Так водовороты и пена на поверхности потока раскрывают действия глубинных течений, являющихся его истинной сущностью. Водовороты и пена, уж поверьте, никогда не откроют природу течений, но могут оказаться отправной точкой для того, кто готов познать истинные причины – скрытые водой валуны, определяющие, каким именно образом данный поток устремится к своей уникальной судьбе.
Мы считаем справедливым утверждение, что способностью, которую люди называют озарением – атрибут, присущий редкой линии Дома Дракона, – леди Катана э'Мариш'Чала обладала в избытке. Однако это озарение совсем не похоже на эфир, пронизывающий нашу вселенную и обеспечивающий возможность свету и звуку путешествовать из одного конца мира в другой. Иными словами, оно не существует отдельно, а неизменно тем или иным путем находит свое выражение.
Катана же действительно обладала способностью видеть и, более того, показывать другим парадоксальные, на первый взгляд, качества людей, вещей и даже мест, составляющие их суть. Так музыкант сариоли заставляет слушателя смеяться, когда сам плачет, и плакать, когда сам смеется. Катана могла разглядеть, а потом и показать страх, определяющий отвагу дзурлорда, мягкую податливость – основу твердых очертаний гор, неразличимое движение в стоячем пруду или, несмотря на мнение покойного лорда Пепперфилда, слабость, дающую силу раненому дракону защищать свое потомство.
Что же до скрытых качеств самой баронессы, известно, что Катана, в трехсотлетнем возрасте овладевшая всеми возможными приемами живописи, сложившимися за десятки тысяч лет, продолжала считать, что еще не достигла совершенства, и не только стремилась к нему, но и верила, вопреки качеству своих картин, что имеет значение лишь голая техника. Катана любое свое произведение принимала так близко к сердцу, что становилась высокомерной и не переносила никакой критики.
Кроме того, ее отличала нетерпимость к любому отклонению от идеала, и, зная и ненавидя свои недостатки, она оставалась – во всяком случае, в те моменты, когда ее не выводили из себя критики, – одной из самых безупречных леди Империи, образцом вежливости и такта. Известно, что, как и для предмета ее знаменитой картины «Дзурлорд перед атакой на Ноунгейт», жизнь была для Катаны бесценным даром, вследствие чего она ужасно боялась смерти. В результате она совершала такие отчаянно смелые поступки, что стала бы гордостью своего Дома, даже если бы никогда не брала в руки кисти.
Какая из сторон ее характера проявлялась в той или иной жизненной ситуации? С тем же успехом мы могли бы спросить, стоя посреди Бурлящего каньона: «В каком направлении здесь будут завтра дуть ветры?» Ведь в основе всего лежит таинственная сущность по имени Случай – это точное и одновременно неоднозначное слово называет силу, от которой зависит наша жизнь! Мы утверждаем, что именно случай – произвольно выбранная последовательность событий, отягощенная вероятностью, но не имеющая ничего общего с точностью, – диктует каждому художнику, солдату, императору, крестьянину или историку, какими будут его действия в каждый фиксированный момент на бескрайних берегах неопределенности.
И если именно к этим бесконечным и находящимся в вечном движении пескам в лучшие свои мгновения снова и снова возвращалась Катана, влияние прибоя и береговых скал под названием шанс, каприз или случай определяло ее реакцию на непредвиденные обстоятельства или компанию, которой она не искала.
Вот такой была женщина, что предстала перед взором наших друзей. На ее холсте виднелись лишь несколько легких линий (многие и многие были стерты), а художница глядела сквозь розовую дымку тумана, переходящего в оранжевые облака, на сочную зелень долины, раскинувшейся под Рэдфейсом.
Она так увлеклась пейзажем, что далеко не сразу заметила юношу с посланием Кааврена. Когда Катана взяла записку в руки, Кааврен и его друзья уже взобрались на вершину холма, заросшего высокой травой. Они подошли так близко, что услышали, как она спросила:
– А кто он и какого рода ответ ждет?
– Это я, миледи, – проговорил Кааврен, прежде чем крестьянин успел открыть рот. Посланец с удивлением обернулся, но тиаса вручил ему три обещанных пенни и сказал: – Будем считать, что ответ я получил.
Юноша перевел взгляд с Кааврена на его друзей, а затем снова посмотрел на художницу, потом опять на тиасу и, не выдержав напряжения, пустился наутек.
– Видимо, – вежливо заговорила Катана, – вы и есть Кааврен. Кто ваши друзья и чего вы от меня хотите?
– Миледи, – ответил Кааврен, – почту за честь представить вам лорда Айрича, леди Тазендру, кавалера Пэла и лорда Аттрика э'Ланию.
Все поклонились, а Катана сказала:
– Аттрик э'Лания? Подождите, мне знакомо это имя.
– Я имею честь быть сыном человека, – вмешался Аттрик, – которого вы убили.
– Убила? – промолвила Катана, нахмурив брови. – Вы выбрали жестокое слово.
– Не менее жестокое, чем поступок, которое оно описывает.
– Насколько я понимаю, – проговорила Катана, – вы здесь по поводу этого «убийства»?
– Вы правильно меня поняли.
– Полагаю, назвав смерть вашего отца убийством, вы решили, что можете позволить себе прийти сюда впятером с оружием, в то время как у меня есть лишь кинжал? Ну что ж, так тому и быть. Вы будете нападать на меня по одному или боитесь, что ваши клинки недостаточно для этого длинны? В любом случае я к вашим услугам.
С этим словами она вытащила кинжал, о котором говорила, – он оказался достаточно длинным для такого рода оружия, – и встала в защитную стойку для схватки на ножах: слегка согнувшись в поясе и наклонив вперед правое плечо, левая рука вытянута вперед, готовая отразить нападение.
– Просим простить, миледи, – заговорил Айрич. – Мы дали вам повод неправильно нас понять.
– Неправильно понять? – спросила Катана, не меняя стойки.
– Да, – заявил Аттрик. – Мы будем счастливы одолжить вам шпагу. Более того, вам придется сражаться только со мной, что же касается секундантов и судьи, мы…
– Мой друг Аттрик говорит за себя, – прервал его Айрич. – Мы совсем не собирались с вами сражаться. Мало того, сделаем все, чтобы убедить нашего друга отказаться от дуэли, во всяком случае здесь и сейчас.
– Вы так поступите? – осведомился Аттрик, которого слова Айрича заметно удивили.
– Безусловно, мой дорогой дракон, – подтвердил Кааврен.
– Но ведь я говорил вам, зачем мне нужно найти леди Катану.
– Да, и мы ответили, что у нас совсем другие цели.
– И все же…
– Будьте любезны, скажите мне, – вмешалась Катана, проводя ладонью по лбу, – зачем вы меня разыскивали?
– Что до этого, – заговорил Кааврен, – прошу вас, поверьте…
– Миледи, – прервала его Тазендра, – мы пришли сюда, чтобы поразмышлять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Мы считаем справедливым утверждение, что способностью, которую люди называют озарением – атрибут, присущий редкой линии Дома Дракона, – леди Катана э'Мариш'Чала обладала в избытке. Однако это озарение совсем не похоже на эфир, пронизывающий нашу вселенную и обеспечивающий возможность свету и звуку путешествовать из одного конца мира в другой. Иными словами, оно не существует отдельно, а неизменно тем или иным путем находит свое выражение.
Катана же действительно обладала способностью видеть и, более того, показывать другим парадоксальные, на первый взгляд, качества людей, вещей и даже мест, составляющие их суть. Так музыкант сариоли заставляет слушателя смеяться, когда сам плачет, и плакать, когда сам смеется. Катана могла разглядеть, а потом и показать страх, определяющий отвагу дзурлорда, мягкую податливость – основу твердых очертаний гор, неразличимое движение в стоячем пруду или, несмотря на мнение покойного лорда Пепперфилда, слабость, дающую силу раненому дракону защищать свое потомство.
Что же до скрытых качеств самой баронессы, известно, что Катана, в трехсотлетнем возрасте овладевшая всеми возможными приемами живописи, сложившимися за десятки тысяч лет, продолжала считать, что еще не достигла совершенства, и не только стремилась к нему, но и верила, вопреки качеству своих картин, что имеет значение лишь голая техника. Катана любое свое произведение принимала так близко к сердцу, что становилась высокомерной и не переносила никакой критики.
Кроме того, ее отличала нетерпимость к любому отклонению от идеала, и, зная и ненавидя свои недостатки, она оставалась – во всяком случае, в те моменты, когда ее не выводили из себя критики, – одной из самых безупречных леди Империи, образцом вежливости и такта. Известно, что, как и для предмета ее знаменитой картины «Дзурлорд перед атакой на Ноунгейт», жизнь была для Катаны бесценным даром, вследствие чего она ужасно боялась смерти. В результате она совершала такие отчаянно смелые поступки, что стала бы гордостью своего Дома, даже если бы никогда не брала в руки кисти.
Какая из сторон ее характера проявлялась в той или иной жизненной ситуации? С тем же успехом мы могли бы спросить, стоя посреди Бурлящего каньона: «В каком направлении здесь будут завтра дуть ветры?» Ведь в основе всего лежит таинственная сущность по имени Случай – это точное и одновременно неоднозначное слово называет силу, от которой зависит наша жизнь! Мы утверждаем, что именно случай – произвольно выбранная последовательность событий, отягощенная вероятностью, но не имеющая ничего общего с точностью, – диктует каждому художнику, солдату, императору, крестьянину или историку, какими будут его действия в каждый фиксированный момент на бескрайних берегах неопределенности.
И если именно к этим бесконечным и находящимся в вечном движении пескам в лучшие свои мгновения снова и снова возвращалась Катана, влияние прибоя и береговых скал под названием шанс, каприз или случай определяло ее реакцию на непредвиденные обстоятельства или компанию, которой она не искала.
Вот такой была женщина, что предстала перед взором наших друзей. На ее холсте виднелись лишь несколько легких линий (многие и многие были стерты), а художница глядела сквозь розовую дымку тумана, переходящего в оранжевые облака, на сочную зелень долины, раскинувшейся под Рэдфейсом.
Она так увлеклась пейзажем, что далеко не сразу заметила юношу с посланием Кааврена. Когда Катана взяла записку в руки, Кааврен и его друзья уже взобрались на вершину холма, заросшего высокой травой. Они подошли так близко, что услышали, как она спросила:
– А кто он и какого рода ответ ждет?
– Это я, миледи, – проговорил Кааврен, прежде чем крестьянин успел открыть рот. Посланец с удивлением обернулся, но тиаса вручил ему три обещанных пенни и сказал: – Будем считать, что ответ я получил.
Юноша перевел взгляд с Кааврена на его друзей, а затем снова посмотрел на художницу, потом опять на тиасу и, не выдержав напряжения, пустился наутек.
– Видимо, – вежливо заговорила Катана, – вы и есть Кааврен. Кто ваши друзья и чего вы от меня хотите?
– Миледи, – ответил Кааврен, – почту за честь представить вам лорда Айрича, леди Тазендру, кавалера Пэла и лорда Аттрика э'Ланию.
Все поклонились, а Катана сказала:
– Аттрик э'Лания? Подождите, мне знакомо это имя.
– Я имею честь быть сыном человека, – вмешался Аттрик, – которого вы убили.
– Убила? – промолвила Катана, нахмурив брови. – Вы выбрали жестокое слово.
– Не менее жестокое, чем поступок, которое оно описывает.
– Насколько я понимаю, – проговорила Катана, – вы здесь по поводу этого «убийства»?
– Вы правильно меня поняли.
– Полагаю, назвав смерть вашего отца убийством, вы решили, что можете позволить себе прийти сюда впятером с оружием, в то время как у меня есть лишь кинжал? Ну что ж, так тому и быть. Вы будете нападать на меня по одному или боитесь, что ваши клинки недостаточно для этого длинны? В любом случае я к вашим услугам.
С этим словами она вытащила кинжал, о котором говорила, – он оказался достаточно длинным для такого рода оружия, – и встала в защитную стойку для схватки на ножах: слегка согнувшись в поясе и наклонив вперед правое плечо, левая рука вытянута вперед, готовая отразить нападение.
– Просим простить, миледи, – заговорил Айрич. – Мы дали вам повод неправильно нас понять.
– Неправильно понять? – спросила Катана, не меняя стойки.
– Да, – заявил Аттрик. – Мы будем счастливы одолжить вам шпагу. Более того, вам придется сражаться только со мной, что же касается секундантов и судьи, мы…
– Мой друг Аттрик говорит за себя, – прервал его Айрич. – Мы совсем не собирались с вами сражаться. Мало того, сделаем все, чтобы убедить нашего друга отказаться от дуэли, во всяком случае здесь и сейчас.
– Вы так поступите? – осведомился Аттрик, которого слова Айрича заметно удивили.
– Безусловно, мой дорогой дракон, – подтвердил Кааврен.
– Но ведь я говорил вам, зачем мне нужно найти леди Катану.
– Да, и мы ответили, что у нас совсем другие цели.
– И все же…
– Будьте любезны, скажите мне, – вмешалась Катана, проводя ладонью по лбу, – зачем вы меня разыскивали?
– Что до этого, – заговорил Кааврен, – прошу вас, поверьте…
– Миледи, – прервала его Тазендра, – мы пришли сюда, чтобы поразмышлять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109