Педро стукнул себя кулаком по ладони и потряс головой:
– Наверное, ты прав. Но что за досада, Боже мой! Раз в жизни мне выпала возможность снять самого мистера Райдера, и как я ею воспользуюсь? Сварганю очередную сценку в кафе. Да, не радуйся дарам судьбы.
Секунды две оба сидели, молча уставившись на меня.
– Ладно! – произнес я наконец. – Это ваше строение… Оно действительно находится в нескольких минутах езды?
Педро резко выпрямился, его лицо зажглось восторгом.
– Так вы согласны? Вы станете позировать перед строением Заттлера? Боже, вот так удача! Я был уверен, что вы отличный парень!
– Подождите…
– В самом деле, мистер Райдер? – Журналист схватил меня за руку. – Ей-богу? Я знаю, ваше время расписано по минутам. Это немыслимое великодушие с вашей стороны! На такси мы обернемся минуты за три, не больше. Если вы согласны подождать, сэр, я тут же выйду и поймаю машину. Педро, почему бы тебе, пока мистер Райдер ждет, не сделать несколько снимков?
Журналист сломя голову ринулся прочь. Через миг я увидел, как со вскинутой рукой он стоит на кромке тротуара, согнувшись в сторону проезжающего транспорта.
– Мистер Райдер, сэр. Прошу вас.
Педро присел на одно колено и нацелил на меня глазок фотокамеры. Я, сидя на стуле, принял расслабленную, но не слишком томную позу и изобразил непринужденную улыбку.
Педро несколько раз щелкнул затвором. Потом он немного отошел и снова присел, на этот раз за пустой столик, потревожив стаю голубей, которые клевали крошки. Я собирался переменить позу, но тут подбежал журналист:
– Мистер Райдер, такси поймать не удалось, но только что к остановке подъехал трамвай. Прошу, поспешим, мы еще успеем впрыгнуть. Педро, живо в трамвай!
– На нем мы доберемся так же быстро, как на такси? – спросил я.
– Да-да. Собственно, при таких забитых улицах трамвай будет даже проворней. В самом деле, мистер Райдер, вам не о чем тревожиться. Строение Заттлера отсюда в двух шагах. Можно сказать, – он приставил ладонь ко лбу козырьком и устремил взор вдаль, – оно отсюда почти что видно. Если бы не та серая башня, мы бы прямо сейчас его увидели. Вот как оно близко. Представьте себе, что какой-то человек нормального роста – вроде вас или меня, не выше – вскарабкался на крышу строения Заттлера, выпрямился и поднял вертикально палку – допустим, обычную швабру, – так вот, сегодня, ясным утром, мы, не напрягая зрения, разглядели бы ее кончик над этой серой башней. Так что мы обернемся мигом. Но, пожалуйста, в трамвай. Надо спешить.
Педро уже стоял у края тротуара. Я видел, как он, с тяжелой сумкой через плечо, уговаривал водителя нас подождать. Вслед за журналистом я бегом покинул дворик и взобрался на подножку.
Трамвай снова тронулся с места, а мы стали пробираться вглубь по центральному проходу. Вагон был переполнен, и нам не удавалось найти три свободных места рядом друг с другом. Я протиснулся на сиденье в заднем конце вагона, между низеньким пожилым мужчиной и объемистой матроной, которая держала на коленях ребенка лет полутора. Сиденье, как ни странно, оказалось удобным, и вскоре я начал получать удовольствие от поездки. Напротив меня сидели три старика, читавших одну газету – ее держал тот, что сидел в середине. Им, по-видимому, мешала тряска, и временами каждый принимался тянуть газету к себе.
Через несколько минут я заметил, что публика зашевелилась, и обнаружил контролера, направлявшегося в конец вагона. Мне пришло в голову, что мои спутники, должно быть, купили мне билет; сам-то я уж точно не приобретал его при посадке. Еще раз оглянувшись, я увидел, что контролер, миниатюрная женщина, привлекательную фигуру которой не портила даже уродливая униформа, приблизилась к нам почти вплотную. Пассажиры начали извлекать билеты и проездные документы. Подавив в себе испуг, я стал сочинять фразу, которая сочетала бы в себе достоинство и убедительность.
Наконец контролер склонилась над нашей скамьей, и мои соседи стали предъявлять билеты. Пока контролер их компостировала, я заявил твердым голосом:
– У меня нет билета, но это результат особых обстоятельств, которые, если позволите, я вам сейчас изложу.
Контролер посмотрела на меня, затем произнесла:
– Отсутствие билета – это одно. А другое то, что вчера вечером ты, ей-богу, поступил со мной по-свински.
Едва услышав это, я узнал Фиону Робертс – девочку из деревенской начальной школы в Вустершире, с которой был дружен, когда мне было девять лет. Она жила по соседству, на той же узкой улочке, в коттедже, немного похожем на наш, и я часто приходил к ней после полудня поиграть, особенно в трудное время, предшествовавшее нашему отъезду в Манчестер. С тех пор я ни разу не видел Фиону, поэтому был поражен ее обвиняющим тоном.
– А, да, – отозвался я. – Прошлым вечером. Да. Фиона Робертс смотрела на меня в упор. И, быть может, упрек в ее глазах заставил меня вспомнить тот день из детства, когда мы вдвоем сидели под обеденным столом в доме ее родителей. Как обычно, мы соорудили себе «убежище» из наброшенных на стол занавесок и одеял. Было тепло и солнечно, но мы упрямо сидели в нашем домике, где царили удушающая жара и почти полный мрак. Я вел какой-то рассказ, без сомнения длинный и эмоциональный. Она не раз пыталась меня прервать, но я продолжал. Когда я закончил, она сказала:
– Это глупо. Это значит, что ты будешь жить сам по себе. Тебе будет одиноко.
– Ну и что? – возразил я. – Мне нравится быть одному.
– Ну вот, еще одна глупость. Никому не нравится быть одному. Я собираюсь завести большую семью. Пятеро детей, не меньше. И каждый вечер буду готовить им вкусный ужин. – Не дождавшись ответа, она добавила: – Ты просто дурачок. Одиночество никому не нравится.
– Мне нравится. Я люблю быть один.
– Как ты можешь это любить?
– Люблю. Вот и все.
Заявляя это, я был в себе уверен. Потому что уже несколько месяцев продолжались мои «сеансы самоконтроля», одержимость которыми как раз тогда достигла апогея.
Я приступил к «сеансам самоконтроля» спонтанно, без обдуманного намерения. Как-то пасмурным днем я играл один на улице, погруженный в фантазии. Я то влезал в иссохшую канаву между рядом тополей и полем, то вылезал обратно, как вдруг почувствовал испуг и желание, чтобы родители были рядом. Наш коттедж находился недалеко: я видел его задний фасад по ту сторону поля, но испуг быстро перерос в панику, побудившую меня стрелой помчаться по колючим сорнякам к дому. По какой-то причине – возможно оттого, что я сразу связал этот испуг со своей незрелостью, – я заставил себя отложить бегство. Я ни секунды не сомневался, что очень скоро сломя голову устремлюсь на другой конец поля. Речь шла только о том, чтобы усилием воли удержать себя от этого еще на несколько секунд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157