Ты…
— А еще я первым помог тебе прорваться на страницы печатных изданий, неблагодарный засранец.
— Да, это верно, ты прав. Послушай, я вовсе не осуждаю тебя. Я хотел сказать, что я восхищаюсь тобой.
— Виктор, о тебе пишут в основном благодаря мне, хотя ты ровным счетом ничего собой не представляешь.
— Нет, чувак, я бы и так этого добился, все и сразу — это мой девиз, ты же знаешь…
— Для того чтобы успешно сосать у кого надо, тоже требуется талант. Или, по крайней мере, некоторый шарм, которого ты лишен.
— Мое последнее слово: что я могу тебе дать в обмен на эту фотографию?
— А что у тебя есть? И давай короче: у меня интервью.
— Ну а что, гмм, ты, типа, хочешь знать?
— Правда ли, что Хлое встречается с Бакстером Пристли и что ты вовлечен в какой-то грязный сексуальный треугольник?
— Блин, чувак, ничего подобного ! В последний раз тебе говорю — ничего подобного! — рычу я, а затем, услышав, что Бадди недоверчиво молчит, выкрикиваю: — И я не встречаюсь со Стивеном Дорфом.
— Почему Хлое так часто выходит на подиум в этом сезоне?
— Ну, это простой вопрос. Потому что она выходит на подиум последний год. Это ее, так сказать, прощальный привет и все такое, — вздыхаю я с облегчением.
— Почему Бакстер Пристли посещает все ее показы?
Я резко выпрямляюсь и кричу в телефон:
— Кто это маленькое дерьмо? — Пытаясь взять себя в руки, я меняю тон: — Эй, Бадди, а как насчет Вайноны?
— Что насчет Вайноны?
— Ну, она приходит на открытие клуба сегодня.
— Что я могу сказать? Многообещающее начало, Виктор. О черт, у меня прямо в жопе екнуло! С кем она? — вздыхает он.
— Дейв Прайнер, наследница Wrigley's, и басист из группы Falafel Mafia.
— И что они делают? И где?
— В отеле «Four Seasons», обсуждают, почему не оправдало ожиданий Reality Bites.
— У меня снова екнуло!
Я молчу, пристально глядя в окно.
— Харли Томпсон, — говорю я наконец, надеясь, что он возьмет наживку.
— Я уже слегка заинтригован.
— Гмм, блин, Бадди… — Я осекаюсь. — Но запомни — ты этого от меня не слышал.
— Я никогда не раскрываю свои источники, так что просто расскажи своему повелителю все, что ты знаешь.
— Ну, короче, Харли в городе.
Пауза.
— Я начинаю возбуждаться.
Слышно постукивание по клавиатуре компьютера, затем:
— Где?
— В Paramount.
— Ты трогаешь меня за самые интимные места, — говорит Бадди. — Почему он не в Финиксе на съемочной площадке «Sun City 3» вместе со всеми остальными?
Пауза.
— Гмм, Шерри Гибсон…
— Я возбуждаюсь. Я возбуждаюсь все сильнее и сильнее, Виктор.
— Она… бросила его…
— У меня просто торчком стоит. Продолжай.
— Из-за… проблем с крэком. Его проблем.
— Я вот-вот кончу.
— И он, эээ, избил… Шерри.
— Виктор, я кончаю!
— Так что Шерри тоже пришлось уйти из «Вечеринок на пляже»…
— Брызги летят во все стороны…
— Потому что на ее лицо теперь просто смотреть нельзя…
— Я кончаю, я кончаю, я кончаю…
— И он теперь думает о том, чтобы лечь в нарколечебницу где-нибудь в Поконосских горах.
— О Боже, все, я кончил…
— И Шерри теперь напоминает, эээ, «заплаканного енота»…
— Я кончил. Ты слышишь, как я постанываю?
— Ну и редкостный же ты козел, — шепчу я.
— Так уж у меня на роду написано.
— Бадди, я чувствую удивительную близость с тобой.
— А где же его братец, Керли?
— Он повесился.
— Кто был на похоронах?
— Джулия Робертс, Эрика Кейн, Мелисса Этеридж, Лорен Холли и, гмм, Сельма Хайек.
— Разве у нее не было романа с его отцом?
— Был.
— Значит, он старался ей особенно на глаза не попадаться?
— Так что, Бадди, фотографии больше нет?
— Фотография, на которой ты и Элисон Пул, исчезла.
— Для протокола, а что на ней было?
— Для протокола? Тебе не стоит даже и знать.
— Понимаешь, Бадди, Элисон только что потеряла роль в экранизации «Отражений», — добавил я, — чего бы это ни значило.
— А означает это ровным счетом nada . Спасибо тебе, Виктор. Приехали для интервью.
— Нет, это тебе спасибо, Бадди. И пожалуйста, я тебе ничего не говорил. — Я замолкаю на мгновение, затем до меня кое-что доходит, и я кричу: — Только не говори, что это я, не говори…
— Положись на меня, — говорит Бадди и вешает трубку.
21
Возле «Nobu» в полдень: я заглатываю половинку таблетки ксанакс, проходя мимо запаркованного у входа лимузина, который, очевидно, доставил сюда моего отца, и ныряю внутрь — толпа администраторов с MTV, а нового управляющего интервьюирует программа утренних новостей CBS, Хелена Кристенсен, Мила Йовович и французский дизайнер обуви Кристиан Лубутен за одним столом, за другим же — Трейси Росс, Саманта Клюге, Робби Кравиц и Козима фон Бюлов, а мой папа — худой образцовый англосакс в темно-синем костюме от Ralph Lauren — сидит во второй кабинке от входа, черкая что-то в желтом блокноте, а на столе рядом с миской с суномоно лежит подозрительного вида толстая папка. Два его помощника сидят в первой кабинке. Ему полагалось бы выглядеть на средний возраст, но благодаря недавней подтяжке лица и тому, что, по словам моей сестры, он с апреля принимает прозак (секрет), выглядит он в общем-то блестяще. На досуге: охота на оленей, астролог, чтобы уладить дела с планетами, сквош. Диетолог рекомендовал ему сырую рыбу, коричневый рис, темпура абсолютно исключена, но хидзики — пожалуйста, ну а я сюда пришел в основном ради торо-сашими, светской беседы и ненавязчивой просьбы одолжить немного наличных. Отец улыбается, сверкая зубами.
— Извини, папа, я заблудился.
— Какой-то ты худой.
— Это все наркотики, папа, — вздыхаю я, усаживаясь на скамью.
— Совсем не смешно, Виктор, — говорит он устало.
— Папа, я не употребляю наркотики. Я в великолепной форме.
— Да нет, я вижу. Как твои дела, Виктор?
— Я пользуюсь успехом, папа. Сногсшибательным успехом. Я в прорыве. Все идет по плану. Я контролирую все аспекты. Ты посмеиваешься как-то нехорошо, папа, но на самом деле я нахожусь в состоянии непрерывного движения.
— А толк-то от этого есть?
— Я осваиваю новую территорию, папа.
— Это какую же?
Я направляю взгляд в светлую даль.
— Будущее.
Папа глядит на меня хмуро, не выдерживает моего взгляда, смотрит по сторонам, смущенно улыбается.
— Ты стал намного изощреннее, Виктор, в формулировке своих, гмм, амбиций.
— Еще бы, папа. Я научился брать быка за рога.
— Ну и славненько.
Он жестом просит официанта, которого зовут Эветт, принести еще холодного чая.
— Итак, откуда ты сейчас?
— У меня была фотосессия.
— Надеюсь, ты больше не снимаешься голым для этого Вебстера или как там его, Господи!
— Почти голым. Для Брюса Веббера. Я стараюсь больше не злить тебя, папа.
— Вихлял задницей, словно…
— Это была реклама Obsession, папа, а ты ведешь себя так, словно я снялся в порнухе.
— Докажи мне это, Виктор.
— Сейчас докажу, папа. Говорю медленно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174
— А еще я первым помог тебе прорваться на страницы печатных изданий, неблагодарный засранец.
— Да, это верно, ты прав. Послушай, я вовсе не осуждаю тебя. Я хотел сказать, что я восхищаюсь тобой.
— Виктор, о тебе пишут в основном благодаря мне, хотя ты ровным счетом ничего собой не представляешь.
— Нет, чувак, я бы и так этого добился, все и сразу — это мой девиз, ты же знаешь…
— Для того чтобы успешно сосать у кого надо, тоже требуется талант. Или, по крайней мере, некоторый шарм, которого ты лишен.
— Мое последнее слово: что я могу тебе дать в обмен на эту фотографию?
— А что у тебя есть? И давай короче: у меня интервью.
— Ну а что, гмм, ты, типа, хочешь знать?
— Правда ли, что Хлое встречается с Бакстером Пристли и что ты вовлечен в какой-то грязный сексуальный треугольник?
— Блин, чувак, ничего подобного ! В последний раз тебе говорю — ничего подобного! — рычу я, а затем, услышав, что Бадди недоверчиво молчит, выкрикиваю: — И я не встречаюсь со Стивеном Дорфом.
— Почему Хлое так часто выходит на подиум в этом сезоне?
— Ну, это простой вопрос. Потому что она выходит на подиум последний год. Это ее, так сказать, прощальный привет и все такое, — вздыхаю я с облегчением.
— Почему Бакстер Пристли посещает все ее показы?
Я резко выпрямляюсь и кричу в телефон:
— Кто это маленькое дерьмо? — Пытаясь взять себя в руки, я меняю тон: — Эй, Бадди, а как насчет Вайноны?
— Что насчет Вайноны?
— Ну, она приходит на открытие клуба сегодня.
— Что я могу сказать? Многообещающее начало, Виктор. О черт, у меня прямо в жопе екнуло! С кем она? — вздыхает он.
— Дейв Прайнер, наследница Wrigley's, и басист из группы Falafel Mafia.
— И что они делают? И где?
— В отеле «Four Seasons», обсуждают, почему не оправдало ожиданий Reality Bites.
— У меня снова екнуло!
Я молчу, пристально глядя в окно.
— Харли Томпсон, — говорю я наконец, надеясь, что он возьмет наживку.
— Я уже слегка заинтригован.
— Гмм, блин, Бадди… — Я осекаюсь. — Но запомни — ты этого от меня не слышал.
— Я никогда не раскрываю свои источники, так что просто расскажи своему повелителю все, что ты знаешь.
— Ну, короче, Харли в городе.
Пауза.
— Я начинаю возбуждаться.
Слышно постукивание по клавиатуре компьютера, затем:
— Где?
— В Paramount.
— Ты трогаешь меня за самые интимные места, — говорит Бадди. — Почему он не в Финиксе на съемочной площадке «Sun City 3» вместе со всеми остальными?
Пауза.
— Гмм, Шерри Гибсон…
— Я возбуждаюсь. Я возбуждаюсь все сильнее и сильнее, Виктор.
— Она… бросила его…
— У меня просто торчком стоит. Продолжай.
— Из-за… проблем с крэком. Его проблем.
— Я вот-вот кончу.
— И он, эээ, избил… Шерри.
— Виктор, я кончаю!
— Так что Шерри тоже пришлось уйти из «Вечеринок на пляже»…
— Брызги летят во все стороны…
— Потому что на ее лицо теперь просто смотреть нельзя…
— Я кончаю, я кончаю, я кончаю…
— И он теперь думает о том, чтобы лечь в нарколечебницу где-нибудь в Поконосских горах.
— О Боже, все, я кончил…
— И Шерри теперь напоминает, эээ, «заплаканного енота»…
— Я кончил. Ты слышишь, как я постанываю?
— Ну и редкостный же ты козел, — шепчу я.
— Так уж у меня на роду написано.
— Бадди, я чувствую удивительную близость с тобой.
— А где же его братец, Керли?
— Он повесился.
— Кто был на похоронах?
— Джулия Робертс, Эрика Кейн, Мелисса Этеридж, Лорен Холли и, гмм, Сельма Хайек.
— Разве у нее не было романа с его отцом?
— Был.
— Значит, он старался ей особенно на глаза не попадаться?
— Так что, Бадди, фотографии больше нет?
— Фотография, на которой ты и Элисон Пул, исчезла.
— Для протокола, а что на ней было?
— Для протокола? Тебе не стоит даже и знать.
— Понимаешь, Бадди, Элисон только что потеряла роль в экранизации «Отражений», — добавил я, — чего бы это ни значило.
— А означает это ровным счетом nada . Спасибо тебе, Виктор. Приехали для интервью.
— Нет, это тебе спасибо, Бадди. И пожалуйста, я тебе ничего не говорил. — Я замолкаю на мгновение, затем до меня кое-что доходит, и я кричу: — Только не говори, что это я, не говори…
— Положись на меня, — говорит Бадди и вешает трубку.
21
Возле «Nobu» в полдень: я заглатываю половинку таблетки ксанакс, проходя мимо запаркованного у входа лимузина, который, очевидно, доставил сюда моего отца, и ныряю внутрь — толпа администраторов с MTV, а нового управляющего интервьюирует программа утренних новостей CBS, Хелена Кристенсен, Мила Йовович и французский дизайнер обуви Кристиан Лубутен за одним столом, за другим же — Трейси Росс, Саманта Клюге, Робби Кравиц и Козима фон Бюлов, а мой папа — худой образцовый англосакс в темно-синем костюме от Ralph Lauren — сидит во второй кабинке от входа, черкая что-то в желтом блокноте, а на столе рядом с миской с суномоно лежит подозрительного вида толстая папка. Два его помощника сидят в первой кабинке. Ему полагалось бы выглядеть на средний возраст, но благодаря недавней подтяжке лица и тому, что, по словам моей сестры, он с апреля принимает прозак (секрет), выглядит он в общем-то блестяще. На досуге: охота на оленей, астролог, чтобы уладить дела с планетами, сквош. Диетолог рекомендовал ему сырую рыбу, коричневый рис, темпура абсолютно исключена, но хидзики — пожалуйста, ну а я сюда пришел в основном ради торо-сашими, светской беседы и ненавязчивой просьбы одолжить немного наличных. Отец улыбается, сверкая зубами.
— Извини, папа, я заблудился.
— Какой-то ты худой.
— Это все наркотики, папа, — вздыхаю я, усаживаясь на скамью.
— Совсем не смешно, Виктор, — говорит он устало.
— Папа, я не употребляю наркотики. Я в великолепной форме.
— Да нет, я вижу. Как твои дела, Виктор?
— Я пользуюсь успехом, папа. Сногсшибательным успехом. Я в прорыве. Все идет по плану. Я контролирую все аспекты. Ты посмеиваешься как-то нехорошо, папа, но на самом деле я нахожусь в состоянии непрерывного движения.
— А толк-то от этого есть?
— Я осваиваю новую территорию, папа.
— Это какую же?
Я направляю взгляд в светлую даль.
— Будущее.
Папа глядит на меня хмуро, не выдерживает моего взгляда, смотрит по сторонам, смущенно улыбается.
— Ты стал намного изощреннее, Виктор, в формулировке своих, гмм, амбиций.
— Еще бы, папа. Я научился брать быка за рога.
— Ну и славненько.
Он жестом просит официанта, которого зовут Эветт, принести еще холодного чая.
— Итак, откуда ты сейчас?
— У меня была фотосессия.
— Надеюсь, ты больше не снимаешься голым для этого Вебстера или как там его, Господи!
— Почти голым. Для Брюса Веббера. Я стараюсь больше не злить тебя, папа.
— Вихлял задницей, словно…
— Это была реклама Obsession, папа, а ты ведешь себя так, словно я снялся в порнухе.
— Докажи мне это, Виктор.
— Сейчас докажу, папа. Говорю медленно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174