Все в его лице носило отпечаток Мартина, за исключением глаз. Они, хотя такие же синие, как и у Мартина, были похожи на ее собственные, на глаза ее отца. Да, в этом юноше текла кровь Рупертов. Он улыбнулся Аннунсиате приветливо, что-то произнес – она была слишком отвлечена, чтобы понять смысл его слов, – и продолжал осматривать ее с доброжелательностью и явным удовлетворением.
Выражение его глаз представляло загадку. В них читалась детская невинность, которая не вполне соответствовала его взрослым размерам и поведению. В глазах Мартина были юмор, ум и острота с четырнадцати лет. В пятнадцать он принял на себя управление делами отца и вел их властно и благоразумно. Но Джеймсу Маттиасу уже почти девятнадцать и он дважды отец, а также хозяин Морлэнда, но его глаза – это глаза ребенка.
Нужные слова сказаны, Аннунсиата вернулась в карету, и они тронулись снова. Джеймс Маттиас сопровождал их сбоку на своем красивом черном жеребце. Некоторое время Аннунсиата ехала озадаченная, но потом мысли ее перенеслись на другие предметы, как это обычно бывает, что по крайней мере обуздало некое чувство, будто сын Мартина мог бы невольно обидеть ее.
Все слуги выстроились в линию в большом зале для встречи графини. Многих из них она знала – некоторые старые друзья, которые простились с ней четырнадцать лет назад. Другие были новые – чужие лица со знакомыми именами, дети бывших слуг и местных жителей. Там стояли Кловис, Артур, какой-то бледный юноша с волосами мышиного цвета, в котором Аннунсиата без труда узнала второго сына Каролины, Джона Раткила. Отец Сен-Мор находился поблизости, его глаза наполнились слезами, и он не пытался их скрывать. Сзади него няни держали двух завернутых в кружева малышей.
Но такие детали вряд ли могли быть замеченными, ибо центральная часть была занята тремя женщинами. Старшая из них в низкой шляпе вдовы, очевидно миссис Невиль, «бледное, тонкое создание» в памяти Аннунсиаты. Вторая – Кловер с подозрительно красными глазами. Наконец – новая хозяйка Морлэнда. Аннунсиата не могла не разглядывать ее. Индия была небольшой иллюстрацией моды. Ее туфли на высоком каблуке, чьи носки, украшенные розочками, выглядывали из-под юбки, делали ее выше всех женщин и большинства присутствующих мужчин. Нижняя юбка представляла из себя массу оборок, таким же был лиф ее верхнего платья, а верхняя юбка оттягивалась назад и собиралась в складки каскадом лент. Кружева рукавов свисали чуть ли не до пола. На ее красивом густо напомаженном лице с тремя мушками застыло выражение приветствия. Ее волосы завивались на верху лба впереди кружевного фонтана в три яруса высотой, со свисающими складками, которые падали на талию, а сзади – украшенная кружевами и лентами шляпа с огромным бантом в виде бабочки. Индия держалась с такой самоуверенностью, что на какой-то миг, когда Аннунсиата пробивалась вперед, она почувствовала себя скромно одетой и захотела съежиться в тени колыхающейся кружевной башни, которая устремилась к ней навстречу.
– Моя дорогая леди Челмсфорд, – воскликнула Индия, – разрешите мне пригласить вас в Морлэнд, а на самом деле в Англию, где о вас очень скучали все эти годы, позвольте вас уверить!
От дерзости этой молодой женщины, приглашающей ее не только в дом, которым она, Аннунсиата, управляла сама в течение многих лет, но и в ее родную страну, у нее перехватило дыхание, и она машинально взяла предложенную руку под влиянием неискренней улыбки, прежде чем осознала, что делает.
– Вы должны считать этот дом своим собственным и оставаться здесь столько, сколько пожелаете. Обещаю вам, что мы будем рады вашему присутствию. Мы действительно надеемся, что это будет ваш дом, – закончила она с радостным смехом и взглянула на своего мужа.
Аннунсиата едва не ответила, что это был ее дом, но сдержалась, заметив взгляд и реакцию Матта, который следил за своей женой с выражением почти безумного обожания. «Так вот в чем дело!» – подумала она. Вот что заставляло этого мужчину быть ребенком. Такова оказалась ситуация, которая еще даст пищу для размышлений, хотя она ничего не знала об этой женщине из сообщений или наблюдения, кроме того, что она заносчива.
Ее слов ожидали в молчании, и Аннунсиата сказала:
– Спасибо, госпожа Морлэнд. Я рада снова оказаться дома.
На сей раз этого было достаточно. Дав свободу следующему потоку слов молодой особы, Аннунсиата получила время оглядеться вокруг. В этом зале она принимала гостей рядом с Ральфом и с замечательными охотничьими собаками Брэном и Ферном. Она подумала с болью, что собаки должны дольше жить. Ее собственный Фэнд был потомком Ферна. Однажды она заявила своей дочери Арабелле: «Пока я жива, я буду хозяйкой Морлэнда». «О, как падает могущество», – с иронией думала она. Но тем временем ее представляли различным людям, заслуживающим ее внимания, пока новая хозяйка продолжала болтать.
– Мы приготовили западную спальню для вашей милости, так как некоторые слуги помнили, что вы обычно пользовались ею, когда были здесь. А сейчас... вот отец Сен-Мор, наставник моих сыновей. Я уверена, вы его помните.
Теперь она была просто вынуждена что-то сказать.
– Отец Сен-Мор был моим священником и наставником моих сыновей и внуков, мадам, задолго до того, как вы родились.
Никаких формальностей со священником: его руки обняли ее отцовскими объятиями, и она склонила голову ему на плечо на мгновение, понимая, что его руки дрожат не только от переполнявших его чувств, но и от преклонного возраста.
– Я уверена, ваша милость пожелает сразу пройти в вашу комнату, – говорила Индия, ни на йоту не смутившись пренебрежительным обращением. – У нас в длинном зале будет чай. Мне распорядиться, чтобы вам наверх принесли горячую воду, ваша милость?
В западной спальне наедине с Хлорис, так как Берч и Доркас остались внизу, чтобы распорядиться о багаже, Аннунсиата спросила:
– Эта особа действительно хозяйка Морлэнда? Когда я думаю о себе, о Мэри Эстер, что была до меня, даже о Мэри Моубрей... Хлорис, может ли эта достойная сожаления молодая женщина действительно занять мое место?
– Нет, мадам, – без труда ответила Хлорис, – она может быть женой хозяина, но не сможет занять ваше место как хозяйки.
Аннунсиата выглядела мрачной.
– Боюсь, что при нынешнем положении вещей это одно и то же. О, дорогая, я не собираюсь оставаться здесь. Чем скорее перестроят Шоуз, тем лучше. Но потом она станет моей соседкой и вечно будет обращаться ко мне.
Она воздела руки в притворном страхе. Хлорис рассмеялась и подошла к ней, чтобы помочь расстегнуть дорожное платье.
– Теперь мне понятно, почему Берч недолюбливает ее, – заметила Хлорис. – Бедное создание! Вы знаете, она очень молода, с годами ее характер может улучшиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
Выражение его глаз представляло загадку. В них читалась детская невинность, которая не вполне соответствовала его взрослым размерам и поведению. В глазах Мартина были юмор, ум и острота с четырнадцати лет. В пятнадцать он принял на себя управление делами отца и вел их властно и благоразумно. Но Джеймсу Маттиасу уже почти девятнадцать и он дважды отец, а также хозяин Морлэнда, но его глаза – это глаза ребенка.
Нужные слова сказаны, Аннунсиата вернулась в карету, и они тронулись снова. Джеймс Маттиас сопровождал их сбоку на своем красивом черном жеребце. Некоторое время Аннунсиата ехала озадаченная, но потом мысли ее перенеслись на другие предметы, как это обычно бывает, что по крайней мере обуздало некое чувство, будто сын Мартина мог бы невольно обидеть ее.
Все слуги выстроились в линию в большом зале для встречи графини. Многих из них она знала – некоторые старые друзья, которые простились с ней четырнадцать лет назад. Другие были новые – чужие лица со знакомыми именами, дети бывших слуг и местных жителей. Там стояли Кловис, Артур, какой-то бледный юноша с волосами мышиного цвета, в котором Аннунсиата без труда узнала второго сына Каролины, Джона Раткила. Отец Сен-Мор находился поблизости, его глаза наполнились слезами, и он не пытался их скрывать. Сзади него няни держали двух завернутых в кружева малышей.
Но такие детали вряд ли могли быть замеченными, ибо центральная часть была занята тремя женщинами. Старшая из них в низкой шляпе вдовы, очевидно миссис Невиль, «бледное, тонкое создание» в памяти Аннунсиаты. Вторая – Кловер с подозрительно красными глазами. Наконец – новая хозяйка Морлэнда. Аннунсиата не могла не разглядывать ее. Индия была небольшой иллюстрацией моды. Ее туфли на высоком каблуке, чьи носки, украшенные розочками, выглядывали из-под юбки, делали ее выше всех женщин и большинства присутствующих мужчин. Нижняя юбка представляла из себя массу оборок, таким же был лиф ее верхнего платья, а верхняя юбка оттягивалась назад и собиралась в складки каскадом лент. Кружева рукавов свисали чуть ли не до пола. На ее красивом густо напомаженном лице с тремя мушками застыло выражение приветствия. Ее волосы завивались на верху лба впереди кружевного фонтана в три яруса высотой, со свисающими складками, которые падали на талию, а сзади – украшенная кружевами и лентами шляпа с огромным бантом в виде бабочки. Индия держалась с такой самоуверенностью, что на какой-то миг, когда Аннунсиата пробивалась вперед, она почувствовала себя скромно одетой и захотела съежиться в тени колыхающейся кружевной башни, которая устремилась к ней навстречу.
– Моя дорогая леди Челмсфорд, – воскликнула Индия, – разрешите мне пригласить вас в Морлэнд, а на самом деле в Англию, где о вас очень скучали все эти годы, позвольте вас уверить!
От дерзости этой молодой женщины, приглашающей ее не только в дом, которым она, Аннунсиата, управляла сама в течение многих лет, но и в ее родную страну, у нее перехватило дыхание, и она машинально взяла предложенную руку под влиянием неискренней улыбки, прежде чем осознала, что делает.
– Вы должны считать этот дом своим собственным и оставаться здесь столько, сколько пожелаете. Обещаю вам, что мы будем рады вашему присутствию. Мы действительно надеемся, что это будет ваш дом, – закончила она с радостным смехом и взглянула на своего мужа.
Аннунсиата едва не ответила, что это был ее дом, но сдержалась, заметив взгляд и реакцию Матта, который следил за своей женой с выражением почти безумного обожания. «Так вот в чем дело!» – подумала она. Вот что заставляло этого мужчину быть ребенком. Такова оказалась ситуация, которая еще даст пищу для размышлений, хотя она ничего не знала об этой женщине из сообщений или наблюдения, кроме того, что она заносчива.
Ее слов ожидали в молчании, и Аннунсиата сказала:
– Спасибо, госпожа Морлэнд. Я рада снова оказаться дома.
На сей раз этого было достаточно. Дав свободу следующему потоку слов молодой особы, Аннунсиата получила время оглядеться вокруг. В этом зале она принимала гостей рядом с Ральфом и с замечательными охотничьими собаками Брэном и Ферном. Она подумала с болью, что собаки должны дольше жить. Ее собственный Фэнд был потомком Ферна. Однажды она заявила своей дочери Арабелле: «Пока я жива, я буду хозяйкой Морлэнда». «О, как падает могущество», – с иронией думала она. Но тем временем ее представляли различным людям, заслуживающим ее внимания, пока новая хозяйка продолжала болтать.
– Мы приготовили западную спальню для вашей милости, так как некоторые слуги помнили, что вы обычно пользовались ею, когда были здесь. А сейчас... вот отец Сен-Мор, наставник моих сыновей. Я уверена, вы его помните.
Теперь она была просто вынуждена что-то сказать.
– Отец Сен-Мор был моим священником и наставником моих сыновей и внуков, мадам, задолго до того, как вы родились.
Никаких формальностей со священником: его руки обняли ее отцовскими объятиями, и она склонила голову ему на плечо на мгновение, понимая, что его руки дрожат не только от переполнявших его чувств, но и от преклонного возраста.
– Я уверена, ваша милость пожелает сразу пройти в вашу комнату, – говорила Индия, ни на йоту не смутившись пренебрежительным обращением. – У нас в длинном зале будет чай. Мне распорядиться, чтобы вам наверх принесли горячую воду, ваша милость?
В западной спальне наедине с Хлорис, так как Берч и Доркас остались внизу, чтобы распорядиться о багаже, Аннунсиата спросила:
– Эта особа действительно хозяйка Морлэнда? Когда я думаю о себе, о Мэри Эстер, что была до меня, даже о Мэри Моубрей... Хлорис, может ли эта достойная сожаления молодая женщина действительно занять мое место?
– Нет, мадам, – без труда ответила Хлорис, – она может быть женой хозяина, но не сможет занять ваше место как хозяйки.
Аннунсиата выглядела мрачной.
– Боюсь, что при нынешнем положении вещей это одно и то же. О, дорогая, я не собираюсь оставаться здесь. Чем скорее перестроят Шоуз, тем лучше. Но потом она станет моей соседкой и вечно будет обращаться ко мне.
Она воздела руки в притворном страхе. Хлорис рассмеялась и подошла к ней, чтобы помочь расстегнуть дорожное платье.
– Теперь мне понятно, почему Берч недолюбливает ее, – заметила Хлорис. – Бедное создание! Вы знаете, она очень молода, с годами ее характер может улучшиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112