– Ты считаешь меня очень безнравственной? Но я не хочу превратиться в развалину. Ведь если я сильна и здорова, у меня будут крепкие и здоровые дети, когда я снова забеременею.
Ей не было надобности что-то доказывать Матту. Он давно привык к тому, что она управляет интимной жизнью, и не настаивал на ежегодной беременности. Слуги считали, что он по-глупому снисходителен к своей жене. Они были бы до ужаса потрясены, если бы узнали хотя бы половину правды. Как же мог Матт, который любил все создания, быть менее нежным к тому, кого он любил больше всех? Хозяйка, с другой стороны, обладала несговорчивостью, достаточной для двоих. Ей нравилось напоминать как пример ее здравого смысла замечания, сделанные ею на процедуре «надевания штанов» Эдмунду как раз перед Рождеством.
Пятилетний мальчик торжественно шествовал перед своими родителями в новой взрослой одежде. Матт, улыбаясь сквозь слезы гордости и радости, сказал:
– Теперь ты в штанах. У тебя будет собственный пони и ты научишься правильно ездить верхам.
Госпожа, однако, только заметила:
– Теперь ты в штанах. Тебя сможет наказывать отец Коул. В конце концов ты станешь мужчиной.
«Конечно, хозяин очень хороший господин, – говорили слуги, – очень чувствительный, но вполне мог бы избаловать своих детей, если бы их наставник не ругал их и не сек розгами». Эдмунд, услышав слова матери, посмотрел на отца, а затем встретился глазами со взглядом старшего брата, скорчившего ему гримасу. Побои не тревожили Джемми совсем. Казалось, порка только укрепляла его всегда смелый дух. Однако бедного Роба, тихого и нежного ребенка, все это сильно угнетало. Стало невозможным избежать порки даже добродетельным поведением, потому что Индия в одно из своих неожиданных и коротких посещений уроков объявила, что всех детей надо сечь первым делом по утрам в понедельник, чтобы заранее предупредить праздность и дурные поступки, которые они могут совершить в течение недели. Матт решился вмешаться и сказал наедине отцу Коулу, что в школе святого Эдуарда существует неписаное правило, что ни один мальчик не может быть высечен более двух раз за один урок, поэтому к его собственным детям в его собственном доме необходимо относиться с не меньшим милосердием.
Кроме Аннунсиаты, как всегда оставшейся в Лондоне в это время, вся семья собралась вместе в Морлэнде впервые за много лет. Джон и Франчес прибыли из Эмблхоупа, привезя с собой двухмесячного малютку Джека и новость, что Франчес опять беременна. Их первые два ребенка умерли. Один – через несколько недель после рождения, а другой в годовалом возрасте. Они выглядели очень счастливыми. Женитьба оказалась явно полезной для Джона, он возмужал, а свежий воздух Нортумберленда излечил его астму. Его тесть Франкомб также приехал, немного располневший, но такой же веселый, как всегда. Он отпускал ироничные, с неким тайным намеком, шуточки, которые заставляли смущаться хозяйку. Своего внука он явно обожал.
– Он наследует много земли, если доживет до совершеннолетия, – сказал Франкомб, держа ребенка высоко у самых плеч и не обращая внимания на попытки няньки потребовать обратно принадлежащую ей по праву собственность. – У моего сына Джона есть кой-какие стоящие идеи, как улучшить землю. Я гарантирую вам, что мы будем выращивать овес и рис в тех местах, где до сих пор нет ничего, кроме болотной травы и вереска. – Он дружески усмехнулся Джону, который улыбнулся и стойко вынес удар по плечу, сопровождавший комплимент. Было ясно, что необычная пара процветала. Они и Матт пользовались каждой свободной минутой, чтобы поговорить о земледелии, когда не говорили о лошадях.
Лорд и леди Баллинкри представляли совершенно другую картину. Они обращались друг к другу с холодной вежливостью, и у них по-прежнему не было детей. За шесть лет их брака у Кловер случился только выкидыш. Она слушала с явным интересом разговоры об удобрении почвы и севообороте, но сама говорила мало. Артур совсем не интересовался землей и с большей охотой болтал об одеждах Индии. Супруги редко обращались друг к другу. Они оба выглядели элегантными и состоятельными. Однако Кловер похудела и стала серьезной, совершенно не похожей на розовое, счастливое создание, каким была в детстве. Артур же потяжелел и имел вялый и несчастный вид.
Первый раз за многие годы к ним присоединилась семья из Аберледи. Мавис все еще была в черном, так как в Шотландии существовал обычай для вдов не снимать траура, пока они снова не выйдут замуж. Черный цвет очень шел ей, подчеркивая ее красоту. Ее дочери Мари исполнилось восемь – высокая, прелестная, по представлению матери, девочка и не по годам умная. Матт получал удовольствие, разговаривая с ней, и не один раз пожалел, что отец Сен-Мор не мог слышать ее разговор. Девочка говорила с равной легкостью на английском, французском и латыни и далеко обогнала Джемми в математике и астрономии.
– Как жаль, что она не мальчик, – сказал как-то Матт Мавис. – Она могла бы стать великим человеком. А вместо этого ей скоро придется выйти замуж, может быть, за человека, не такого умного, как она, и все образование будет утрачено в рождении детей.
– Мари наследница значительного состояния. Она сделает хорошую партию, – ответила Мавис, а затем, словно для удовлетворения Матта, добавила: – Если она выйдет замуж за знатного юношу. Она, вероятно, будет иметь достаточную свободу, чтобы продолжать использовать свой ум. В Шотландии есть образованные женщины, даже среди замужних.
Матту нравилось снова быть с Мавис, но большую часть радости доставляло осознание того, что ее власть над ним прошла. Индия сокрушила призрак, и он мог разговаривать с Мавис без малейшего сожаления о потерянной любви.
Сабина и Аллан Макаллан мало изменились по сравнению с тем, какими их запомнил Матт, если не считать, что Сабина стала худой и бледной от последнего выкидыша. После замужества она уже перенесла два выкидыша и родила ребенка, который умер на первой неделе жизни, но ее первый сын Хамиль был жив. Ему уже исполнилось три года, и он унаследовал цвет волос Морлэндов. В остальном мальчик был очень похож на свою мать, с таким же твердым, самоуверенным взглядом голубых глаз и небольшим энергичным лицом. Матт помнил, что Сабина всегда отличалась болтливостью, и это не изменилось с замужеством. Однако он заметил, что даже во время беседы ее глаза ничего не упускают, и поэтому Матт подумал, что поток разговора служил экраном, за которым она скрывала большой ум.
Праздники, по обыкновению, прошли радостно. Матт назначил Дейви Лордом Беспорядка, что сильно раздражало Индию, хотя под нажимом Матта она не высказала никаких возражений, кроме того, что «он не член семьи, а почти что слуга».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
Ей не было надобности что-то доказывать Матту. Он давно привык к тому, что она управляет интимной жизнью, и не настаивал на ежегодной беременности. Слуги считали, что он по-глупому снисходителен к своей жене. Они были бы до ужаса потрясены, если бы узнали хотя бы половину правды. Как же мог Матт, который любил все создания, быть менее нежным к тому, кого он любил больше всех? Хозяйка, с другой стороны, обладала несговорчивостью, достаточной для двоих. Ей нравилось напоминать как пример ее здравого смысла замечания, сделанные ею на процедуре «надевания штанов» Эдмунду как раз перед Рождеством.
Пятилетний мальчик торжественно шествовал перед своими родителями в новой взрослой одежде. Матт, улыбаясь сквозь слезы гордости и радости, сказал:
– Теперь ты в штанах. У тебя будет собственный пони и ты научишься правильно ездить верхам.
Госпожа, однако, только заметила:
– Теперь ты в штанах. Тебя сможет наказывать отец Коул. В конце концов ты станешь мужчиной.
«Конечно, хозяин очень хороший господин, – говорили слуги, – очень чувствительный, но вполне мог бы избаловать своих детей, если бы их наставник не ругал их и не сек розгами». Эдмунд, услышав слова матери, посмотрел на отца, а затем встретился глазами со взглядом старшего брата, скорчившего ему гримасу. Побои не тревожили Джемми совсем. Казалось, порка только укрепляла его всегда смелый дух. Однако бедного Роба, тихого и нежного ребенка, все это сильно угнетало. Стало невозможным избежать порки даже добродетельным поведением, потому что Индия в одно из своих неожиданных и коротких посещений уроков объявила, что всех детей надо сечь первым делом по утрам в понедельник, чтобы заранее предупредить праздность и дурные поступки, которые они могут совершить в течение недели. Матт решился вмешаться и сказал наедине отцу Коулу, что в школе святого Эдуарда существует неписаное правило, что ни один мальчик не может быть высечен более двух раз за один урок, поэтому к его собственным детям в его собственном доме необходимо относиться с не меньшим милосердием.
Кроме Аннунсиаты, как всегда оставшейся в Лондоне в это время, вся семья собралась вместе в Морлэнде впервые за много лет. Джон и Франчес прибыли из Эмблхоупа, привезя с собой двухмесячного малютку Джека и новость, что Франчес опять беременна. Их первые два ребенка умерли. Один – через несколько недель после рождения, а другой в годовалом возрасте. Они выглядели очень счастливыми. Женитьба оказалась явно полезной для Джона, он возмужал, а свежий воздух Нортумберленда излечил его астму. Его тесть Франкомб также приехал, немного располневший, но такой же веселый, как всегда. Он отпускал ироничные, с неким тайным намеком, шуточки, которые заставляли смущаться хозяйку. Своего внука он явно обожал.
– Он наследует много земли, если доживет до совершеннолетия, – сказал Франкомб, держа ребенка высоко у самых плеч и не обращая внимания на попытки няньки потребовать обратно принадлежащую ей по праву собственность. – У моего сына Джона есть кой-какие стоящие идеи, как улучшить землю. Я гарантирую вам, что мы будем выращивать овес и рис в тех местах, где до сих пор нет ничего, кроме болотной травы и вереска. – Он дружески усмехнулся Джону, который улыбнулся и стойко вынес удар по плечу, сопровождавший комплимент. Было ясно, что необычная пара процветала. Они и Матт пользовались каждой свободной минутой, чтобы поговорить о земледелии, когда не говорили о лошадях.
Лорд и леди Баллинкри представляли совершенно другую картину. Они обращались друг к другу с холодной вежливостью, и у них по-прежнему не было детей. За шесть лет их брака у Кловер случился только выкидыш. Она слушала с явным интересом разговоры об удобрении почвы и севообороте, но сама говорила мало. Артур совсем не интересовался землей и с большей охотой болтал об одеждах Индии. Супруги редко обращались друг к другу. Они оба выглядели элегантными и состоятельными. Однако Кловер похудела и стала серьезной, совершенно не похожей на розовое, счастливое создание, каким была в детстве. Артур же потяжелел и имел вялый и несчастный вид.
Первый раз за многие годы к ним присоединилась семья из Аберледи. Мавис все еще была в черном, так как в Шотландии существовал обычай для вдов не снимать траура, пока они снова не выйдут замуж. Черный цвет очень шел ей, подчеркивая ее красоту. Ее дочери Мари исполнилось восемь – высокая, прелестная, по представлению матери, девочка и не по годам умная. Матт получал удовольствие, разговаривая с ней, и не один раз пожалел, что отец Сен-Мор не мог слышать ее разговор. Девочка говорила с равной легкостью на английском, французском и латыни и далеко обогнала Джемми в математике и астрономии.
– Как жаль, что она не мальчик, – сказал как-то Матт Мавис. – Она могла бы стать великим человеком. А вместо этого ей скоро придется выйти замуж, может быть, за человека, не такого умного, как она, и все образование будет утрачено в рождении детей.
– Мари наследница значительного состояния. Она сделает хорошую партию, – ответила Мавис, а затем, словно для удовлетворения Матта, добавила: – Если она выйдет замуж за знатного юношу. Она, вероятно, будет иметь достаточную свободу, чтобы продолжать использовать свой ум. В Шотландии есть образованные женщины, даже среди замужних.
Матту нравилось снова быть с Мавис, но большую часть радости доставляло осознание того, что ее власть над ним прошла. Индия сокрушила призрак, и он мог разговаривать с Мавис без малейшего сожаления о потерянной любви.
Сабина и Аллан Макаллан мало изменились по сравнению с тем, какими их запомнил Матт, если не считать, что Сабина стала худой и бледной от последнего выкидыша. После замужества она уже перенесла два выкидыша и родила ребенка, который умер на первой неделе жизни, но ее первый сын Хамиль был жив. Ему уже исполнилось три года, и он унаследовал цвет волос Морлэндов. В остальном мальчик был очень похож на свою мать, с таким же твердым, самоуверенным взглядом голубых глаз и небольшим энергичным лицом. Матт помнил, что Сабина всегда отличалась болтливостью, и это не изменилось с замужеством. Однако он заметил, что даже во время беседы ее глаза ничего не упускают, и поэтому Матт подумал, что поток разговора служил экраном, за которым она скрывала большой ум.
Праздники, по обыкновению, прошли радостно. Матт назначил Дейви Лордом Беспорядка, что сильно раздражало Индию, хотя под нажимом Матта она не высказала никаких возражений, кроме того, что «он не член семьи, а почти что слуга».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112