– Полная бессмыслица! – свирепо рявкнул я. – Пожалуйста, скажите, как короче всего пройти к концертному залу?
– К концертному залу, сэр? Это довольно долгий путь, если идти пешком. Конечно, мы сейчас в двух шагах от него, – она бросила взгляд на купол, – но из-за стены это на практике ничего не значит.
– Дикость какая-то! – Я потерял терпение. – Я сам найду дорогу. Вы, по-видимому, даже представить себе не можете, что у занятого человека, связанного расписанием, нет времени часами шляться по городу. Собственно, если мне будет позволено так выразиться, эта стена для вашего города типична. На каждом шагу натыкаешься на абсолютно бессмысленные препятствия. И что вы предпринимаете? Возмущаетесь? Требуете, чтобы люди могли беспрепятственно перемещаться? Нет, вы миритесь с ней уже больше полувека. Изображаете ее на открытках и верите, что она красива. Кирпичная стена красива?! Сплошное уродство! Меня так и подмывает в сегодняшней речи использовать стену как символ. Вам еще повезло, что я уже сочинил в уме большую часть своего выступления и, естественно, не очень-то хочу в последнюю минуту вносить поправки. Всего хорошего!
Я оставил женщину и стремительно пустился в обратный путь, решившись не допустить, чтобы эта Дурацкая помеха разрушила мою вновь обретенную веру в себя. Но, понимая, что все более удаляюсь от концертного зала, я ощутил, как мною вновь овладевает уныние. На сей раз улица показалась мне гораздо более длинной, а когда я все же добрался до ее конца, то снова запутался в паутине узких проездов.
После нескольких минут бесцельного блуждания я почувствовал, что с меня хватит, и остановился. Обнаружив рядом уличное кафе, я рухнул на стул у ближайшего столика – и тут же меня покинули последние силы. Я смутно сознавал, что вокруг сгущаются сумерки, что где-то сзади находится источник электрического света – и оттого меня, вероятно, хорошо видят и соседи, и прохожие, но не находил в себе решимости расправить плечи и хоть как-то замаскировать свое уныние. Вскоре появился официант. Я заказал кофе и продолжал пристально всматриваться в тень от своей головы на металлической поверхности столика. Мой ум разом вновь заполнили тревожные мысли о неприятностях, какие могут приключиться на вечернем выступлении. А еще я не переставал огорчаться из-за своего согласия сфотографироваться перед строением Заттлера, которое, видимо, непоправимо подорвало мою репутацию в этом городе: обстановка сложилась настолько неблагоприятная, что поправить дело могло только триумфальное выступление с ответами на вопросы: в любом ином случае последствия будут катастрофическими. Меня так одолели тревожные размышления, что в какой-то момент я едва не пустил слезу, но тут почувствовал у себя на спине чью-то руку и услышал голос, мягко повторявший: «Мистер Райдер. Мистер Райдер».
Я решил, что это вернулся официант, и сделал знак поставить чашку на столик. Но голос продолжал твердить мое имя: я поднял глаза и увидел Густава, который озабоченно меня созерцал.
– О, приветствую, – проговорил я.
– Добрый вечер, сэр. Я подумал, что это вы, но не был уверен, поэтому и подошел. Вы здоровы, сэр? Здесь все наши парни, не хотите ли к нам присоединиться? Ребята будут в восторге.
Я огляделся и увидел, что кафе находится на площади. Единственный уличный фонарь, ее освещавший, помещался в центре, края же тонули в темноте, и сновавшие там люди представлялись едва различимыми тенями. Густав указывал напротив, где обнаружилось еще одно кафе, немного больше того, услугами которого я воспользовался. Через открытые двери и окна противолежащего кафе струился теплый свет. Даже с приличного расстояния я видел, что там толпится народ, и слышал доносимые вечерним воздухом пение скрипки и смех. Только тогда я понял, что сейчас я в Старом Городе, на главной площади, и вижу напротив Венгерское кафе. Пока я осматривался, Густав опять заговорил:
– Ребята, сэр, все не унимались; пришлось пересказывать им десять раз. То есть, сэр, ваши слова – как вы ответили согласием. Они хотели слышать это снова и снова. Едва перестанут смеяться и хлопать друг друга по спине – опять за свое: «Ну же, Густав, это еще не все. Что в точности сказал мистер Райдер?» «Я вам уже повторял, – убеждаю я их, – вы это знаете наизусть». Но им хочется послушать еще – и, не иначе, за вечер еще не однажды захочется. Конечно, сэр, каждый раз, когда они задают вопрос, я отзываюсь скучным голосом, но это так – напускное. На самом деле я, как и они, весь дрожу и готов говорить без перерыва с утра и до вечера. Радостно видеть, как на их лицах появляется это выражение. Ваше обещание, сэр, возродило их надежды и вернуло лицам юность. Даже Игорь улыбался, а то и смеялся, когда слышал шутку! Уж и не припомню, когда в последний раз видел его веселым. Да-да, сэр, я счастлив повторять свой рассказ без конца. А посмотрели бы вы на них, сэр, когда доходит черед до слов: «Очень хорошо, я буду счастлив сказать что-нибудь в вашу поддержку!» Они заливаются смехом, хлопают друг друга по спине – такого не было уже сто лет. И вот мы сидим, сэр, пьем пиво и рассуждаем о вашем великодушии; о том, как после стольких лет судьба профессии носильщика изменяется раз и навсегда, то да се, – и вдруг, случайно взглянув в окно, я замечаю вас, сэр. Хозяин, как видите, оставил дверь открытой. Так лучше: когда сгущаются сумерки, видна противоположная часть площади. Ну, я и смотрел на кафе напротив и думал про себя: «Интересно, что это за бедняга сидит там один-одинешенек». Зрение-то у меня не ахти, мне и в голову не приходило, что это окажетесь вы, сэр. И тут Карл говорит мне эдак шепотом (почувствовал, верно, что не стоит объявлять об этом во всеуслышание): «Я, наверное, ошибаюсь, но не мистер ли это Райдер собственной персоной? За столиком напротив?» Я всмотрелся и подумал, что вполне возможно. Но только с чего это он сидит там на холоде такой печальный? Пойду-ка, посмотрю, не он ли это, в самом деле. Позвольте отметить, сэр, Карл повел себя очень деликатно. Никто другой его не слышал, он один знает, что заставило меня сорваться с места, хотя не исключено, кое-кто глядит мне в спину и гадает, почему я тут. Но вправду, сэр, здоровы ли вы? Вы выглядите так, словно вас что-то тяготит.
– О-о… – Я вздохнул и вытер лицо. – Пустяки. Просто бесконечные разъезды и груз ответственности. Иной раз это выматывает… – Я усмехнулся и замолк.
– Но почему вы сидите здесь в одиночестве, сэр? Вечер прохладный, а на вас только куртка. И это после того, как я сказал, что все будут безмерно рады, если вы присоединитесь к нам в Венгерском кафе! Неужели вы сомневаетесь, что прием будет самый восторженный? Сидите здесь один как перст! В самом деле, сэр! Пожалуйста, пойдемте прямо сейчас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157