Ты как? У вас ведь все уже готово к переброске в Рогер? Твой присмотр не нужен. Полетишь с нами?
- Чего ради?
- Мне казалось, ты хочешь как можно скорее вернуться домой.
- Хочу, конечно. Но если я за ними не пригляжу, от гарнизона ничего не останется.
- М-да. Как у тебя дома-то?
Тир пожал плечами. Пока его не было дома, там все было в порядке. Если не считать того, что Гуго отчаянно нуждался в его присутствии. Если не считать того, что Катрин сходила без него с ума… а с ним - сходила с ума гораздо быстрее. Интересно, если она окончательно рехнется, это поставят ему в вину?
- Вопрос не имеет смысла, - сказал он, подумав. - Ни я, ни вы ничего уже не изменим. Я выполняю свои обязанности и буду их выполнять, независимо от того, что происходит у меня в доме. Это все.
- Царь хотел купить тебя.
- Да? Сколько предложил?
- Понятия не имею. Я сказал, что ты не продаешься.
- Это неправда.
- Знаю.
Вечер не удался, как, впрочем, любой вечер, связанный с празднованием чего бы там ни было. Можно было предположить, что празднование такого значительного события, как окончательная победа в многолетней серии войн, окажется гораздо неприятней, чем празднование какого-нибудь банального Солнцеворота, так что Тир ничему не удивлялся и ничем не проявлял недовольства.
Он держался в стороне и постарался, чтобы о нем забыли как можно скорее. Как обычно, фокус сработал. Тир убедился, что искать его не станут, и ушел в ангар. Задурить голову старогвардейцам, конечно, не получится, но они давно привыкли к тому, что Суслик - тварь, гуляющая сама по себе, непьющая и на праздниках бесполезная.
В ангаре было хорошо. Во-первых, там была Блудница, а во-вторых, снаружи стояли часовые, глубоко огорченные своим отсутствием на празднике жизни. Часовых было в два раза больше, чем обычно, поскольку ситуация внештатная - война закончилась, теперь никому не возбраняется использование магии, и от кертов можно ожидать любой пакости. Равно, кстати, как и от своих же пьяных вальденцев с недоразвитыми магическими способностями.
Много ли надо демону, которого тошнит от человеческой радости? Да почти ничего не надо - смыться от всех и присосаться пиявкой к людям, никакой радости не испытывающим.
Только Падре все равно его отыскал. Вошел в ангар с шинелью, висящей через руку, посмотрел и констатировал:
- А. Так ты в куртке ушел. А я подумал - замерзнет Суслик, жалко будет.
Он бросил шинель на Блудницу. Уселся рядом с Тиром. Помолчал. Потом спросил:
- И как оно?
- Бессмысленно, - ответил Тир.
- А ты пробовал что-нибудь предпринять? Она ведь любит тебя по-настоящему, и она далеко не дура.
- Надеюсь, Гуго надоест ей лет через пятнадцать.
- Почему бы вдруг?
- Потому что он будет похож на меня. Потому что она начнет его бояться. Нет, Падре, ничего я предпринимать не пробовал и не стану. Она и так не в себе… Пусть лучше выучится поскорее и займется чем-нибудь более осмысленным, чем попытка ужиться под одной крышей с двумя демонами.
- Где она учится?
- В Лонгви. В институте финансов.
- Молодец.
- Да уж.
Они замолчали. Падре медленно цедил что-то прямо из бутылки. Тир смотрел в пол и ждал, пока Падре уйдет. Впрочем, тот не мешал - умел не мешать, даже когда вроде бы приходил не к месту и не ко времени.
- Чтобы она перестала бояться, - вдруг подал голос Падре, - она должна быть хоть в чем-то уверена. Должна знать тебя хоть немного.
Тир ограничился пренебрежительным фырканьем. Тоже - открытие! Это и дураку ясно: того, что знаешь, - не боишься.
- Но я задаюсь вопросом, - продолжил Падре, не обращая внимания на пренебрежение, - а есть ли хоть что-то, что она могла бы знать?
Тир поднял бровь и покосился на Падре с некоторым уважением:
- И давно ты задаешься такими вопросами?
- Со времен охоты, пожалуй.
- Два с половиной года… И с чего вдруг?
- Я заметил, - Падре качнул бутылкой, - что ты знаешь всегда и обо всем, что происходит с нами и с Эриком. Когда мы охотились, это стало очевидным. Мы говорили об этом, если помнишь.
«Давно хотел спросить: ты печешься о нашем душевном состоянии для себя или для Эрика?»
Да. Он помнил. Но каким образом одно вытекает из другого?
- Это несложно. - Падре пожал плечами. - Ты знаешь о нас все, а мы, и Эрик в том числе, знаем только то, что видим, когда видим тебя. Ты - как вывернутое наизнанку зеркало, подстраиваешь оригинал под отражение и становишься таким, каким мы хотим тебя видеть. Иллюзии. Морок. Как ты живешь, чем дышишь, уходя с поля, - никому не известно. И я подумал, Суслик, что ведь никому не известно, живешь ли ты вообще, когда не летаешь с нами. Есть ли ты на свете, когда тебя никто не видит?
- Кто-то есть, - хмыкнул Тир.
- «Кто-то» или «что-то»? Может оказаться и так, что лучше не знать о том, чем ты становишься, перестав быть легатом Старой Гвардии.
- Без «может».
- Обстоятельства изменились.
- Я заметил.
- Притом что знаю тебя уже двенадцать лет, - произнес Падре, - нельзя сказать, чтоб я очень быстро соображал.
- Думаешь, можно сказать, что ты меня знаешь?
- Когда ты летаешь - да. Все остальное время ты лжешь. Любишь больше зло, нежели добро, больше ложь, нежели говорить правду. Но в небе ты честен, и то, что я вижу, меня устраивает. Нас всех устраивает. Да ты это и сам знаешь.
Снова молчание.
Падре прав… А еще Падре мог бы добавить, что он единственный, кто более-менее в курсе, что такое Тир фон Рауб. Падре следит за ним, задает ему вопросы, требует ответов, дает полезные советы и вообще не стесняется вмешиваться в его жизнь. Интересно, это от недоверия? Падре опасается, что события, происходящие на земле, отразятся на том, что Тир делает в небе?
Или зачем ему?
- Это «что-то», - заговорил Тир, - то, что не легат Старой Гвардии, оно разное. Совсем. Поэтому Катрин никогда не сможет… ни один человек не сможет… сосуществовать. Даже при условии, что я не убью. Может, это предохранительный клапан, я не знаю, плата за способность к перевоплощению. Как бы там ни было, сделать ничего нельзя. Если я попытаюсь остановиться на чем-то одном, то рехнусь я, а не Катрин. И, знаешь, это будет гораздо хуже.
- А твой сын?
- Гуго? - Тир улыбнулся и поглядел вверх, как будто мог увидеть сквозь крышу ночное небо. - Представь себе, Падре, такую же тварь, как я, но при этом не демона. И не людоеда. Когда Гуго вырастет, я стану не нужен.
- Это вряд ли.
- Не тебе решать. И даже не Эрику…
Оборвав себя на полуслове, он прислушался к часовым.
Они заснули. Вот только что взяли и заснули, как будто выключил кто.
ГЛАВА 2
На досках стола меж кувшином
вина и ломтем хлеба
лежал стреноженный хищник,
трофей, добыча и хлам.
Евгений Сусаров
Не договорив, Тир вдруг насторожился, уставившись на дверь ангара. Взгляд его изменился. И Падре вскочил на ноги одновременно с ним.
Тир положил руку на колпак кабины Блудницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
- Чего ради?
- Мне казалось, ты хочешь как можно скорее вернуться домой.
- Хочу, конечно. Но если я за ними не пригляжу, от гарнизона ничего не останется.
- М-да. Как у тебя дома-то?
Тир пожал плечами. Пока его не было дома, там все было в порядке. Если не считать того, что Гуго отчаянно нуждался в его присутствии. Если не считать того, что Катрин сходила без него с ума… а с ним - сходила с ума гораздо быстрее. Интересно, если она окончательно рехнется, это поставят ему в вину?
- Вопрос не имеет смысла, - сказал он, подумав. - Ни я, ни вы ничего уже не изменим. Я выполняю свои обязанности и буду их выполнять, независимо от того, что происходит у меня в доме. Это все.
- Царь хотел купить тебя.
- Да? Сколько предложил?
- Понятия не имею. Я сказал, что ты не продаешься.
- Это неправда.
- Знаю.
Вечер не удался, как, впрочем, любой вечер, связанный с празднованием чего бы там ни было. Можно было предположить, что празднование такого значительного события, как окончательная победа в многолетней серии войн, окажется гораздо неприятней, чем празднование какого-нибудь банального Солнцеворота, так что Тир ничему не удивлялся и ничем не проявлял недовольства.
Он держался в стороне и постарался, чтобы о нем забыли как можно скорее. Как обычно, фокус сработал. Тир убедился, что искать его не станут, и ушел в ангар. Задурить голову старогвардейцам, конечно, не получится, но они давно привыкли к тому, что Суслик - тварь, гуляющая сама по себе, непьющая и на праздниках бесполезная.
В ангаре было хорошо. Во-первых, там была Блудница, а во-вторых, снаружи стояли часовые, глубоко огорченные своим отсутствием на празднике жизни. Часовых было в два раза больше, чем обычно, поскольку ситуация внештатная - война закончилась, теперь никому не возбраняется использование магии, и от кертов можно ожидать любой пакости. Равно, кстати, как и от своих же пьяных вальденцев с недоразвитыми магическими способностями.
Много ли надо демону, которого тошнит от человеческой радости? Да почти ничего не надо - смыться от всех и присосаться пиявкой к людям, никакой радости не испытывающим.
Только Падре все равно его отыскал. Вошел в ангар с шинелью, висящей через руку, посмотрел и констатировал:
- А. Так ты в куртке ушел. А я подумал - замерзнет Суслик, жалко будет.
Он бросил шинель на Блудницу. Уселся рядом с Тиром. Помолчал. Потом спросил:
- И как оно?
- Бессмысленно, - ответил Тир.
- А ты пробовал что-нибудь предпринять? Она ведь любит тебя по-настоящему, и она далеко не дура.
- Надеюсь, Гуго надоест ей лет через пятнадцать.
- Почему бы вдруг?
- Потому что он будет похож на меня. Потому что она начнет его бояться. Нет, Падре, ничего я предпринимать не пробовал и не стану. Она и так не в себе… Пусть лучше выучится поскорее и займется чем-нибудь более осмысленным, чем попытка ужиться под одной крышей с двумя демонами.
- Где она учится?
- В Лонгви. В институте финансов.
- Молодец.
- Да уж.
Они замолчали. Падре медленно цедил что-то прямо из бутылки. Тир смотрел в пол и ждал, пока Падре уйдет. Впрочем, тот не мешал - умел не мешать, даже когда вроде бы приходил не к месту и не ко времени.
- Чтобы она перестала бояться, - вдруг подал голос Падре, - она должна быть хоть в чем-то уверена. Должна знать тебя хоть немного.
Тир ограничился пренебрежительным фырканьем. Тоже - открытие! Это и дураку ясно: того, что знаешь, - не боишься.
- Но я задаюсь вопросом, - продолжил Падре, не обращая внимания на пренебрежение, - а есть ли хоть что-то, что она могла бы знать?
Тир поднял бровь и покосился на Падре с некоторым уважением:
- И давно ты задаешься такими вопросами?
- Со времен охоты, пожалуй.
- Два с половиной года… И с чего вдруг?
- Я заметил, - Падре качнул бутылкой, - что ты знаешь всегда и обо всем, что происходит с нами и с Эриком. Когда мы охотились, это стало очевидным. Мы говорили об этом, если помнишь.
«Давно хотел спросить: ты печешься о нашем душевном состоянии для себя или для Эрика?»
Да. Он помнил. Но каким образом одно вытекает из другого?
- Это несложно. - Падре пожал плечами. - Ты знаешь о нас все, а мы, и Эрик в том числе, знаем только то, что видим, когда видим тебя. Ты - как вывернутое наизнанку зеркало, подстраиваешь оригинал под отражение и становишься таким, каким мы хотим тебя видеть. Иллюзии. Морок. Как ты живешь, чем дышишь, уходя с поля, - никому не известно. И я подумал, Суслик, что ведь никому не известно, живешь ли ты вообще, когда не летаешь с нами. Есть ли ты на свете, когда тебя никто не видит?
- Кто-то есть, - хмыкнул Тир.
- «Кто-то» или «что-то»? Может оказаться и так, что лучше не знать о том, чем ты становишься, перестав быть легатом Старой Гвардии.
- Без «может».
- Обстоятельства изменились.
- Я заметил.
- Притом что знаю тебя уже двенадцать лет, - произнес Падре, - нельзя сказать, чтоб я очень быстро соображал.
- Думаешь, можно сказать, что ты меня знаешь?
- Когда ты летаешь - да. Все остальное время ты лжешь. Любишь больше зло, нежели добро, больше ложь, нежели говорить правду. Но в небе ты честен, и то, что я вижу, меня устраивает. Нас всех устраивает. Да ты это и сам знаешь.
Снова молчание.
Падре прав… А еще Падре мог бы добавить, что он единственный, кто более-менее в курсе, что такое Тир фон Рауб. Падре следит за ним, задает ему вопросы, требует ответов, дает полезные советы и вообще не стесняется вмешиваться в его жизнь. Интересно, это от недоверия? Падре опасается, что события, происходящие на земле, отразятся на том, что Тир делает в небе?
Или зачем ему?
- Это «что-то», - заговорил Тир, - то, что не легат Старой Гвардии, оно разное. Совсем. Поэтому Катрин никогда не сможет… ни один человек не сможет… сосуществовать. Даже при условии, что я не убью. Может, это предохранительный клапан, я не знаю, плата за способность к перевоплощению. Как бы там ни было, сделать ничего нельзя. Если я попытаюсь остановиться на чем-то одном, то рехнусь я, а не Катрин. И, знаешь, это будет гораздо хуже.
- А твой сын?
- Гуго? - Тир улыбнулся и поглядел вверх, как будто мог увидеть сквозь крышу ночное небо. - Представь себе, Падре, такую же тварь, как я, но при этом не демона. И не людоеда. Когда Гуго вырастет, я стану не нужен.
- Это вряд ли.
- Не тебе решать. И даже не Эрику…
Оборвав себя на полуслове, он прислушался к часовым.
Они заснули. Вот только что взяли и заснули, как будто выключил кто.
ГЛАВА 2
На досках стола меж кувшином
вина и ломтем хлеба
лежал стреноженный хищник,
трофей, добыча и хлам.
Евгений Сусаров
Не договорив, Тир вдруг насторожился, уставившись на дверь ангара. Взгляд его изменился. И Падре вскочил на ноги одновременно с ним.
Тир положил руку на колпак кабины Блудницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112