себя вел. Однако через два дня этот плут вернулся с жемчужным ожерельем в руках и надел его на шею Сибелле.
— Это тебе на Рождество. Я бы с удовольствием купил куклу, но не нашел ничего стоящего.
Джон снова забеспокоился, но на следующее утро Джозеф опять уехал. Его карета прогромыхала по двору, и люди, наблюдавшие за ним из окон, видели только краешек алого сюртука, завитый белоснежный парик до плеч и рубины, сверкающие на пальцах и шпаге. Он пропал еще на шесть месяцев.
В последующие три года он посещал замок Саттон едва ли более дюжины раз. Но каждый его визит был связан с массой удовольствий: Черномазый, одетый в какой-нибудь экзотический наряд или в великолепную ливрею, бежал впереди, а карета Джозефа, следовавшая за негром, была доверху набита подарками со всех концов света. Затем — блеск драгоценных камней и волна благовоний, потом он снова пропадал.
Между этими яркими появлениями в замке Саттон царило такое же спокойствие, как до ухода Елизаветы из дома. Но это спокойствие было обманчиво. Никто из Уэстонов уже не был таким, как раньше. Сибелла Харт, которая была мягче и добрее Мелиор Мэри, хотя тоже отличалась некоторой суровостью, неуловимо нарушила равновесие в семье.
На Джона меньше всех воздействовало присутствие приемной дочери, хотя он, без сомнения, изменился сильнее других. В нем появилась некая таинственность, совершенно не свойственная ему в былые годы, когда он срывал свое настроение на каждом, кто попадался на пути. Он часами пропадал в своем кабинете и, что еще более странно, по ночам принимал посетителей, которых никто никогда не видел даже краем глаза. Елизавета каждую ночь просыпалась, слыша, как мягко катятся по дороге колеса кареты и постукивают копытами лошади. Ее возмущал тот факт, что он мог приводить в этот дом женщин — в дом, где жили она и их дочь. А какое еще объяснение могло прийти ей в голову? Но росло в ней и другое чувство, заставлявшее быстрее биться сердце. Временами Елизавете хотелось крепче сжать кулаки. Однажды Бриджет сказала ей: — Почему вы всегда плачете, когда он, — последовал кивок в сторону кабинета Джона, — принимает поздних посетителей? Вы же знаете его. Почему это расстраивает вас?
— Мне не нравится, что эти люди приезжают сюда. Отчего он не может сам к ним ездить?
Бриджет захихикала.
— Здесь теплее, миссис Елизавета. Как бы ни благоустроена была дама из Друри, ей никогда не найти места лучше Саттона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84