Для копов они вели себя вполне прилично.
Я подошел к столу сержанта, который катал свой карандаш, но на сей раз, кажется, без особого увлечения.
Он посмотрел на меня, сузив свиные глазки, засопел, почесал под мышкой, потом сказал:
— Выкладывайте. Что случилось?
— Я говорил вам по телефону, сержант, — отозвался я. — Страшила заявился с семью дружками и угрожал мне. Я вышвырнул его, а остальные убрались сами.
Вот и все.
Он с любопытством посмотрел на меня, сдвинул фуражку на затылок и фыркнул носом.
— Я только что получил заключение врача, — сказал он. — У подонка челюсть вдребезги, восьми зубов как не бывало и ему еще повезло, что остался жив.
Чем вы его ударили? Кирпичом?
— Торопясь уйти, упал он с лестницы, — сказал я без всякого выражения.
Он кивнул.
— Вроде как споткнулся, а?
— Вроде.
Долгая пауза, потом я спросил:
— Вы видели его ремень? Он весь утыкан заостренными гвоздями. Этим ремнем он собирался бить меня по лицу.
Он опять кивнул, не спуская с меня глаз.
— Стоит ли нам плакать по нему, сержант? — продолжал я.
— Если вы считаете, что я должен послать ему цветы, я пошлю … если вы и вправду так считаете.
Он снова начал катать карандаш.
— Он может подать жалобу… телесные повреждения. Нам пришлось бы расследовать.
— Так может подождем, пока он пожалуется?
Свиные глазки опять остановились на моем лице и он перестал катать карандаш.
— Угу… это мысль. — Он посмотрел мимо меня и обвел взглядом пустую дежурку. По той или иной причине никто в тот момент не нуждался в помощи полиции и мы были в комнате одни. Он наклонился вперед и просипел:
— Каждому полицейскому в городе хотелось сделать с этим сукиным сыном то, что сделали вы. — Его похожее на кусок сырого мяса лицо расплылось в широкой, дружеской улыбке. — Но смотрите, мистер Карр. Страшила вроде слона: он не забывает.
— У меня много работы, — сказал я с лицом, по-прежнему лишенным всякого выражения. — Я могу вернуться к своим делам?
— О, конечно. — Он откинулся назад и его взгляд стал задумчивым. — Шофер такси сообщил, что прошлой ночью видел, как загорелся мотоцикл… мотоцикл Страшилы. Вы, случайно, ничего об этом не знаете?
— А должен?
Он кивнул.
— Правильный ответ, но не зарывайтесь, мистер Карр. Мы должны сохранить в городе закон и порядок.
— Когда у вас найдется свободная минутка, сержант, — отозвался я, попробуйте сказать это Страшиле.
Мы посмотрели друг другу в глаза, потом я повернулся и вышел.
В офисе я застал Дженни. Разумеется она была там и уже знала обо всем. Я и не надеялся сохранить происшествие в секрете. Она была бледна и дрожала.
— Вы могли его убить! — воскликнула она. — Что вы с ним сделали?
— Он стал буянить… вот и нарвался. — Я обошел стол и сел. — Ему давно причиталось. Я говорил с полицией. Они веселятся, как ребята на вечеринке.
Так что давайте про него забудем.
— Нет! — В ее глазах вдруг вспыхнул гнев, который я никак не ожидал увидеть. — Думаете, вы герой, да? Ничего подобного! Я знаю, вы сожгли его мотоцикл. Вы сломали ему нос и челюсть! Вы такой же жестокий и злобный, как и он! Я не потерплю, чтобы вы здесь оставались! Вы портите все, чего я стараюсь добиться! Я хочу, чтобы вы ушли!
Я изумленно посмотрел на нее.
— Вы еще скажите, что пойдете в больницу и будете сидеть у его постели.
— Незачем плоско острить. Я хочу, чтобы вы ушли!
Меня начала разбирать злость, но я овладел собой.
— Послушайте, Дженни, посмотрите же в лицо фактам. С головорезами вроде Страшилы нужно обращаться именно так, как с животными, да они и есть животные, — сказал я. — Предположим, я сидел бы сложа руки и позволил ему содрать ремнем кожу с моей физиономии. Тогда вы были бы довольны?
— Вы чуть не убили его! Не хочу с вами разговаривать! Поднимайтесь и уходите!
— Ладно. — Я встал и вышел из-за стола. — Я поживу в отеле еще пару дней.
— У двери я остановился и оглянулся на нее. — Дженни, беда в том, что хорошие люди редко бывают реалистами. Страшила — свирепое животное. Ладно… ступайте, держите его за ручку, если вам так хочется. У каждого есть право на собственное мнение, но будьте осторожны. Еще не родилось животное опасней и свирепей Страшилы.
— Я не желаю вас слушать! — Она повысила голос. — Дядя ошибся, послав вас сюда! Вы совершенно не годитесь для социальной работы! Вы не можете и никогда не сможете понять, что люди отзываются на доброту! Я работаю здесь два года, а вы пробыли десять дней… Вы…
И тогда я вспылил.
— Погодите! — Пораженная резкостью моего тона она умолкла. — Чего вы добились за два года своей добротой? Люди не ценят доброту! Все, что им от вас нужно, это талон на обед или подачка. Они примут подачку, даже если ее швырнут им под ноги. Все те женщины, от которых вам нет покоя — просто попрошайки. Вы уверены, что они не смеются над вами? Страшила годами терроризировал ваш сектор. Даже полиция не могла с ним справиться, а я вот справился и может быть вы убедитесь, что я сделал больше для этого района города за десять дней, чем вы за два года.
— Уходите!
Я видел, что причиняю ей боль, но мне было все равно. Я сделал то, на что ни у кого в этом жалком городишке не хватало смелости: прищемил хвост Страшиле Джинксу, и здорово прищемил.
Я оставил ее одну и зашагал к отелю. По дороге я заметил, что прохожие больше не сторонятся меня, некоторые даже улыбались мне. Новости расходятся быстро. Коп, стоявший на краю тротуара, дружески подмигнул мне.
Я вдруг стал популярной личностью в Люсвиле, но это не доставило мне радости: Дженни испортила мой триумф. Я просто не мог понять, как она может быть такой бестолковой. Я спрашивал себя, что теперь буду делать. Может быть через день-другой она поостынет и мы опять сможем работать вместе.
Парадайз-Сити казался таким далеким. Я не хотел возвращаться туда — во всяком случае пока.
Почувствовав, что проголодался, я зашел в ресторан Луиджи. Два пожилых официанта просияли, увидев меня. В прошлый раз они меня игнорировали. Когда я начал есть, к столику подошел толстый пожилой мужчина с пятнами от еды на костюме. Он представился как Херб Лессинг.
— У меня аптека за углом. Хочу вам сказать: по-моему, вы сделали хорошее дело. Этот ублюдок получил по заслугам. Может быть, теперь у меня будет покой по ночам. — Он помолчал, обдавая меня дыханием, потом добавил:
— Я считаю, что вы сослужили этому городу хорошую службу.
«Интересно, — подумал я, — что сказала бы Дженни, если бы слышала его». Я кивнул, поблагодарил и снова занялся едой.
После ленча, не желая возвращаться в отель, я от нечего делать пошел в кино. Фильм не смог отвлечь меня от мыслей о Дженни.
После кино я, не спеша, дошел до отеля и поднялся к себе в номер.
«Вы такой же жестокий и злобный, как и он!»
Я закурил сигарету и лег на кровать, думая о ее словах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Я подошел к столу сержанта, который катал свой карандаш, но на сей раз, кажется, без особого увлечения.
Он посмотрел на меня, сузив свиные глазки, засопел, почесал под мышкой, потом сказал:
— Выкладывайте. Что случилось?
— Я говорил вам по телефону, сержант, — отозвался я. — Страшила заявился с семью дружками и угрожал мне. Я вышвырнул его, а остальные убрались сами.
Вот и все.
Он с любопытством посмотрел на меня, сдвинул фуражку на затылок и фыркнул носом.
— Я только что получил заключение врача, — сказал он. — У подонка челюсть вдребезги, восьми зубов как не бывало и ему еще повезло, что остался жив.
Чем вы его ударили? Кирпичом?
— Торопясь уйти, упал он с лестницы, — сказал я без всякого выражения.
Он кивнул.
— Вроде как споткнулся, а?
— Вроде.
Долгая пауза, потом я спросил:
— Вы видели его ремень? Он весь утыкан заостренными гвоздями. Этим ремнем он собирался бить меня по лицу.
Он опять кивнул, не спуская с меня глаз.
— Стоит ли нам плакать по нему, сержант? — продолжал я.
— Если вы считаете, что я должен послать ему цветы, я пошлю … если вы и вправду так считаете.
Он снова начал катать карандаш.
— Он может подать жалобу… телесные повреждения. Нам пришлось бы расследовать.
— Так может подождем, пока он пожалуется?
Свиные глазки опять остановились на моем лице и он перестал катать карандаш.
— Угу… это мысль. — Он посмотрел мимо меня и обвел взглядом пустую дежурку. По той или иной причине никто в тот момент не нуждался в помощи полиции и мы были в комнате одни. Он наклонился вперед и просипел:
— Каждому полицейскому в городе хотелось сделать с этим сукиным сыном то, что сделали вы. — Его похожее на кусок сырого мяса лицо расплылось в широкой, дружеской улыбке. — Но смотрите, мистер Карр. Страшила вроде слона: он не забывает.
— У меня много работы, — сказал я с лицом, по-прежнему лишенным всякого выражения. — Я могу вернуться к своим делам?
— О, конечно. — Он откинулся назад и его взгляд стал задумчивым. — Шофер такси сообщил, что прошлой ночью видел, как загорелся мотоцикл… мотоцикл Страшилы. Вы, случайно, ничего об этом не знаете?
— А должен?
Он кивнул.
— Правильный ответ, но не зарывайтесь, мистер Карр. Мы должны сохранить в городе закон и порядок.
— Когда у вас найдется свободная минутка, сержант, — отозвался я, попробуйте сказать это Страшиле.
Мы посмотрели друг другу в глаза, потом я повернулся и вышел.
В офисе я застал Дженни. Разумеется она была там и уже знала обо всем. Я и не надеялся сохранить происшествие в секрете. Она была бледна и дрожала.
— Вы могли его убить! — воскликнула она. — Что вы с ним сделали?
— Он стал буянить… вот и нарвался. — Я обошел стол и сел. — Ему давно причиталось. Я говорил с полицией. Они веселятся, как ребята на вечеринке.
Так что давайте про него забудем.
— Нет! — В ее глазах вдруг вспыхнул гнев, который я никак не ожидал увидеть. — Думаете, вы герой, да? Ничего подобного! Я знаю, вы сожгли его мотоцикл. Вы сломали ему нос и челюсть! Вы такой же жестокий и злобный, как и он! Я не потерплю, чтобы вы здесь оставались! Вы портите все, чего я стараюсь добиться! Я хочу, чтобы вы ушли!
Я изумленно посмотрел на нее.
— Вы еще скажите, что пойдете в больницу и будете сидеть у его постели.
— Незачем плоско острить. Я хочу, чтобы вы ушли!
Меня начала разбирать злость, но я овладел собой.
— Послушайте, Дженни, посмотрите же в лицо фактам. С головорезами вроде Страшилы нужно обращаться именно так, как с животными, да они и есть животные, — сказал я. — Предположим, я сидел бы сложа руки и позволил ему содрать ремнем кожу с моей физиономии. Тогда вы были бы довольны?
— Вы чуть не убили его! Не хочу с вами разговаривать! Поднимайтесь и уходите!
— Ладно. — Я встал и вышел из-за стола. — Я поживу в отеле еще пару дней.
— У двери я остановился и оглянулся на нее. — Дженни, беда в том, что хорошие люди редко бывают реалистами. Страшила — свирепое животное. Ладно… ступайте, держите его за ручку, если вам так хочется. У каждого есть право на собственное мнение, но будьте осторожны. Еще не родилось животное опасней и свирепей Страшилы.
— Я не желаю вас слушать! — Она повысила голос. — Дядя ошибся, послав вас сюда! Вы совершенно не годитесь для социальной работы! Вы не можете и никогда не сможете понять, что люди отзываются на доброту! Я работаю здесь два года, а вы пробыли десять дней… Вы…
И тогда я вспылил.
— Погодите! — Пораженная резкостью моего тона она умолкла. — Чего вы добились за два года своей добротой? Люди не ценят доброту! Все, что им от вас нужно, это талон на обед или подачка. Они примут подачку, даже если ее швырнут им под ноги. Все те женщины, от которых вам нет покоя — просто попрошайки. Вы уверены, что они не смеются над вами? Страшила годами терроризировал ваш сектор. Даже полиция не могла с ним справиться, а я вот справился и может быть вы убедитесь, что я сделал больше для этого района города за десять дней, чем вы за два года.
— Уходите!
Я видел, что причиняю ей боль, но мне было все равно. Я сделал то, на что ни у кого в этом жалком городишке не хватало смелости: прищемил хвост Страшиле Джинксу, и здорово прищемил.
Я оставил ее одну и зашагал к отелю. По дороге я заметил, что прохожие больше не сторонятся меня, некоторые даже улыбались мне. Новости расходятся быстро. Коп, стоявший на краю тротуара, дружески подмигнул мне.
Я вдруг стал популярной личностью в Люсвиле, но это не доставило мне радости: Дженни испортила мой триумф. Я просто не мог понять, как она может быть такой бестолковой. Я спрашивал себя, что теперь буду делать. Может быть через день-другой она поостынет и мы опять сможем работать вместе.
Парадайз-Сити казался таким далеким. Я не хотел возвращаться туда — во всяком случае пока.
Почувствовав, что проголодался, я зашел в ресторан Луиджи. Два пожилых официанта просияли, увидев меня. В прошлый раз они меня игнорировали. Когда я начал есть, к столику подошел толстый пожилой мужчина с пятнами от еды на костюме. Он представился как Херб Лессинг.
— У меня аптека за углом. Хочу вам сказать: по-моему, вы сделали хорошее дело. Этот ублюдок получил по заслугам. Может быть, теперь у меня будет покой по ночам. — Он помолчал, обдавая меня дыханием, потом добавил:
— Я считаю, что вы сослужили этому городу хорошую службу.
«Интересно, — подумал я, — что сказала бы Дженни, если бы слышала его». Я кивнул, поблагодарил и снова занялся едой.
После ленча, не желая возвращаться в отель, я от нечего делать пошел в кино. Фильм не смог отвлечь меня от мыслей о Дженни.
После кино я, не спеша, дошел до отеля и поднялся к себе в номер.
«Вы такой же жестокий и злобный, как и он!»
Я закурил сигарету и лег на кровать, думая о ее словах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50