Он все еще сидел и не спеша засовывал в карман блокнот и ручку. Наконец он встал.
– Вам следует подумать об этом, мисс Мастерс.
– Я уже думала, и много раз. В сущности, каждый раз, когда читала в таких листках искаженные факты, коварно использованные цитаты, явную ложь, выдаваемую за правду. – Кит распахнула дверь. – Прощайте, мистер Филлипс.
– Мне говорили, что вы очень доброжелательны и прессе с вами легко работать, мисс Мастерс. Неужели слава так изменила вас?
Кит оставила без внимания его замечание.
– Вот ваш магнитофон.
Репортер, взяв его, с сожалением посмотрел на Кит и вышел. Кит, все еще сохраняя спокойствие, закрыла за ним дверь. Она прислушивалась к тому, как он завел машину и наконец уехал. Только потом она почувствовала, как от крепко стиснутых зубов у нее онемели щеки.
Резко повернувшись, она вернулась в гостиную и беспокойно заходила из угла в угол. Он все же достал ее.
Зачем она впустила этого типа в свой дом? Не предвестник ли он того, что ждет ее теперь?
Кит в растерянности посмотрела на груды журналов на полу и беспорядочно разбросанные повсюду вещи.
Впервые ей не удавалось заставить себя сосредоточиться на чем-то. Недовольство собой не оставляло ее.
Опустившись в кресло, она обхватила руками колени и тесно прижала их к груди. В этой позе нашла ее Пола два часа спустя, когда, одетая в бутылочного цвета костюм из панбархата, появилась в гостиной, готовая ехать на обед с Чипом.
– Интервью, судя по всему, было коротким, – заметила она, на ходу вдевая в уши длинные, с подвесками сережки.
– Да, недолгим, – коротко ответила Кит, не вдаваясь в подробности.
Взгляд Полы остановился на беспорядке на полу.
– Ты не далеко продвинулась в этой разборке, дорогая.
– Я задумалась.
Пола, бросив на нее пристальный взгляд, опустилась на диван.
– Будь осторожна. Чем больше задумываешься, тем сильнее опасность наделать глупостей. – Она закинула ногу на ногу.
– Возможно, я их уже наделала, – заметила Кит с несвойственной ей откровенной иронией.
– Ну, небольшое грехопадение не такая уж беда, – успокаивающе заявила Пола, но когда это не вызвало ни тени улыбки на лице подруги, она внимательно посмотрела на нее. – Что беспокоит тебя, Кит?
– Так, разные вещи, – пожала плечами Кит.
– Это может означать все что угодно, дорогая.
Кит внезапно вскочила с кресла и подошла к камину.
– Понимаешь, когда я была просто актрисой, снимавшейся в мыльных операх, все было иначе. Я была Кит Мастерс, делала и говорила что хотела, не следила за каждым своим словом и не боялась, что если скажу что невпопад, то этим тут же кто-то воспользуется. Я была нормальным человеком. А теперь отношение ко мне изменилось.
– Ты не ждала этого? – осторожно и мягко спросила Пола.
– Нет! – воскликнула Кит, решительно тряхнув головой. – Я была слишком занята работой, поисками ролей, которые хотела сыграть, поэтому ни о чем другом не думала. Неожиданно я стала Кит Мастерс, кандидаткой в звезды, и тут всё, вернее, все ко мне переменились и, кажется, готовы поверить любому недоброму слову обо мне.
– Ты не о Джоне ли Тревисе говоришь? – медленно произнося слова, спросила Пола.
Кит, печально вздохнув, отошла от камина.
– Ты имеешь в виду слухи о том, что роль мне досталась потому, что я сплю с ним? Честно сказать, я ожидала этого от Голливуда. Я ожидала сплетен, зависти, злобы. Я даже готова была это понять. Поэтому не принимала близко к сердцу. Я знала, что подобную грязь можно отмыть, она шрамов не оставляет.
– Тогда что же тебя беспокоит?
– То, что все остальные тоже переменились ко мне. Чужие, совсем незнакомые мне люди, и те, кого я знала всю жизнь. Они убеждены в том, что я стала другой, считаю себя выше их, не дорожу тем, чем дорожила прежде, что я... как бы сказать, морально развращена... – Она умолкла. – И не потому, что они действительно верят в этом. Они хотят верить...
– И ты не ожидала этого?
– От тех, кого знала, нет, – неожиданно резко ответила Кит.
– Напрасно, – улыбнулась Пола. – Почему ты считаешь, что твои друзья и знакомые в Аспене чем-то отличаются от тех, кого ты знаешь в Голливуде? Тебя удивляет, что люди, совсем не знающие тебя, думают о тебе так же? Да разве такие пороки, как эгоизм, зависть, злоба, присущи только Голливуду?
– Наверное, ты права, – устало произнесла Кит.
– Человеку свойственно сначала помогать тому, кто взбирается вверх по лестнице успеха, а потом с не меньшим рвением помогать ему свалиться с нее. И не потому, что кто-то порицает тебя за успех, а потому, что твой успех напоминает кому-то о его неудаче. Тебе повезло, а им нет. Вот и трудно смириться с мыслью, что ты лучше их. Из чувства самозащиты тебя готовы подозревать в чем-то противозаконном, безнравственном, аморальном и только этим объяснять твой успех. Здесь, в сущности, нет личных мотивов. – Пола остановилась. – Я не стану говорить, хорошо это или плохо. Просто такова реальность.
– Все равно мне это не нравится. – Кит решительным жестом скрестила руки на груди и отошла к окну. За ним уже алел закат.
– Никому это не нравится. Но ты не должна придавать этому такого значения, не должна обращать внимания на сплетни. – Похоже, что Пола начала сердиться. – Чтобы добиться успеха и стать звездой, надо верить в себя. Верить абсолютно, без колебаний. Для этого надо стать эгоистичной, расчетливой, временами даже жестокой, иначе тебя растопчут! Такова цена славы.
– Но это все не по мне, Пола! Я не могу стать такой.
– Бедняжка Кит, – насмешливо пробормотала Пола. – Жизнь наносит невинности свои первые удары. Печальное зрелище. Но ничего, ты закалишься.
– А стоит ли?
– Мы сейчас не будем это обсуждать. – За окном вспыхнули огни фар подъехавшего автомобиля. – Это, наверное, Чип. – Пола поднялась, накинула на плечи пальто и направилась к двери. На пороге она остановилась и посмотрела на Кит – в глазах ее были нежность и сострадание. – Не вздумай впадать в уныние и размышлять над этим весь вечер. Все равно ничего не изменить.
18
В старом камине, сложенном из обкатанных речных камней, потрескивали поленья. Веселый огонь освещал лишь небольшое пространство перед камином, оставляя дальние углы гостиной в уютном полумраке. Беннон, поставив на решетку ногу и облокотившись о мраморную полку, смотрел, как шаловливые язычки пламени лижут только что брошенное в камин березовое бревно.
За его спиной тихо шелестела тетрадями готовившая уроки Лора. Поскрипывало кресло под тяжестью тела Старого Тома, и было слышно, как он посасывает свою трубку.
– Семейство Грегори, кажется, решило все распродать, – промолвил старик и выбил пепел из трубки.
– Да. Дом, магазин и все прочее, – подтвердил Беннон. – Жена Грегори жаловалась мне, что ей трудно одной управляться в магазине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104