После того что он наговорил ей в ночь их любви, она думала, что он никогда больше не взглянет на нее с вожделением. Что за бессмыслица!
Они подъехали к гостинице, а она все еще размышляла об этом. Ее отец подал руку Гонорине и отвел ее в сторону, шепча что-то на ухо. Гонорина взглянула на Себастьяна, помогавшего Корделии выйти из кареты, и прошептала что-то в ответ, но викарий лишь покачал головой и сказал Гонорине нечто, от чего она покраснела.
– Вы идите вдвоем, – пробормотала Гонорина, – а мы присоединимся к вам через пару минут. Освальд хочет… показать мне кое-что в саду.
– Не задерживайтесь, – со смехом в голосе предупредил их герцог. – Нам не хочется, чтобы вы простудились.
Гонорина вновь залилась краской, Себастьян с викарием ухмыльнулись, а Корделия с трудом улыбнулась. Вот она, долгожданная возможность переговорить с Себастьяном. Может, они пробудут наедине всего несколько минут, но и это лучше, чем ничего. И тут она вдруг поняла, что не может заставить себя говорить о столь интимном предмете.
Но это было необходимо. Так что, когда они подошли к входной двери, Корделия прошептала едва слышно:
– Мне надо кое-что сказать вам, Себастьян.
Она заметила, как Себастьян напрягся. Но он ничего не сказал, лишь молча кивнул и, взяв ее под руку, ввел в гостиницу. Найдя пустую комнату, он проводил ее туда, закрыл за собой дверь и посмотрел на нее, ожидая, что она скажет.
А она растерялась и никак не могла решить, с чего начать. Весь день она думала о том, как сообщить ему, что отцом он не будет, но смутилась, и, глядя ему прямо в лицо, выпалила просто:
– Вчера у меня начались месячные.
Ей показалось, что он не вполне ее понял, и она уже думала мучительно, как ему это растолковать, но тут вдруг лицо его изменило выражение, и он сказал почти с грустью:
– Значит, опасности беременности нет.
Она покачала головой, стараясь не смотреть на него. Ну вот она и сказала. Выполнила свой долг.
– Кажется, вас это не очень радует, – добавил он тихо.
Она улыбнулась через силу.
– Естественно, радует. Иначе положение мое… затруднилось бы.
– Да.
Наступило неловкое молчание. Больше говорить не о чем, подумала она и повернулась, чтобы уйти.
– Я решила, что… что вас следует известить об этом, – сказала она запинаясь и взялась за ручку двери.
– Подождите! – Он подошел к ней.
Она, не говоря ни слова, повернулась и вопросительно взглянула на него.
Вид у него был непроницаемый.
– Мы с вами даже не разговаривали с тех пор, как ваш отец и Гонорина объявили о своей помолвке. Позвольте спросить, чем вы собираетесь заниматься после того, как они поженятся.
Ей было невыносимо тяжело находиться так близко от него, но сил отодвинуться в сторону она в себе не находила.
– Я… я еще не думала об этом.
– Вы могли бы выйти замуж. – Она чувствовала себя неловко под его пристальным взглядом. – Ни отец ваш, ни Гонорина не будут заставлять вас жить с ними помимо вашей воли.
– Я уже говорила вам, замуж я не собираюсь.
– Что же, так и будете мешать новобрачным?
По тону его она поняла, что он не одобряет ее решения. Она почти машинально сложила руки на груди.
– Ничего необычного в этом нет, – ответила она твердо. А потом со вздохом добавила: – Но мешать им я скорее всего не буду. Начну жить самостоятельно, а они пусть устраиваются как хотят.
– Понятно. Станете независимой женщиной и попробуете утвердиться в качестве композитора. Возможно, даже в Лондоне.
Она кивнула, с трудом сдерживая ярость. Надо скорее уходить, хватит с нее его расспросов.
Но он был совсем иного мнения. К ужасу Корделии, он схватил ее за руку и почти насильно отвел от двери. Указав на резное виндзорское кресло, он сказал:
– Сядьте, Корделия. Я хочу поговорить с вами.
Она обмирала от страха, но, боясь ему перечить, присела на краешек кресла.
Он смотрел на нее так пристально, словно хотел прожечь взглядом.
– Скажите мне, получили ли вы удовольствие от занятий любовью позапрошлой ночью?
Его прямота поразила Корделию едва ли не больше, чем суть вопроса.
– Себастьян, прошу вас…
– Так получили или нет? – Он медленно, со значением обвел взглядом ее лицо, шею, грудь. Потом сказал глухо: – Думаю, что да. Насколько я помню, вы сказали: «Ты великолепный любовник». Вы действительно так считаете?
Она вздохнула тяжело и шепнула:
– Вы же сами знаете, что да.
Он слегка улыбнулся. Блики огня освещали его лицо, так что видна была каждая черточка, каждая морщинка. Она с трудом нашла в себе силы взглянуть на него, но, поборов робость, подняла на него глаза. Что же, если он хочет продолжать корить ее за то, что она отвергла его предложение, пусть будет так…
«Но, – поклялась она себе, – больше я ни за что не позволю ему мучить себя».
Он первым отвел взгляд.
– Так, значит, вас не удивит мое признание. Мне вы тоже доставили огромное удовольствие.
Голос его звучал глухо. Что можно ответить на это, недоуменно подумала Корделия. Очень приятно? Или – замечательно? Так и не найдя, что сказать, она предпочла промолчать.
– Более того, – продолжал он, – мне кажется, что ничто не мешает нам заняться этим снова.
Этого Корделия никак не ожидала. Она вскочила с кресла.
– Я же говорила вам, Себастьян, что не выйду за вас замуж!
– Я и не говорю о замужестве, – сказал он сухо, снова посмотрев на нее. Во взгляде его читалась такая решительность, что у нее мурашки побежали по коже.
Он сделал шаг в ее сторону.
– Если, как вы утверждаете, замуж вы выходить не собираетесь, а интимное общение со мной доставило вам удовольствие, то почему бы вам не стать моей… любовницей? Это решило бы все наши проблемы, разве нет? Я смог бы жениться на Джудит, вы получили бы свою независимость, не пожертвовав при этом возможностью получать и наслаждение.
Кровь стучала у нее в висках. Она едва держалась на ногах. Решило бы проблемы? Его – вероятно да, но для нее жизнь превратилась бы в кошмар. Она не могла бы делить его с Джудит, и содержанкой бы тоже не стала никогда. Немыслимо! Как мог он предложить ей такое?
Она сжала руки в кулаки.
– Я никогда не буду вашей любовницей. Вам не следовало даже заговаривать об этом!
Он подошел еще ближе, слишком близко. Глаза его сверкали.
– Той ночью вы заявили вполне определенно, что не чувства побудили вас заняться со мной любовью. И тем не менее вы нашли в этом удовольствие. Что же может помешать вам продолжить связь со мной? Ведь преград для этого не будет.
– А что, если у меня будет ребенок? – Она судорожно пыталась найти хоть какой-то предлог и прекратить этот безумный разговор.
– Я обеспечу его. Герцоги довольно часто содержат любовниц и воспитывают своих незаконнорожденных детей.
– Я… я не смогла бы так жить, Себастьян. Как могли вы предложить мне такое!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Они подъехали к гостинице, а она все еще размышляла об этом. Ее отец подал руку Гонорине и отвел ее в сторону, шепча что-то на ухо. Гонорина взглянула на Себастьяна, помогавшего Корделии выйти из кареты, и прошептала что-то в ответ, но викарий лишь покачал головой и сказал Гонорине нечто, от чего она покраснела.
– Вы идите вдвоем, – пробормотала Гонорина, – а мы присоединимся к вам через пару минут. Освальд хочет… показать мне кое-что в саду.
– Не задерживайтесь, – со смехом в голосе предупредил их герцог. – Нам не хочется, чтобы вы простудились.
Гонорина вновь залилась краской, Себастьян с викарием ухмыльнулись, а Корделия с трудом улыбнулась. Вот она, долгожданная возможность переговорить с Себастьяном. Может, они пробудут наедине всего несколько минут, но и это лучше, чем ничего. И тут она вдруг поняла, что не может заставить себя говорить о столь интимном предмете.
Но это было необходимо. Так что, когда они подошли к входной двери, Корделия прошептала едва слышно:
– Мне надо кое-что сказать вам, Себастьян.
Она заметила, как Себастьян напрягся. Но он ничего не сказал, лишь молча кивнул и, взяв ее под руку, ввел в гостиницу. Найдя пустую комнату, он проводил ее туда, закрыл за собой дверь и посмотрел на нее, ожидая, что она скажет.
А она растерялась и никак не могла решить, с чего начать. Весь день она думала о том, как сообщить ему, что отцом он не будет, но смутилась, и, глядя ему прямо в лицо, выпалила просто:
– Вчера у меня начались месячные.
Ей показалось, что он не вполне ее понял, и она уже думала мучительно, как ему это растолковать, но тут вдруг лицо его изменило выражение, и он сказал почти с грустью:
– Значит, опасности беременности нет.
Она покачала головой, стараясь не смотреть на него. Ну вот она и сказала. Выполнила свой долг.
– Кажется, вас это не очень радует, – добавил он тихо.
Она улыбнулась через силу.
– Естественно, радует. Иначе положение мое… затруднилось бы.
– Да.
Наступило неловкое молчание. Больше говорить не о чем, подумала она и повернулась, чтобы уйти.
– Я решила, что… что вас следует известить об этом, – сказала она запинаясь и взялась за ручку двери.
– Подождите! – Он подошел к ней.
Она, не говоря ни слова, повернулась и вопросительно взглянула на него.
Вид у него был непроницаемый.
– Мы с вами даже не разговаривали с тех пор, как ваш отец и Гонорина объявили о своей помолвке. Позвольте спросить, чем вы собираетесь заниматься после того, как они поженятся.
Ей было невыносимо тяжело находиться так близко от него, но сил отодвинуться в сторону она в себе не находила.
– Я… я еще не думала об этом.
– Вы могли бы выйти замуж. – Она чувствовала себя неловко под его пристальным взглядом. – Ни отец ваш, ни Гонорина не будут заставлять вас жить с ними помимо вашей воли.
– Я уже говорила вам, замуж я не собираюсь.
– Что же, так и будете мешать новобрачным?
По тону его она поняла, что он не одобряет ее решения. Она почти машинально сложила руки на груди.
– Ничего необычного в этом нет, – ответила она твердо. А потом со вздохом добавила: – Но мешать им я скорее всего не буду. Начну жить самостоятельно, а они пусть устраиваются как хотят.
– Понятно. Станете независимой женщиной и попробуете утвердиться в качестве композитора. Возможно, даже в Лондоне.
Она кивнула, с трудом сдерживая ярость. Надо скорее уходить, хватит с нее его расспросов.
Но он был совсем иного мнения. К ужасу Корделии, он схватил ее за руку и почти насильно отвел от двери. Указав на резное виндзорское кресло, он сказал:
– Сядьте, Корделия. Я хочу поговорить с вами.
Она обмирала от страха, но, боясь ему перечить, присела на краешек кресла.
Он смотрел на нее так пристально, словно хотел прожечь взглядом.
– Скажите мне, получили ли вы удовольствие от занятий любовью позапрошлой ночью?
Его прямота поразила Корделию едва ли не больше, чем суть вопроса.
– Себастьян, прошу вас…
– Так получили или нет? – Он медленно, со значением обвел взглядом ее лицо, шею, грудь. Потом сказал глухо: – Думаю, что да. Насколько я помню, вы сказали: «Ты великолепный любовник». Вы действительно так считаете?
Она вздохнула тяжело и шепнула:
– Вы же сами знаете, что да.
Он слегка улыбнулся. Блики огня освещали его лицо, так что видна была каждая черточка, каждая морщинка. Она с трудом нашла в себе силы взглянуть на него, но, поборов робость, подняла на него глаза. Что же, если он хочет продолжать корить ее за то, что она отвергла его предложение, пусть будет так…
«Но, – поклялась она себе, – больше я ни за что не позволю ему мучить себя».
Он первым отвел взгляд.
– Так, значит, вас не удивит мое признание. Мне вы тоже доставили огромное удовольствие.
Голос его звучал глухо. Что можно ответить на это, недоуменно подумала Корделия. Очень приятно? Или – замечательно? Так и не найдя, что сказать, она предпочла промолчать.
– Более того, – продолжал он, – мне кажется, что ничто не мешает нам заняться этим снова.
Этого Корделия никак не ожидала. Она вскочила с кресла.
– Я же говорила вам, Себастьян, что не выйду за вас замуж!
– Я и не говорю о замужестве, – сказал он сухо, снова посмотрев на нее. Во взгляде его читалась такая решительность, что у нее мурашки побежали по коже.
Он сделал шаг в ее сторону.
– Если, как вы утверждаете, замуж вы выходить не собираетесь, а интимное общение со мной доставило вам удовольствие, то почему бы вам не стать моей… любовницей? Это решило бы все наши проблемы, разве нет? Я смог бы жениться на Джудит, вы получили бы свою независимость, не пожертвовав при этом возможностью получать и наслаждение.
Кровь стучала у нее в висках. Она едва держалась на ногах. Решило бы проблемы? Его – вероятно да, но для нее жизнь превратилась бы в кошмар. Она не могла бы делить его с Джудит, и содержанкой бы тоже не стала никогда. Немыслимо! Как мог он предложить ей такое?
Она сжала руки в кулаки.
– Я никогда не буду вашей любовницей. Вам не следовало даже заговаривать об этом!
Он подошел еще ближе, слишком близко. Глаза его сверкали.
– Той ночью вы заявили вполне определенно, что не чувства побудили вас заняться со мной любовью. И тем не менее вы нашли в этом удовольствие. Что же может помешать вам продолжить связь со мной? Ведь преград для этого не будет.
– А что, если у меня будет ребенок? – Она судорожно пыталась найти хоть какой-то предлог и прекратить этот безумный разговор.
– Я обеспечу его. Герцоги довольно часто содержат любовниц и воспитывают своих незаконнорожденных детей.
– Я… я не смогла бы так жить, Себастьян. Как могли вы предложить мне такое!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89