В конце концов, только одно место согласилось принять его – папский город Авиньон.
Перед тем, как осесть в Авиньоне, король послал пять кораблей в Шотландию, чтобы спасти как можно больше своих сторонников. Тем временем Дервентвотер и Кенмюир были казнены, четыре десятка простых солдат повешены и несколько сотен сосланы на каторгу. Нитсдейл и Уинтоун бежали. Позже еще несколько пленников бежало, включая Томаса Форстера, который возглавлял Нортумберлендское восстание, и генерала Макинтоша, Старого Борлама, который вырвался из тюрьмы Ньюгейта с тринадцатью сообщниками. Последние просто воспользовались удобным моментом и, бросившись к воротам и смяв стражу, скрылись.
Долгое время никто не знал, какие репрессии ждут участников восстания или тех, кто подозревался в этом. Но потом стало ясно, что всех тех, кого не захватили в плен во время битвы, оставят в покое. Некоторое время Аннунсиата решала, есть ли необходимость или смысл ей уехать за границу, но перспектива эмиграции ее не прельщала. Мысль об изгнанном дворе в Авиньоне, переполненном нищими якобитами, и о жизни гораздо более ненадежной, чем в Сен-Жермен, вовсе не привлекала ее. Она была слишком стара для путешествий, слишком стара для жизни без удобств. Между тем сейчас, когда ее великая страсть прошла, она была счастлива в Англии, даже несмотря на присутствие на троне Узурпатора. У нее был Шоуз, который она никогда не перестанет улучшать, у нее был Матт в Морлэнде, за которым надо было присматривать, у нее был юный Джемми, радовавший ее в ее года льстящим ей интересом к ее рассказам и очевидным восторгом от ее общества.
Аннунсиата прожила в Шоузе два месяца, когда пришло печальное письмо от Мориса, в котором он сообщал, что его младшая дочь Джулия заразилась и умерла. Невзирая на жару, Аннунсиата сразу же отправилась в Лондон, потому что тон письма Мориса вызвал у нее крайнее беспокойство. Она нашла сына в полном упадке духа и не смогла вытащить его из этого состояния, несмотря на все свои усилия.
– Чего я достиг в жизни? – спрашивал он потерянно. – Мне сорок четыре и я вдовец и бездетен. Моя жизнь прошла зря.
Тщетно Аннунсиата напоминала ему, что у него есть другая дочь. То, что он не видел, для него, в его мрачном настроении, не существовало. Также тщетно она перечисляла ему музыкальные произведения, которые он написал, оперы, которые он поставил. Для художника важна только будущая работа, а в настоящий момент у него не было никаких идей. В конце концов графиня с раздражением спросила:
– Почему ты не возвращаешься в Италию? Пиши еще оперы, женись на другой итальянской красавице, роди еще итальянских детей, тогда, возможно, ты почувствуешь себя лучше!
Она сказала это скорее в насмешку, но через несколько дней эта мысль пустила корни в благодатной почве недовольства Мориса и к концу июня он отбыл из Лондона в Неаполь, где его бывший тесть по-прежнему был королевский Маэстро ди Капелла.
Аннунсиата задержалась в Лондоне на несколько недель, чтобы привести в порядок дела и сдать в аренду дом Челмсфордов, который она опять решила оставить.
– Не думаю, что вернусь в Лондон, – призналась она Хлорис. – Он теперь для меня умер. Лондон всегда был для меня королевским двором, Уайтхоллом, дворцом Сент-Джеймс и придворными. При Георге-Луисе и его тупом сыне, который придет после него, так больше никогда не будет.
– Вы думаете, король когда-нибудь вернет свой трон, моя госпожа?
– Нет, я так не думаю. Пройдет еще немало времени, прежде чем Англия снова будет способна восстать, а одна Шотландия недостаточно сильна, чтобы свергнуть гвельфов с трона. Нет, Хлорис, королей больше не будет. Георг-Луис не правит – им правят политики, вручившие ему трон. И его сыном тоже будут править. Нация, управляемая политиками, вот к чему мы идем.
Хлорис думала о своем родном сыне, который погиб, сражаясь за короля Джеймса, и о всех Морлэндах, которые пали в боях.
– Стоило ли это все таких жертв? – спросила она, неосознанно повторяя слова Матта.
Аннунсиата смотрела в окно и вспоминала свою долгую жизнь в служении трону, задаваясь вопросом, какой будет жизнь для англичан без настоящего короля.
– Двадцать пять лет назад, – произнесла она, – Мартин вышел из своего дома, своего надежного дома. Обыкновенный джентльмен, без какого бы то ни было опыта сражений, он взял свой меч и умер за своего короля. Он служил так, как должен служить каждый. Никто из Морлэндов больше так не поступит. Если в будущем начнутся войны, их будут вести солдаты. Никто из простых жителей не пойдет умирать за ганноверца. Больше не будет королей, Хлорис. Тот мир ушел навсегда. Ты и я – чужие в новом мире.
Она отвернулась от окна и похлопала свою подругу по хрупким плечам.
– Мы поедем в Йоркшир, – сказала Аннунсиата, – и будем жить мирно.
Перед тем, как они покинули Лондон, произошло небольшое забавное событие. Пришло письмо с королевской печатью. В нем сообщалось безо всяких объяснений, что акт о государственной измене против Чарльза Морлэнда, графа Челмсфорда и барона Мелдона отменен по распоряжению короля Георга I и с одобрения обеих палат Парламента. Аннунсиата, не веря, прочитала его еще раз и затем рассмеялась. Таким образом, холодный закомплексованный человек, в конце концов, не смог полностью пренебречь зовом крови! Возможно, в память своей матери или признавая храбрость Карелли и изобретательность Аннунсиаты, или просто потому, что Карелли скрылся, и такой жест ему ничего не стоил, но тем не менее он это сделал. Карелли теперь может вернуться в Англию, если захочет, и титул может быть передан по наследству. Может быть, это событие кому-нибудь безразлично, думала Аннунсиата, но ей будет приятно думать о нем во время поездки на Север.
* * *
Ярким июльским днем 1717 года Франчес Мак Нейл сидела на подоконнике в большой спальне в Морлэнде, наблюдая, как две служанки одевают Сабину для свадьбы. Платье, сшитое из бледно-золотистой парчи, украшали маленькие зеленые и белые цветы. Кружевной лиф спереди застегивался на турмалиновые пуговицы и очень плотно облегал фигуру, чтобы подчеркнуть узкую талию Сабины. Рукава заканчивались на локтях и имели три слоя кружев. Высокие прически, наконец, вышли из моды, и coiffeur basse для дам было то, что надо. Черные волосы Сабины завили. Боковые пряди уложили назад в валик и украсили свежими цветами. А волосы с затылка ниспадали тяжелыми локонами. Шею обвивали изумруды королевы.
– Как я выгляжу? – спросила она, когда служанки окончили свое дело. Она подошла к Франчес и покружилась на месте.
– Сзади складки на платье лежат хорошо? Тебе не кажется, что шлейф должен быть длиннее?
Франчес улыбнулась.
– Какой смысл говорить, как должно быть, даже если я так считаю?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
Перед тем, как осесть в Авиньоне, король послал пять кораблей в Шотландию, чтобы спасти как можно больше своих сторонников. Тем временем Дервентвотер и Кенмюир были казнены, четыре десятка простых солдат повешены и несколько сотен сосланы на каторгу. Нитсдейл и Уинтоун бежали. Позже еще несколько пленников бежало, включая Томаса Форстера, который возглавлял Нортумберлендское восстание, и генерала Макинтоша, Старого Борлама, который вырвался из тюрьмы Ньюгейта с тринадцатью сообщниками. Последние просто воспользовались удобным моментом и, бросившись к воротам и смяв стражу, скрылись.
Долгое время никто не знал, какие репрессии ждут участников восстания или тех, кто подозревался в этом. Но потом стало ясно, что всех тех, кого не захватили в плен во время битвы, оставят в покое. Некоторое время Аннунсиата решала, есть ли необходимость или смысл ей уехать за границу, но перспектива эмиграции ее не прельщала. Мысль об изгнанном дворе в Авиньоне, переполненном нищими якобитами, и о жизни гораздо более ненадежной, чем в Сен-Жермен, вовсе не привлекала ее. Она была слишком стара для путешествий, слишком стара для жизни без удобств. Между тем сейчас, когда ее великая страсть прошла, она была счастлива в Англии, даже несмотря на присутствие на троне Узурпатора. У нее был Шоуз, который она никогда не перестанет улучшать, у нее был Матт в Морлэнде, за которым надо было присматривать, у нее был юный Джемми, радовавший ее в ее года льстящим ей интересом к ее рассказам и очевидным восторгом от ее общества.
Аннунсиата прожила в Шоузе два месяца, когда пришло печальное письмо от Мориса, в котором он сообщал, что его младшая дочь Джулия заразилась и умерла. Невзирая на жару, Аннунсиата сразу же отправилась в Лондон, потому что тон письма Мориса вызвал у нее крайнее беспокойство. Она нашла сына в полном упадке духа и не смогла вытащить его из этого состояния, несмотря на все свои усилия.
– Чего я достиг в жизни? – спрашивал он потерянно. – Мне сорок четыре и я вдовец и бездетен. Моя жизнь прошла зря.
Тщетно Аннунсиата напоминала ему, что у него есть другая дочь. То, что он не видел, для него, в его мрачном настроении, не существовало. Также тщетно она перечисляла ему музыкальные произведения, которые он написал, оперы, которые он поставил. Для художника важна только будущая работа, а в настоящий момент у него не было никаких идей. В конце концов графиня с раздражением спросила:
– Почему ты не возвращаешься в Италию? Пиши еще оперы, женись на другой итальянской красавице, роди еще итальянских детей, тогда, возможно, ты почувствуешь себя лучше!
Она сказала это скорее в насмешку, но через несколько дней эта мысль пустила корни в благодатной почве недовольства Мориса и к концу июня он отбыл из Лондона в Неаполь, где его бывший тесть по-прежнему был королевский Маэстро ди Капелла.
Аннунсиата задержалась в Лондоне на несколько недель, чтобы привести в порядок дела и сдать в аренду дом Челмсфордов, который она опять решила оставить.
– Не думаю, что вернусь в Лондон, – призналась она Хлорис. – Он теперь для меня умер. Лондон всегда был для меня королевским двором, Уайтхоллом, дворцом Сент-Джеймс и придворными. При Георге-Луисе и его тупом сыне, который придет после него, так больше никогда не будет.
– Вы думаете, король когда-нибудь вернет свой трон, моя госпожа?
– Нет, я так не думаю. Пройдет еще немало времени, прежде чем Англия снова будет способна восстать, а одна Шотландия недостаточно сильна, чтобы свергнуть гвельфов с трона. Нет, Хлорис, королей больше не будет. Георг-Луис не правит – им правят политики, вручившие ему трон. И его сыном тоже будут править. Нация, управляемая политиками, вот к чему мы идем.
Хлорис думала о своем родном сыне, который погиб, сражаясь за короля Джеймса, и о всех Морлэндах, которые пали в боях.
– Стоило ли это все таких жертв? – спросила она, неосознанно повторяя слова Матта.
Аннунсиата смотрела в окно и вспоминала свою долгую жизнь в служении трону, задаваясь вопросом, какой будет жизнь для англичан без настоящего короля.
– Двадцать пять лет назад, – произнесла она, – Мартин вышел из своего дома, своего надежного дома. Обыкновенный джентльмен, без какого бы то ни было опыта сражений, он взял свой меч и умер за своего короля. Он служил так, как должен служить каждый. Никто из Морлэндов больше так не поступит. Если в будущем начнутся войны, их будут вести солдаты. Никто из простых жителей не пойдет умирать за ганноверца. Больше не будет королей, Хлорис. Тот мир ушел навсегда. Ты и я – чужие в новом мире.
Она отвернулась от окна и похлопала свою подругу по хрупким плечам.
– Мы поедем в Йоркшир, – сказала Аннунсиата, – и будем жить мирно.
Перед тем, как они покинули Лондон, произошло небольшое забавное событие. Пришло письмо с королевской печатью. В нем сообщалось безо всяких объяснений, что акт о государственной измене против Чарльза Морлэнда, графа Челмсфорда и барона Мелдона отменен по распоряжению короля Георга I и с одобрения обеих палат Парламента. Аннунсиата, не веря, прочитала его еще раз и затем рассмеялась. Таким образом, холодный закомплексованный человек, в конце концов, не смог полностью пренебречь зовом крови! Возможно, в память своей матери или признавая храбрость Карелли и изобретательность Аннунсиаты, или просто потому, что Карелли скрылся, и такой жест ему ничего не стоил, но тем не менее он это сделал. Карелли теперь может вернуться в Англию, если захочет, и титул может быть передан по наследству. Может быть, это событие кому-нибудь безразлично, думала Аннунсиата, но ей будет приятно думать о нем во время поездки на Север.
* * *
Ярким июльским днем 1717 года Франчес Мак Нейл сидела на подоконнике в большой спальне в Морлэнде, наблюдая, как две служанки одевают Сабину для свадьбы. Платье, сшитое из бледно-золотистой парчи, украшали маленькие зеленые и белые цветы. Кружевной лиф спереди застегивался на турмалиновые пуговицы и очень плотно облегал фигуру, чтобы подчеркнуть узкую талию Сабины. Рукава заканчивались на локтях и имели три слоя кружев. Высокие прически, наконец, вышли из моды, и coiffeur basse для дам было то, что надо. Черные волосы Сабины завили. Боковые пряди уложили назад в валик и украсили свежими цветами. А волосы с затылка ниспадали тяжелыми локонами. Шею обвивали изумруды королевы.
– Как я выгляжу? – спросила она, когда служанки окончили свое дело. Она подошла к Франчес и покружилась на месте.
– Сзади складки на платье лежат хорошо? Тебе не кажется, что шлейф должен быть длиннее?
Франчес улыбнулась.
– Какой смысл говорить, как должно быть, даже если я так считаю?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112