Там будет одно зеркало, от которого бы я не отказалась.
- Отлично!
Мальборо в пятницу утром был наводнен покупателями и туристами, и помещение, где проходил аукцион, было переполнено как жаждущими добычи коллекционерами, так и обычным народом, который приходит на распродажи, только чтобы поглазеть и послушать торги. Бумаги из Холленд-Хауса были выставлены как лот 216. Заинтригованная Сидония подошла осмотреть их.
Это было собрание писем, тщательно упакованных в пластик. На некоторых из писем виднелась подпись Генри Фокса, два были подписаны Кэролайн и еще несколько - от Эмили и Луизы. Но внимание Сидонии привлекло то, что на первый взгляд ей показалось объемной книжицей и в действительности было дневником. На первой странице значилось: «Дневник Сары Леннокс, 25 февраля 1755 года, Килдер-Хаус, Дублин. В честь десятого дня рождения». Сидония едва удержалась от восторженного вскрика и крепко прижала переплетенный в кожу дневник к груди.
- Что там? - с любопытством поинтересовалась Джейн. - Ты выглядишь так, как будто увидела призрак.
- Так оно и есть. Помнишь, я говорила тебе, что интересуюсь жизнью людей, которые некогда жили в Холленд-Хаусе, особенно жизнью Сары Леннокс?
- И что же?
- Не могу поверить своим глазам, но это ее дневник! Боже мой, мне он просто необходим!
Ее мать повела себя так умно, что Сидония не удержалась от нежного поцелуя в щеку. Обведя взглядом помещение, Джейн полушепотом предупредила.
- Немедленно смени выражение лица. Здесь повсюду перекупщики. Веди себя так, как будто тебе он безразличен.
Ее дочь разразилась хохотом:
- Я обязательно сделаю все, что в моих силах. Спасибо за помощь.
- Отойди, - прошипела ей Джейн уголком рта. - Вон тот красавчик уставился на нас.
- О Господи! - захихикала Сидония.
Как и ожидала Джейн, на дневник нашлось еще двое претендентов: красавчик, чье внимание привлекала скорее сама Сидония, нежели торги, и сухой, как вяленая рыба, лысый мужчина с унылым лицом. Сидония решила, что это сотрудник одного из музеев. Американка в брюках в обтяжку и пластиковой шляпке попыталась торговаться, очевидно, желая приобрести кусочек английской истории, но остановилась, дойдя до сотни фунтов. Сотрудник музея дошел до пятисот и остановился, видимо, потеряв интерес. Сидония подняла руку и, подмигнув аукционеру, что позабавило ее мать, стала обладательницей документов из Холленд-Хауса за пятьсот пять фунтов.
Несмотря на страстное желание немедленно перечитать дневник Сары от корки до корки, Сидония сдержалась. Эйвбери был домом, а дом означал совместные обеды и коктейли, а также обмен сплетнями, и Сидония не желала разочаровывать родителей, проводя время в обществе дневника. Отлично понимая, что следующего визита домой ей придется ждать еще долго, Сидония очаровала гостей, приглашенных сегодня на ужин к Джейн, умело разыгрывая роль знаменитости, как того и хотела ее мать, а после ужина поиграла на фортепиано. Одной ей удалось остаться только поздней ночью.
Намереваясь прочесть всего несколько страниц, Сидония открыла дневник и с трудом начала расшифровывать написание букв, принятое в восемнадцатом веке. Но вскоре она освоилась с рукописным текстом и по-настоящему заинтересовалась. Вся жизнь Сары от впечатлений милого ребенка до первых здравых замечаний подростка живо прошла перед глазами Сидонии в этих искренних словах.
«Красавец так и не узнает, чего лишился, - подумала она, вспомнив об аукционе. - Это настоящее живое прошлое!»
«Я определенно решила написать леди Сьюзен о том, что не любила Е.В., что он мне просто нравился, несмотря на то что это неправда. Хотя он бесчувственный; недостойный и бесчестный человек, я по-прежнему люблю его».
«Боже мой, наконец-то я узнаю правду», - подумала Сидония, но уже следующие слова заставили ее похолодеть:
«Случилось невероятное: я теряюсь в догадках, не зная, как объяснить это событие. Несколько дней шел снег, но сегодня распогодилось, и мы вышли в парк. Пока мы в Чаще возились с Чарльзом Джеймсом, я случайно взглянула в сторону и увидела существо, которое до сих пор считала служанкой или крестьянкой, видела несколько раз в доме и в саду и о коем, несмотря на его странный облик, я раньше мало задумывалась. Но сегодня, рассердившись на ее грубый взгляд, я бросилась в погоню. Моя добыча скрылась в вихре снежных хлопьев, и все же я успела заметить в ее поведении нечто удивительное, будто существо было духом или призраком, а не смертным человеком из плоти и крови».
Читая слова, написанные о ней самой за двести лет до ее рождения, Сидония испытала ошеломляющий страх, но в то же время была совершенно зачарована. Вздрагивая, она продолжила чтение:
«Холленд-Хаус, 11 июня, 1768 год. Сегодня я написала леди Сьюзен, но ничего не сообщила ей, не упомянула ни слова о моем позоре, таком ужасном, что только Его существование удерживает меня от того, чтобы не свести счеты с жизнью. У меня будет ребенок от Него, и вскоре об этом узнает весь мир, ибо как можно скрыть такое? Все те, кто долгие годы насмехался над моим супругом, говоря, что он слишком слаб, чтобы зачать дитя, а также издевался над моим поведением, не впадут в заблуждение, ибо правда предстанет перед ними во всей своей наготе. Все решат, что у леди Сары Банбери внебрачный ребенок, и ее репутация распутной женщины получит значительное подкрепление».
Сидония обнаружила, что больше всего сейчас ей хочется повидать леди Сару и ободрить ее, объяснить, что в современном мире все эти предрассудки не имеют большого значения, хотя в любом веке положение замужней женщины, ждущей ребенка от своего любовника, было не из самых приятных.
«Вернусь в Лондон и сразу же отправлюсь в Холленд-Хаус», - решила она и поняла, что ее связь с давно умершей женщиной принимает новое направление, что она стремится поддержать Сару и будет удовлетворена только тогда, когда увидит ее хотя бы еще раз.
Она плакала, дописывая эти строки - настолько перепуганной и обеспокоенной она была уже несколько дней. Ее губы застыли, не давая возможности не только улыбаться, но и разговаривать.
Впервые Сара заподозрила самое худшее в начале апреля, когда ее ежемесячные недомогания так и не наступили. Ее грудь отяжелела, стала более чувствительной, и, хотя Сара была совсем неопытной в подобных вопросах, она сразу предположила, что беременна. Когда недомогания не наступили и в мае, отрицать страшную истину было уже невозможно.
Она была совершенно потрясена, до сих пор твердо веря и даже сообщив об этом Уильяму Пауэллу, что на ее семью пала кара бесплодия и что она сама вместе с сестрой Луизой Конолли оказались ее жертвами. Она не допускала и мысли, что в ее бесплодии виноват сэр Чарльз, что это его семя было безжизненным, и никак не связывала причину с их редкими супружескими соитиями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
- Отлично!
Мальборо в пятницу утром был наводнен покупателями и туристами, и помещение, где проходил аукцион, было переполнено как жаждущими добычи коллекционерами, так и обычным народом, который приходит на распродажи, только чтобы поглазеть и послушать торги. Бумаги из Холленд-Хауса были выставлены как лот 216. Заинтригованная Сидония подошла осмотреть их.
Это было собрание писем, тщательно упакованных в пластик. На некоторых из писем виднелась подпись Генри Фокса, два были подписаны Кэролайн и еще несколько - от Эмили и Луизы. Но внимание Сидонии привлекло то, что на первый взгляд ей показалось объемной книжицей и в действительности было дневником. На первой странице значилось: «Дневник Сары Леннокс, 25 февраля 1755 года, Килдер-Хаус, Дублин. В честь десятого дня рождения». Сидония едва удержалась от восторженного вскрика и крепко прижала переплетенный в кожу дневник к груди.
- Что там? - с любопытством поинтересовалась Джейн. - Ты выглядишь так, как будто увидела призрак.
- Так оно и есть. Помнишь, я говорила тебе, что интересуюсь жизнью людей, которые некогда жили в Холленд-Хаусе, особенно жизнью Сары Леннокс?
- И что же?
- Не могу поверить своим глазам, но это ее дневник! Боже мой, мне он просто необходим!
Ее мать повела себя так умно, что Сидония не удержалась от нежного поцелуя в щеку. Обведя взглядом помещение, Джейн полушепотом предупредила.
- Немедленно смени выражение лица. Здесь повсюду перекупщики. Веди себя так, как будто тебе он безразличен.
Ее дочь разразилась хохотом:
- Я обязательно сделаю все, что в моих силах. Спасибо за помощь.
- Отойди, - прошипела ей Джейн уголком рта. - Вон тот красавчик уставился на нас.
- О Господи! - захихикала Сидония.
Как и ожидала Джейн, на дневник нашлось еще двое претендентов: красавчик, чье внимание привлекала скорее сама Сидония, нежели торги, и сухой, как вяленая рыба, лысый мужчина с унылым лицом. Сидония решила, что это сотрудник одного из музеев. Американка в брюках в обтяжку и пластиковой шляпке попыталась торговаться, очевидно, желая приобрести кусочек английской истории, но остановилась, дойдя до сотни фунтов. Сотрудник музея дошел до пятисот и остановился, видимо, потеряв интерес. Сидония подняла руку и, подмигнув аукционеру, что позабавило ее мать, стала обладательницей документов из Холленд-Хауса за пятьсот пять фунтов.
Несмотря на страстное желание немедленно перечитать дневник Сары от корки до корки, Сидония сдержалась. Эйвбери был домом, а дом означал совместные обеды и коктейли, а также обмен сплетнями, и Сидония не желала разочаровывать родителей, проводя время в обществе дневника. Отлично понимая, что следующего визита домой ей придется ждать еще долго, Сидония очаровала гостей, приглашенных сегодня на ужин к Джейн, умело разыгрывая роль знаменитости, как того и хотела ее мать, а после ужина поиграла на фортепиано. Одной ей удалось остаться только поздней ночью.
Намереваясь прочесть всего несколько страниц, Сидония открыла дневник и с трудом начала расшифровывать написание букв, принятое в восемнадцатом веке. Но вскоре она освоилась с рукописным текстом и по-настоящему заинтересовалась. Вся жизнь Сары от впечатлений милого ребенка до первых здравых замечаний подростка живо прошла перед глазами Сидонии в этих искренних словах.
«Красавец так и не узнает, чего лишился, - подумала она, вспомнив об аукционе. - Это настоящее живое прошлое!»
«Я определенно решила написать леди Сьюзен о том, что не любила Е.В., что он мне просто нравился, несмотря на то что это неправда. Хотя он бесчувственный; недостойный и бесчестный человек, я по-прежнему люблю его».
«Боже мой, наконец-то я узнаю правду», - подумала Сидония, но уже следующие слова заставили ее похолодеть:
«Случилось невероятное: я теряюсь в догадках, не зная, как объяснить это событие. Несколько дней шел снег, но сегодня распогодилось, и мы вышли в парк. Пока мы в Чаще возились с Чарльзом Джеймсом, я случайно взглянула в сторону и увидела существо, которое до сих пор считала служанкой или крестьянкой, видела несколько раз в доме и в саду и о коем, несмотря на его странный облик, я раньше мало задумывалась. Но сегодня, рассердившись на ее грубый взгляд, я бросилась в погоню. Моя добыча скрылась в вихре снежных хлопьев, и все же я успела заметить в ее поведении нечто удивительное, будто существо было духом или призраком, а не смертным человеком из плоти и крови».
Читая слова, написанные о ней самой за двести лет до ее рождения, Сидония испытала ошеломляющий страх, но в то же время была совершенно зачарована. Вздрагивая, она продолжила чтение:
«Холленд-Хаус, 11 июня, 1768 год. Сегодня я написала леди Сьюзен, но ничего не сообщила ей, не упомянула ни слова о моем позоре, таком ужасном, что только Его существование удерживает меня от того, чтобы не свести счеты с жизнью. У меня будет ребенок от Него, и вскоре об этом узнает весь мир, ибо как можно скрыть такое? Все те, кто долгие годы насмехался над моим супругом, говоря, что он слишком слаб, чтобы зачать дитя, а также издевался над моим поведением, не впадут в заблуждение, ибо правда предстанет перед ними во всей своей наготе. Все решат, что у леди Сары Банбери внебрачный ребенок, и ее репутация распутной женщины получит значительное подкрепление».
Сидония обнаружила, что больше всего сейчас ей хочется повидать леди Сару и ободрить ее, объяснить, что в современном мире все эти предрассудки не имеют большого значения, хотя в любом веке положение замужней женщины, ждущей ребенка от своего любовника, было не из самых приятных.
«Вернусь в Лондон и сразу же отправлюсь в Холленд-Хаус», - решила она и поняла, что ее связь с давно умершей женщиной принимает новое направление, что она стремится поддержать Сару и будет удовлетворена только тогда, когда увидит ее хотя бы еще раз.
Она плакала, дописывая эти строки - настолько перепуганной и обеспокоенной она была уже несколько дней. Ее губы застыли, не давая возможности не только улыбаться, но и разговаривать.
Впервые Сара заподозрила самое худшее в начале апреля, когда ее ежемесячные недомогания так и не наступили. Ее грудь отяжелела, стала более чувствительной, и, хотя Сара была совсем неопытной в подобных вопросах, она сразу предположила, что беременна. Когда недомогания не наступили и в мае, отрицать страшную истину было уже невозможно.
Она была совершенно потрясена, до сих пор твердо веря и даже сообщив об этом Уильяму Пауэллу, что на ее семью пала кара бесплодия и что она сама вместе с сестрой Луизой Конолли оказались ее жертвами. Она не допускала и мысли, что в ее бесплодии виноват сэр Чарльз, что это его семя было безжизненным, и никак не связывала причину с их редкими супружескими соитиями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140