Я служу здесь более тридцати лет. Я говорила с хозяином Кловисом ради вашей пользы, так же, как и для пользы других. Ему это хорошо известно.
– Хозяин Матт мой муж и за ним последнее слово здесь.
– Хозяин Матт не примет вашу сторону против меня. Я была его воспитательницей еще до того, как вы его узнали.
Индия торжествующе улыбнулась.
– Посмотрим, кому из нас он поверит, – сказала она и вышла в гневе.
Немного спустя мальчик-слуга вызвал Берч к хозяину Матту. Матт выглядел смущенным и говорил с Берч, избегая ее взгляда. Сзади сидела Индия, сложив руки на уже большом круглом животе с ласковым смиренным выражением на лице.
– Берч, госпожа жалуется, что ты разговаривала с ней грубо и отказалась обращаться к ней как к хозяйке. Да, я знаю, что ты давно служишь в этом доме и я знаю, что иногда ты говоришь кратко, но я должен просить тебя оказывать необходимое уважение моей жене.
Индия вздохнула, но так, чтоб было слышно, а Матт продолжал:
– Делай то, что она говорит, точно и без возражений. В любом случае для ее состояния очень вредно, что ей перечат.
Берч стояла неподвижно, не глядя ни налево, ни направо.
– Да, хозяин, – ответила она.
Матт чувствовал себя пристыженным.
– Это все, – сказал он, и Берч вышла, не проронив ни слова.
Позже Индия ухитрилась встретить ее на лестнице и одарила улыбкой сладостного торжества.
– Поняла? – сказала она. – Не перечь мне в будущем, иначе это плохо для тебя кончится.
Она прошла, а Берч продолжила свой неспешный путь в детскую. Она села на стул у окна, где было больше света и подняла кружевную детскую рубашечку, которую она штопала. Ее глаза устали и она едва различала, что делала, но она не отдала ее другим служанкам в починку, потому что как раз эту шелковую в кружевах рубашечку король Карл II подарил графине для ее первого ребенка в 1661 году, почти сорок лет назад. Берч помнила трудные времена, когда графиня родила двойню. Именно тогда во время хлопот и труда возникла ее нежная любовь к своей госпоже. Как же долго отсутствует графиня! Шестьдесят пять лет – значительный возраст для женщины и служанки. Как долго она еще протянет? Вернется ли когда-нибудь графиня? Берч скучала по ней больше, чем она могла предполагать. Теперь еще ее обязали называть эту легкомысленную молодую кокетку «хозяйка» в доме, принадлежавшем графине.
Слезы появились у нее на глазах. Она осторожно отложила детскую рубашку, чтобы слезы нечаянно не упали на нежный шелк и не оставили на нем своих следов.
* * *
На следующий день после семнадцатилетия Матта Индия дала жизнь здоровому сыну. По случаю рождения нового наследника Морлэнда устроили большое празднество, ибо неоднократно со времени революции люди думали, что судьба Морлэндов обречена. Ребенка нарекли Джеймсом Эдуардом. Кловер, гордо исполняя роль крестной матери, тут же назвала его Джемми. Сокращенное имя прилипло к нему, совершенно так же, как произошло с самой Кловер.
Сейчас Кловис чувствовал, что может проводить в Лондоне больше времени, где другие дела Морлэндов также требовали его внимания. Матт, хотя все еще был одурманен Индией, тем более что она подарила ему наследника, постепенно брал в свои руки управление имением. Кловис видел, что вместе с Клементом и отцом Сен-Мором, подстраховывавшим его, Матт не наделает грубых ошибок. Индия, несмотря на то, что о ней думала Берч, оказалась энергичной хозяйкой дома. Оставив каждодневные заботы миссис Клу, она все-таки уволила некоторых слуг, от которых, по ее словам, было мало проку, устроила тщательную чистку и полировку, повесила новые занавеси, заменила покрывала и драпировки над кроватью и постепенно меняла внутренний вид дома.
Так случилось, что Кловис находился в Лондоне, когда Парламент принял в июне закон о престолонаследии, согласно которому после смерти Узурпатора трон должен был перейти принцессе Анне, а после ее смерти – тете Аннунсиаты, тетушке Софи из Ганновера. Была проделана огромная работа. Не думая, Кловис мог бы назвать несколько десятков имен людей с более обоснованными претензиями на трон, чем супруга курфюрста, но, конечно, все они были католиками, а Узурпатор, за которым стояла партия вигов, хотел быть уверенным в сохранении протестантской преемственности.
«Софи из Ганновера, – думал Кловис, – стала бы хорошей королевой, судя по тому, что Аннунсиата написала ему о ней». Она приходилась внучкой королю Джеймсу I, сестрой принца Руперта и являлась одной из лучших представительниц семьи Палатинов, умной, великодушной, талантливой. Но после нее пришел бы ее сын Георг-Луис, тупое и неприятное создание, какое только может быть, а после него – его сын Георг. Оба – до мозга костей чужеземцы.
Кловису пришло на ум, может ли полнейшее несоответствие ганноверцев повернуть течение событий в выгодное якобитам русло. Может быть виги наконец перехитрили самих себя? Похоже на то, что принцесса Анна мирно наследует Узурпатору, так как ее любили и она была дочерью короля. Но она не обладала крепким здоровьем и вряд ли могла долго прожить. Если она умрет, можно было бы не сомневаться, что страна предпочтет принца Уэльского грубой семье Гвельфов?
Тут другая мысль мелькнула у него в голове. Если бы принц Рупперт был женат на матери Аннунсиаты, сама Аннунсиата вполне могла быть названа королевой тем же самым законом о престолонаследии и, будучи католичкой, могла бы стать средством объединения интересов двух противоборствующих партий – католиков и протестантов. Странные думы! Кроме шуток, хотя вопрос о ее незаконнорожденности и непреодолим, однако она и Георг-Луис находятся в абсолютно равном положении по отношению к трону Англии: оба являются правнуками короля Джеймса I через его дочь Элизабет, Снежную Королеву. Кловис размышлял о королеве Аннунсиате весь вечер, что заставило его расхохотаться. Представлялось всего лишь забавным, что закон о престолонаследии может вообще предоставить какой-либо шанс Морлэндам.
В сентябре Кловис все еще находился в Лондоне, когда пришло известие из Сен-Жермен, что король Джеймс умер. Последовавшее очень скоро после этого письмо Аннунсиаты содержало больше деталей. Король недомогал с марта, когда его хватил удар. Летом он ездил в Бурбон на воды и, вернувшись, говорил, что чувствует себя лучше. Однако каждый знал, что дни его сочтены. Он умер спокойно в окружении семьи в три часа пополудни 16 сентября. Король Франции Людовик сразу же признал принца Уэльского королем Англии, Джеймсом III. Молодой король, которому сейчас тринадцать лет, издал манифест, утверждающий его права на английский трон.
Последовал немедленный дипломатический протест. Английский посол в Версале выехал, не получив позволения короля Людовика, а Узурпатор отослал французского посла из двора в Сент-Джеймсе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
– Хозяин Матт мой муж и за ним последнее слово здесь.
– Хозяин Матт не примет вашу сторону против меня. Я была его воспитательницей еще до того, как вы его узнали.
Индия торжествующе улыбнулась.
– Посмотрим, кому из нас он поверит, – сказала она и вышла в гневе.
Немного спустя мальчик-слуга вызвал Берч к хозяину Матту. Матт выглядел смущенным и говорил с Берч, избегая ее взгляда. Сзади сидела Индия, сложив руки на уже большом круглом животе с ласковым смиренным выражением на лице.
– Берч, госпожа жалуется, что ты разговаривала с ней грубо и отказалась обращаться к ней как к хозяйке. Да, я знаю, что ты давно служишь в этом доме и я знаю, что иногда ты говоришь кратко, но я должен просить тебя оказывать необходимое уважение моей жене.
Индия вздохнула, но так, чтоб было слышно, а Матт продолжал:
– Делай то, что она говорит, точно и без возражений. В любом случае для ее состояния очень вредно, что ей перечат.
Берч стояла неподвижно, не глядя ни налево, ни направо.
– Да, хозяин, – ответила она.
Матт чувствовал себя пристыженным.
– Это все, – сказал он, и Берч вышла, не проронив ни слова.
Позже Индия ухитрилась встретить ее на лестнице и одарила улыбкой сладостного торжества.
– Поняла? – сказала она. – Не перечь мне в будущем, иначе это плохо для тебя кончится.
Она прошла, а Берч продолжила свой неспешный путь в детскую. Она села на стул у окна, где было больше света и подняла кружевную детскую рубашечку, которую она штопала. Ее глаза устали и она едва различала, что делала, но она не отдала ее другим служанкам в починку, потому что как раз эту шелковую в кружевах рубашечку король Карл II подарил графине для ее первого ребенка в 1661 году, почти сорок лет назад. Берч помнила трудные времена, когда графиня родила двойню. Именно тогда во время хлопот и труда возникла ее нежная любовь к своей госпоже. Как же долго отсутствует графиня! Шестьдесят пять лет – значительный возраст для женщины и служанки. Как долго она еще протянет? Вернется ли когда-нибудь графиня? Берч скучала по ней больше, чем она могла предполагать. Теперь еще ее обязали называть эту легкомысленную молодую кокетку «хозяйка» в доме, принадлежавшем графине.
Слезы появились у нее на глазах. Она осторожно отложила детскую рубашку, чтобы слезы нечаянно не упали на нежный шелк и не оставили на нем своих следов.
* * *
На следующий день после семнадцатилетия Матта Индия дала жизнь здоровому сыну. По случаю рождения нового наследника Морлэнда устроили большое празднество, ибо неоднократно со времени революции люди думали, что судьба Морлэндов обречена. Ребенка нарекли Джеймсом Эдуардом. Кловер, гордо исполняя роль крестной матери, тут же назвала его Джемми. Сокращенное имя прилипло к нему, совершенно так же, как произошло с самой Кловер.
Сейчас Кловис чувствовал, что может проводить в Лондоне больше времени, где другие дела Морлэндов также требовали его внимания. Матт, хотя все еще был одурманен Индией, тем более что она подарила ему наследника, постепенно брал в свои руки управление имением. Кловис видел, что вместе с Клементом и отцом Сен-Мором, подстраховывавшим его, Матт не наделает грубых ошибок. Индия, несмотря на то, что о ней думала Берч, оказалась энергичной хозяйкой дома. Оставив каждодневные заботы миссис Клу, она все-таки уволила некоторых слуг, от которых, по ее словам, было мало проку, устроила тщательную чистку и полировку, повесила новые занавеси, заменила покрывала и драпировки над кроватью и постепенно меняла внутренний вид дома.
Так случилось, что Кловис находился в Лондоне, когда Парламент принял в июне закон о престолонаследии, согласно которому после смерти Узурпатора трон должен был перейти принцессе Анне, а после ее смерти – тете Аннунсиаты, тетушке Софи из Ганновера. Была проделана огромная работа. Не думая, Кловис мог бы назвать несколько десятков имен людей с более обоснованными претензиями на трон, чем супруга курфюрста, но, конечно, все они были католиками, а Узурпатор, за которым стояла партия вигов, хотел быть уверенным в сохранении протестантской преемственности.
«Софи из Ганновера, – думал Кловис, – стала бы хорошей королевой, судя по тому, что Аннунсиата написала ему о ней». Она приходилась внучкой королю Джеймсу I, сестрой принца Руперта и являлась одной из лучших представительниц семьи Палатинов, умной, великодушной, талантливой. Но после нее пришел бы ее сын Георг-Луис, тупое и неприятное создание, какое только может быть, а после него – его сын Георг. Оба – до мозга костей чужеземцы.
Кловису пришло на ум, может ли полнейшее несоответствие ганноверцев повернуть течение событий в выгодное якобитам русло. Может быть виги наконец перехитрили самих себя? Похоже на то, что принцесса Анна мирно наследует Узурпатору, так как ее любили и она была дочерью короля. Но она не обладала крепким здоровьем и вряд ли могла долго прожить. Если она умрет, можно было бы не сомневаться, что страна предпочтет принца Уэльского грубой семье Гвельфов?
Тут другая мысль мелькнула у него в голове. Если бы принц Рупперт был женат на матери Аннунсиаты, сама Аннунсиата вполне могла быть названа королевой тем же самым законом о престолонаследии и, будучи католичкой, могла бы стать средством объединения интересов двух противоборствующих партий – католиков и протестантов. Странные думы! Кроме шуток, хотя вопрос о ее незаконнорожденности и непреодолим, однако она и Георг-Луис находятся в абсолютно равном положении по отношению к трону Англии: оба являются правнуками короля Джеймса I через его дочь Элизабет, Снежную Королеву. Кловис размышлял о королеве Аннунсиате весь вечер, что заставило его расхохотаться. Представлялось всего лишь забавным, что закон о престолонаследии может вообще предоставить какой-либо шанс Морлэндам.
В сентябре Кловис все еще находился в Лондоне, когда пришло известие из Сен-Жермен, что король Джеймс умер. Последовавшее очень скоро после этого письмо Аннунсиаты содержало больше деталей. Король недомогал с марта, когда его хватил удар. Летом он ездил в Бурбон на воды и, вернувшись, говорил, что чувствует себя лучше. Однако каждый знал, что дни его сочтены. Он умер спокойно в окружении семьи в три часа пополудни 16 сентября. Король Франции Людовик сразу же признал принца Уэльского королем Англии, Джеймсом III. Молодой король, которому сейчас тринадцать лет, издал манифест, утверждающий его права на английский трон.
Последовал немедленный дипломатический протест. Английский посол в Версале выехал, не получив позволения короля Людовика, а Узурпатор отослал французского посла из двора в Сент-Джеймсе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112