Поймав ее недоверчивый взгляд, Эван усмехнулся и, взяв за руку, притянул к себе.
— Но сейчас я все же хочу сказать несколько слов.
— Эван, если речь идет о мистере Куинли, то…
— Нет, конечно. Речь идет совсем не о нем. Я ведь уже тебе сказал, что не собираюсь возвращаться больше к этому. Я не могу везти тебя в Лондон, так как не представляю, чем это может кончиться. Рисковать тобой? Нет уж, увольте.
В ответ на удивленный взгляд он мягко добавил:
— Ты спасла мне жизнь. Как я могу везти тебя к тем людям, которые понятия не имеют о том, какая ты, и которые… могут сделать неверные выводы?
— Но твой друг погиб…
— На него напали грабители. Ты сказала, что ничего не знаешь о том, как это случилось, и я верю тебе. Так что тебе больше нечего добавить к тому, что уже услышал мистер Куинли. И покончим с этим.
Она с облегчением вздохнула. Даже самой себе она не хотела признаваться, насколько перспектива еще одной поездки в Лондон пугает ее. Какое счастье, что Эван не собирается подвергать ее новым испытаниям.
— Нет, — продолжил Эван, — я хотел бы поговорить с тобой совсем о другом. — Он притянул ее к себе за руку. — Ты не хочешь снова присесть ко мне на колени?
Не забывая, насколько Эван сейчас слаб, Кэтрин опустилась на пол, прямо у его ног. Он вздохнул, но не стал возражать, лишь принялся здоровой рукой перебирать ее волосы:
— Помнишь тот вечер, когда ты впервые рассказала мне про сосуд?
Кэтрин невольно напряглась. Как она могла забыть — ведь именно тогда она солгала Эвану, будто не купила сосуд.
— Да.
— Мы с тобой говорили также о браке, — напомнил Эван.
Действительно, они в тот вечер говорили о браке. И Эван сказал, что никогда не женится. А она призналась, что не может выйти замуж. Зачем же он снова заводит об этом речь? Ведь ничто не изменилось? Особенно сейчас, когда у нее нет сосуда.
— Ты говорил, что никогда не женишься, поскольку тебе в противном случае придется покинуть Кембридж.
Он сжал губы, но выдержал ее пристальный взгляд.
— Боюсь, я обманул тебя. — Когда глаза ее распахнулись, он добавил: — То есть те, кто преподает в университете, действительно не имеют права жениться. Но меня бы это не остановило, если бы я надумал жениться. Я бы оставил университет и занялся чем-то другим. — Он улыбнулся ей. — Стал бы школьным учителем в маленьком городке вроде Лондезана, к примеру.
— Ну да, — проговорила она, и в голосе ее появился оттенок горечи. — И будешь возиться с непоседливыми ребятишками, вместо того чтобы вести ученые беседы в Кембридже.
— Университетская публика, если хочешь знать, мало чем отличается от детишек. — Он продолжал перебирать ее волосы. — Там так же любят издеваться над теми, кто отличается от них. Завидуют тем, кто достигает больших успехов, и могут быть по-детски жестокими. Только ум у этих взрослых более изощрен, и они умеют с большим успехом преследовать все неординарное… талантливое… не похожее на них.
Он отвел глаза в сторону, и Кэтрин с изумлением осознала, что Эван говорит о самом себе. А ей представлялось, будто столь одаренному человеку Кембридж подходит как нельзя лучше. Но Эван не только гениальный ученый, но и сын простого валлийского фермера. Об этом Кэтрин забыла. Кому, если не ей, знать, каково оказаться вне общества? Кэтрин почувствовала острое желание утешить Эвана, найти способ излить ему свое сочувствие.
Но Эван продолжал говорить. Линия подбородка его стала жесткой.
— Интеллектуальные упражнения не способны совершенствовать человеческие сердца, Кэтрин. Вот почему мне ничего не стоит распрощаться с Кембриджем навеки.
Кэтрин, тщательно подбирая слова, спросила:
— Тогда почему ты сказал, что никогда не женишься? Эван перестал гладить ее волосы и посмотрел в глаза.
— Помнишь, я рассказывал тебе про Генриетту, мою прежнюю невесту?
Она кивнула. Конечно, не следовало бы позволять Эвану рассказывать об этом, в особенности, если это приведет к вопросу о браке. Но она не могла отказаться от желания узнать, как было дело.
— Я знал Генриетту уже несколько лет, когда вдруг страстно увлекся ею. Ее отец был довольно богатый валлийский купец. Он благоволил ко мне и был бы рад породниться. Мы даже начали строить планы, как я перейду работать к нему, поскольку сыновей у него не было.
Лицо Эвана потемнело. Он помолчал, потом заговорил снова:
— Однажды я застал Генриетту в объятиях незнакомого мужчины. Он прижимал ее к себе так крепко, что я… я чуть с ума не сошел от ревности. Я оттолкнул его и несколько раз ударил. Генриетта кричала, умоляя меня остановиться, но это только подлило масла в огонь. Меня возмутило, что она еще и заступается за своего любовника.
Осуждающая улыбка скользнула по его губам:
— Но, оказывается, она защищала своего кузена, которого не видела много лет. — В голосе Эвана звучал горький укор самому себе. — Я вошел в ту минуту, когда она обняла его, как обняла бы любого своего родственника, вернувшегося с войны.
Эван снова посмотрел Кэтрин в глаза:
— В припадке ярости я тогда разбил ему нос и чуть не переломал ребра. — Он тяжело вздохнул. — Моя невеста назвала меня зверем и расторгла помолвку. Вот как кончилось это дело.
Кэтрин недоверчиво смотрела на него. И это все? Эван так серьезно подготавливал ее, что она ожидала услышать о чем-то уж во всяком случае, более ужасном, нежели расквашенный нос и пара синяков.
— Ты хочешь сказать, что она расторгла помолвку из-за твоей ошибки?
— Нет, Кэтрин. Не из-за того, что я ошибся, — проговорил Эван и, взяв за подбородок, приподнял ее голову так, что их глаза встретились, — а потому, что она впервые увидела, какой я на самом деле несдержанный и вспыльчивый. — Он запнулся, но все же нашел в себе силы продолжить. — Способный на насилие. И я не виню ее за то, что она отказала мне. Она была такая утонченная, красивая, воспитанная. А я оказался именно тем, кем она меня назвала — зверем.
— Но ты вовсе не зверь! — воскликнула Кэтрин, жалея о том, что не в состоянии вытравить из его сердца воспоминание о словах бывшей невесты. — Если ты один раз сорвался — это ровным счетом ничего не значит. Очень многие мужчины на твоем месте поступили бы точно так же.
— Сомневаюсь. Другой попытался бы сначала разобраться в происходящем. Возможно, вызвал соперника на дуэль… Джентльмен, воспитанный человек никогда не выходит из себя. И тем более никогда не позволит себе избить до полусмерти человека, даже не выяснив, в чем дело.
— Возможно. Но зато ты извлек урок из случившегося, так ведь? И больше это никогда не повторится.
— Не знаю… — начал он.
— Я знаю, — оборвала его Кэтрин, — совершенно точно, что ты не животное и не зверь.
На губах его промелькнула тень улыбки, и он тыльной стороной ладони погладил Кэтрин по подбородку:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101