Их сомнения рассеивались, разглаживались нахмуренные лбы, седобородые старцы согласно кивали, словно зачарованные дети. Это какая-то магия, решила Алси, против которой ни у кого нет иммунитета. И хотя волшебный эффект длился недолго, он обладал большими возможностями.
Раскинувшиеся в долине поля скоро сменились фруктовыми садами, лесными чашами и пастбищами на склонах гор. Алси поймала себя на том, что постоянно думает о земле и людях, ее населяющих, теперь ставших для нее такой же реальностью, как когда-то ткацкие станки отца и его рабочие. Владения Думитру походили на огромную фабрику, но машинами тут была сама земля, а сырье и конечный продукт создавались в постоянном круговороте природы. Но земля была не только средством производства, она оказалась неожиданно красивой. Поля и деревья обнимали бегущую между ними дорогу, а впереди, словно расталкивая мощными плечами землю, поднималась гора. Как вставший на страже древний великан, она загораживала горизонт, скорее защищая, чем грозя. Неудивительно, что Думитру так любит свою землю, подумала Алси, глядя на едущего впереди всадника с гордой осанкой.
После очередного поворота дороги Думитру остановился. Алси увидела, что пологие склоны круче поднимаются вверх. На откосах не было ни лесов, ни пастбищ, вместо них уступами шли вверх подпорные стены. Мужчины, по пояс в грязи работавшие на третьей и пока последней террасе, увидев Думитру, приветственно закричали и стали пробираться вниз по камням к дороге.
Снова неминуемое знакомство, потом, забыв об Алси, Думитру включился в оживленную дискуссию с рабочими. Наконец, обсудив дело, он повернул лошадь и перехватил взгляд Алси.
– Тебе скучно, – сказал Думитру, и веселье от последней шутки, которой он обменялся с рабочими, сменилось на его лице сожалением.
– Нет, – машинально ответила Алси. Когда он недоверчиво приподнял бровь, она поправилась: – Немного, но уверена, что не скучала бы, если бы понимала, что говорят.
Повернув Бея к замку, Думитру кивком указал на оставшийся позади склон:
– Мы обсуждали террасы.
– М-м… – протянула Алси, – это я поняла. – Она пустила свою лошадь вслед за гнедым жеребцом.
Думитру весело глянул на нее, его светлые глаза блестели.
– Я хотел сказать – способ строительства. Это эксперимент. – Алси промолчала, и он обвел рукой окрестные горы. – Северинор протянулся на семьдесят миль в длину и двадцать в ширину, но это сплошь гористая местность. Половина пахотных земель за последние два века пришла в запустение и обезлюдела. Вместо того чтобы перевозить людей на дальние поля, я хочу лучше использовать расположенные неподалеку удобные откосы, устроив поля на террасах, а южные склоны засадить виноградом и тутовыми деревьями.
– Чтобы поддержать население? – предположила Алси.
Губы Думитру насмешливо изогнулись.
– Чтобы улучшить жизнь населению.
– А-а… – Алси оглянулась на террасы. – Должна признаться, я даже не знаю, как называются эти горы.
– Тогда позволь познакомить тебя с Трансильванскими Альпами, – экспансивно взмахнул рукой Думитру.
– Альпы? – эхом повторила Алси, оглядываясь на темнеющий позади пик.
Он был безлесым, это правда, и очень живописным, но по сравнению с описаниями Итальянских и Швейцарских Альп казался обычным холмом.
– Понимаю твое недоумение, – сказал Думитру, вскинув подбородок. Солнце играло на отливавших серебром густых прядях, выбившихся из-под шляпы – Смешное название, правда? Крестьяне просто называют их «горы», но длякартографов этого недостаточно, и один из них, вероятно, назвал их так от досады, что обнаружил на карте неподписанное место.
Думитру искоса взглянул на Алси, его неодобрительному высказыванию противоречили озорные искорки в глазах и неудержимо влекущий рот. Она подавила дрожь, внезапно вспомнив о боли между ног и о том, как эти губы прошлой ночью тысячу раз покрывали ее поцелуями, а ей все было мало.
– Так они стали Альпами, – продолжал Думитру, – поскольку картографы не отличаются ни поэтичностью, ни фантазией. Именно это разочаровывает в современной картографии.
– В таком случае «там демоны» гораздо интереснее, чем «Дрезден»? – спросила Алси, стараясь не рассмеяться, и ее голос от этого немного дрожал.
– Именно, – с воодушевлением ответил Думитру, казалось, не замечая ее доброй насмешки.
Алси поймала себя на том, что улыбается во весь рог. Она уже и не помнила, когда так искренне радовалась. Это открытие стерло улыбку с ее лица, но Думитру вглядывался в застывшее над пиком солнце, словно балансирующее на горной вершине, и ничего не заметил.
– Постараемся вернуться до заката, но только в этот раз, – сказал он. – Ты ведь не возражаешь против неспешных прогулок?
– Конечно, нет, – согласилась Алси.
Алси не могла нарадоваться своей общительности и любезности. Присущие ей неразговорчивость и ершистость оставили ее. Если перед обедом и произошла маленькая вспышка, то это вина Думитру, который неожиданно застал ее за книгами.
Они ехали молча. Алси радовалась солнышку, пригревавшему спину, и тому, что сегодня не произошло ничего, что смутило бы ее. Вечерело, в оранжевых закатных лучах солнца серые стены замка казались охваченными пламенем. По дороге, нырявшей в боковую калитку, прошли двое мужчин, вскинув на плечи мотыги.
– Где все эти люди живут? – спросила Алси, озадаченная тем, что видела несколько сотен людей и до сих пор не заметила подходящего жилья.
– Во внутреннем дворе замка сорок шесть коттеджей, – сказал Думитру, словно в этом не было ничего необычного. – Ты, должно быть, не заметила их, когда мы уезжали. Тебя ошеломило знакомство с подданными.
Алси покраснела от того, что ее чувства так заметны, но ничего не сказала.
– Жители деревни перебрались во двор замка во времена моего деда, когда банды гайдуков начали переходить Дунай и грабить валашские земли. – Думитру искоса посмотрел на нее. – Как мы ни бедны, но все равно богаче тех, кто живет под гнетом османских налогов. Сербы считали грабежи турецких караванов формой социального протеста, поэтому крестьяне укрывали этих бандитов, идеализировали их и участвовали с ними в набегах.
– Как Робин Гуда.
Думитру рассмеялся, но смех его звучал не слишком весело.
– В историях про вашего английского Робин Гуда нет ни страшных убийств, ни изнасилований, дорогая женушка. Встретив турка, гайдуки не знают милосердия, и так же обходятся с любыми иностранцами. По крайней мере, с бедными. За богатых они требуют выкуп. Банды, которые пересекают Дунай, чтобы грабить валашских крестьян, отличаются особой наглостью, а их действия сопоставимы с повадками гайдуков, а не с романтическими балладами. Эти люди вызывают страх, а не восхищение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Раскинувшиеся в долине поля скоро сменились фруктовыми садами, лесными чашами и пастбищами на склонах гор. Алси поймала себя на том, что постоянно думает о земле и людях, ее населяющих, теперь ставших для нее такой же реальностью, как когда-то ткацкие станки отца и его рабочие. Владения Думитру походили на огромную фабрику, но машинами тут была сама земля, а сырье и конечный продукт создавались в постоянном круговороте природы. Но земля была не только средством производства, она оказалась неожиданно красивой. Поля и деревья обнимали бегущую между ними дорогу, а впереди, словно расталкивая мощными плечами землю, поднималась гора. Как вставший на страже древний великан, она загораживала горизонт, скорее защищая, чем грозя. Неудивительно, что Думитру так любит свою землю, подумала Алси, глядя на едущего впереди всадника с гордой осанкой.
После очередного поворота дороги Думитру остановился. Алси увидела, что пологие склоны круче поднимаются вверх. На откосах не было ни лесов, ни пастбищ, вместо них уступами шли вверх подпорные стены. Мужчины, по пояс в грязи работавшие на третьей и пока последней террасе, увидев Думитру, приветственно закричали и стали пробираться вниз по камням к дороге.
Снова неминуемое знакомство, потом, забыв об Алси, Думитру включился в оживленную дискуссию с рабочими. Наконец, обсудив дело, он повернул лошадь и перехватил взгляд Алси.
– Тебе скучно, – сказал Думитру, и веселье от последней шутки, которой он обменялся с рабочими, сменилось на его лице сожалением.
– Нет, – машинально ответила Алси. Когда он недоверчиво приподнял бровь, она поправилась: – Немного, но уверена, что не скучала бы, если бы понимала, что говорят.
Повернув Бея к замку, Думитру кивком указал на оставшийся позади склон:
– Мы обсуждали террасы.
– М-м… – протянула Алси, – это я поняла. – Она пустила свою лошадь вслед за гнедым жеребцом.
Думитру весело глянул на нее, его светлые глаза блестели.
– Я хотел сказать – способ строительства. Это эксперимент. – Алси промолчала, и он обвел рукой окрестные горы. – Северинор протянулся на семьдесят миль в длину и двадцать в ширину, но это сплошь гористая местность. Половина пахотных земель за последние два века пришла в запустение и обезлюдела. Вместо того чтобы перевозить людей на дальние поля, я хочу лучше использовать расположенные неподалеку удобные откосы, устроив поля на террасах, а южные склоны засадить виноградом и тутовыми деревьями.
– Чтобы поддержать население? – предположила Алси.
Губы Думитру насмешливо изогнулись.
– Чтобы улучшить жизнь населению.
– А-а… – Алси оглянулась на террасы. – Должна признаться, я даже не знаю, как называются эти горы.
– Тогда позволь познакомить тебя с Трансильванскими Альпами, – экспансивно взмахнул рукой Думитру.
– Альпы? – эхом повторила Алси, оглядываясь на темнеющий позади пик.
Он был безлесым, это правда, и очень живописным, но по сравнению с описаниями Итальянских и Швейцарских Альп казался обычным холмом.
– Понимаю твое недоумение, – сказал Думитру, вскинув подбородок. Солнце играло на отливавших серебром густых прядях, выбившихся из-под шляпы – Смешное название, правда? Крестьяне просто называют их «горы», но длякартографов этого недостаточно, и один из них, вероятно, назвал их так от досады, что обнаружил на карте неподписанное место.
Думитру искоса взглянул на Алси, его неодобрительному высказыванию противоречили озорные искорки в глазах и неудержимо влекущий рот. Она подавила дрожь, внезапно вспомнив о боли между ног и о том, как эти губы прошлой ночью тысячу раз покрывали ее поцелуями, а ей все было мало.
– Так они стали Альпами, – продолжал Думитру, – поскольку картографы не отличаются ни поэтичностью, ни фантазией. Именно это разочаровывает в современной картографии.
– В таком случае «там демоны» гораздо интереснее, чем «Дрезден»? – спросила Алси, стараясь не рассмеяться, и ее голос от этого немного дрожал.
– Именно, – с воодушевлением ответил Думитру, казалось, не замечая ее доброй насмешки.
Алси поймала себя на том, что улыбается во весь рог. Она уже и не помнила, когда так искренне радовалась. Это открытие стерло улыбку с ее лица, но Думитру вглядывался в застывшее над пиком солнце, словно балансирующее на горной вершине, и ничего не заметил.
– Постараемся вернуться до заката, но только в этот раз, – сказал он. – Ты ведь не возражаешь против неспешных прогулок?
– Конечно, нет, – согласилась Алси.
Алси не могла нарадоваться своей общительности и любезности. Присущие ей неразговорчивость и ершистость оставили ее. Если перед обедом и произошла маленькая вспышка, то это вина Думитру, который неожиданно застал ее за книгами.
Они ехали молча. Алси радовалась солнышку, пригревавшему спину, и тому, что сегодня не произошло ничего, что смутило бы ее. Вечерело, в оранжевых закатных лучах солнца серые стены замка казались охваченными пламенем. По дороге, нырявшей в боковую калитку, прошли двое мужчин, вскинув на плечи мотыги.
– Где все эти люди живут? – спросила Алси, озадаченная тем, что видела несколько сотен людей и до сих пор не заметила подходящего жилья.
– Во внутреннем дворе замка сорок шесть коттеджей, – сказал Думитру, словно в этом не было ничего необычного. – Ты, должно быть, не заметила их, когда мы уезжали. Тебя ошеломило знакомство с подданными.
Алси покраснела от того, что ее чувства так заметны, но ничего не сказала.
– Жители деревни перебрались во двор замка во времена моего деда, когда банды гайдуков начали переходить Дунай и грабить валашские земли. – Думитру искоса посмотрел на нее. – Как мы ни бедны, но все равно богаче тех, кто живет под гнетом османских налогов. Сербы считали грабежи турецких караванов формой социального протеста, поэтому крестьяне укрывали этих бандитов, идеализировали их и участвовали с ними в набегах.
– Как Робин Гуда.
Думитру рассмеялся, но смех его звучал не слишком весело.
– В историях про вашего английского Робин Гуда нет ни страшных убийств, ни изнасилований, дорогая женушка. Встретив турка, гайдуки не знают милосердия, и так же обходятся с любыми иностранцами. По крайней мере, с бедными. За богатых они требуют выкуп. Банды, которые пересекают Дунай, чтобы грабить валашских крестьян, отличаются особой наглостью, а их действия сопоставимы с повадками гайдуков, а не с романтическими балладами. Эти люди вызывают страх, а не восхищение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77