В любом случае эмоции их заразны. Если они не перешептываются или не прячутся от кого-то, то постоянно отмахиваются от невидимых мух. Я здороваюсь со всеми. Я следую ремаркам сценариста. Это жуткая вечеринка, на которую явились сплошные монстры. Она кажется не совсем настоящей, словно отражение в зеркале.
И тут я делаю такой вдох, что легкие чуть не лопаются. Потому что не могу поверить глазам своим.
На самом краю толпы, можно даже сказать — в стороне от нее, идеально освещенная лампами и вспышками камер, окруженная толпой плейбоев, стоит девушка с волосами цвета темного золота.
Хлое.
Воспоминания, нахлынув, увлекают меня за собой, как волна, и вот я уже бесцеремонно расталкиваю толпу, адреналин кипит в моей крови, я дышу как паровоз, и тут меня замечает Эль Макферсон, которая пытается приблизиться ко мне и сказать «Привет!», но когда она видит, в каком я состоянии — лицо перекошено, рот раскрыт, до нее кое-что доходит, и она делает вид, что не заметила меня.
В тот самый момент, когда Эль отворачивается, я вижу Бертрана Риплэ на другом конце магазина, который приближается к Хлое с таким видом, словно она — мишень, а он — снаряд.
В неистовстве я пробираюсь через толпу баттерфляем, сбиваю с ног людей, но в «Virgin Megastore» — такое столпотворение, что все это похоже на попытки взбежать по скользкой наклонной плоскости, а Хлое по-прежнему где-то вдалеке, в нескольких милях от меня.
Меня потрясает скорость, с которой Бертран Риплэ продвигается в ее направлении, и по пути он практикуется в различных улыбках, разучивает начальную реплику, отрабатывает технику приветственного поцелуя.
— Нет, ни за что на свете! — бормочу я, проталкиваясь вперед сквозь шумящую вокруг вечеринку.
Бертран внезапно теряет темп: первый раз по вине официанта с подносом закусок, а второй — из-за необычно настойчивой Изабель Аджани, которая пытается задержать его для абсолютно необходимой ей беседы. Когда он смотрит в мою сторону, он начинает понимать, насколько большой отрезок пути я преодолел, и, бесцеремонно оттолкнув Изабель в сторону, начинает пробираться к Хлое кружным путем.
И когда я наконец добираюсь до нее, я кладу ей руку на плечо и, даже еще не успев посмотреть в сторону Хлое, — потому что от волнения я не могу контролировать себя — успеваю увидеть, как Бертран внезапно тормозит, смотрит на меня с белым от гнева лицом и начинает пятиться назад.
— Хлое, — говорю я, чувствуя, что охрип.
Она оборачивается, готовая одарить улыбкой любого, кто обратится к ней, но когда она понимает, кто я такой, она смущается и не говорит ни слова.
Люди роятся вокруг нас, и я плачу, обнимая ее, и все вокруг словно в тумане, и тут до меня доходит, что и она, в свою очередь, обнимает меня.
— Я думала, что ты в Нью-Йорке, — говорит она.
— Нет, зайка, нет, нет, — говорю я. — Я здесь. Я все время был здесь. С чего ты это вдруг решила?
— Виктор, — спрашивает она, отшатываясь от меня, — с тобой все в порядке?
— Да, зайка, все зашибись, — говорю я, уже обливаясь слезами, но все еще стараясь не плакать.
Мы поднимаемся на второй этаж, и какой-то пиарщик отводит нас к скамейке в секции VIР, с которой можно смотреть сверху вниз на все, что происходит на вечеринке. Хлое жует «Nicorette», стараясь не слизывать помаду с губ, а в уголках глаз у нее наложены золотистые и темно-серые тени, и я хватаю ее за руку, сжимаю ее пальчики, и время от времени она отвечает мне пожатием.
— Как ты? — спрашивает она.
— Классно, просто классно! — Пауза. — Вернее, не совсем классно. — Еще одна пауза. — Похоже, мне нужна твоя помощь, зайка, — говорю я, пытаясь улыбаться.
— Это не с наркотиками связано… надеюсь? — спрашивает она. — Мы ведь вели себе как хорошие мальчики, а?
— Нет, нет, нет, это здесь совсем ни при чем, я просто… — Я натужно улыбаюсь и снова хватаюсь за ее руку. — Я просто очень скучал по тебе, и я ужасно рад, что ты здесь, и я хочу попросить у тебя прощения за все, — выпаливаю я скороговоркой и вновь принимаюсь реветь.
— Послушай, ну что ты, ну перестань, тсс! — говорит она. — Что это с тобой?
Я не могу вымолвить ни слова. Моя голова падает на колени, и я начинаю всхлипывать, обливаясь слезами.
— Виктор? С тобой все в порядке? — спрашивает она мягко. — Тебе нужны деньги? Дело в этом?
Я отрицательно качаю головой, по-прежнему не в силах говорить.
— Ты попал в беду? — спрашивает она. — Виктор?
— Нет, детка, нет, — говорю я, вытирая слезы.
— Виктор, ты меня пугаешь.
— Да нет, нет, все дело просто в этом ужасном костюме, — говорю я, пытаясь рассмеяться. — Костюмеры мне его подсунули. Распоряжение режиссера. Но он плохо на мне сидит.
— У тебя прекрасный вид, — говорит она, слегка расслабляясь. — Слегка усталый, но прекрасный. — Она делает паузу, а затем добавляет нежным голосом: — Я без тебя очень скучала.
— Ах, зайка…
— Я знаю, что я дура, но я ничего не могла с собой поделать.
— Ну перестань…
— Я оставила целую дюжину сообщений на твоем автоответчике в Нью-Йорке за последнюю неделю, — говорит она. — Похоже, ты их так и не слышал.
— Нет, — говорю я, прочищая горло и продолжая хлюпать носом. — Похоже, что не слышал.
— Виктор…
— У тебя кто-то есть? — говорю я, чувствуя, что у меня срывается голос. — Ты приехала сюда не одна?
— Я прошу тебя. Не задавай дурацких вопросов. Договорились?
— Ну продолжай, Хлое, скажи же мне.
— Виктор, Боже! — восклицает она, отстраняясь от меня. — Мы же с тобой уже об этом говорили. Никого у меня нет.
— Что случилось с Бакстером? — спрашиваю я, закашлявшись.
— С Бакстером Пристли? — переспрашивает она. — Виктор…
— Да, с Бакстером.
Я вытираю лицо рукой, а затем вытираю руки о брюки, продолжая шмыгать носом.
— Да ничего с ним не случилось. А в чем дело? — Хлое делает паузу и настороженно жует свою резинку. — Виктор, похоже, я начинаю серьезно, очень серьезно беспокоиться за тебя.
— Я думал, что он снимается в той же самой картине, — брякаю я. — Я даже думал, что ему увеличили роль.
— Его роль вычеркнули, — говорит она. — Впрочем, тебя это в любом случае не должно волновать.
— Зайка, послушай, я просто ужасно счастлив, что вижу тебя.
— Тебя знобит, — говорит она. — Тебя просто колотит.
— Здесь… здесь очень холодно, — говорю я. — Что ты делаешь тут?
— Ну, как обычно, показы, — говорит она, бросая на меня странный взгляд.
— Конечно, конечно. — Я снова беру ее за руку. — А кроме этого?
— А также читаю закадровый текст для документального фильма по истории неглиже.
— Очень круто, зайка!
— Некоторые думают, что да, — уступает она. — А ты? Что ты делаешь в Париже?
— Ну я… я приступаю к работе над следующим проектом, ага? — говорю я.
— Звучит… э-э-э… конструктивно.
— Еще бы, — заявляю я. — Я даже пока не знаю, о чем он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174
И тут я делаю такой вдох, что легкие чуть не лопаются. Потому что не могу поверить глазам своим.
На самом краю толпы, можно даже сказать — в стороне от нее, идеально освещенная лампами и вспышками камер, окруженная толпой плейбоев, стоит девушка с волосами цвета темного золота.
Хлое.
Воспоминания, нахлынув, увлекают меня за собой, как волна, и вот я уже бесцеремонно расталкиваю толпу, адреналин кипит в моей крови, я дышу как паровоз, и тут меня замечает Эль Макферсон, которая пытается приблизиться ко мне и сказать «Привет!», но когда она видит, в каком я состоянии — лицо перекошено, рот раскрыт, до нее кое-что доходит, и она делает вид, что не заметила меня.
В тот самый момент, когда Эль отворачивается, я вижу Бертрана Риплэ на другом конце магазина, который приближается к Хлое с таким видом, словно она — мишень, а он — снаряд.
В неистовстве я пробираюсь через толпу баттерфляем, сбиваю с ног людей, но в «Virgin Megastore» — такое столпотворение, что все это похоже на попытки взбежать по скользкой наклонной плоскости, а Хлое по-прежнему где-то вдалеке, в нескольких милях от меня.
Меня потрясает скорость, с которой Бертран Риплэ продвигается в ее направлении, и по пути он практикуется в различных улыбках, разучивает начальную реплику, отрабатывает технику приветственного поцелуя.
— Нет, ни за что на свете! — бормочу я, проталкиваясь вперед сквозь шумящую вокруг вечеринку.
Бертран внезапно теряет темп: первый раз по вине официанта с подносом закусок, а второй — из-за необычно настойчивой Изабель Аджани, которая пытается задержать его для абсолютно необходимой ей беседы. Когда он смотрит в мою сторону, он начинает понимать, насколько большой отрезок пути я преодолел, и, бесцеремонно оттолкнув Изабель в сторону, начинает пробираться к Хлое кружным путем.
И когда я наконец добираюсь до нее, я кладу ей руку на плечо и, даже еще не успев посмотреть в сторону Хлое, — потому что от волнения я не могу контролировать себя — успеваю увидеть, как Бертран внезапно тормозит, смотрит на меня с белым от гнева лицом и начинает пятиться назад.
— Хлое, — говорю я, чувствуя, что охрип.
Она оборачивается, готовая одарить улыбкой любого, кто обратится к ней, но когда она понимает, кто я такой, она смущается и не говорит ни слова.
Люди роятся вокруг нас, и я плачу, обнимая ее, и все вокруг словно в тумане, и тут до меня доходит, что и она, в свою очередь, обнимает меня.
— Я думала, что ты в Нью-Йорке, — говорит она.
— Нет, зайка, нет, нет, — говорю я. — Я здесь. Я все время был здесь. С чего ты это вдруг решила?
— Виктор, — спрашивает она, отшатываясь от меня, — с тобой все в порядке?
— Да, зайка, все зашибись, — говорю я, уже обливаясь слезами, но все еще стараясь не плакать.
Мы поднимаемся на второй этаж, и какой-то пиарщик отводит нас к скамейке в секции VIР, с которой можно смотреть сверху вниз на все, что происходит на вечеринке. Хлое жует «Nicorette», стараясь не слизывать помаду с губ, а в уголках глаз у нее наложены золотистые и темно-серые тени, и я хватаю ее за руку, сжимаю ее пальчики, и время от времени она отвечает мне пожатием.
— Как ты? — спрашивает она.
— Классно, просто классно! — Пауза. — Вернее, не совсем классно. — Еще одна пауза. — Похоже, мне нужна твоя помощь, зайка, — говорю я, пытаясь улыбаться.
— Это не с наркотиками связано… надеюсь? — спрашивает она. — Мы ведь вели себе как хорошие мальчики, а?
— Нет, нет, нет, это здесь совсем ни при чем, я просто… — Я натужно улыбаюсь и снова хватаюсь за ее руку. — Я просто очень скучал по тебе, и я ужасно рад, что ты здесь, и я хочу попросить у тебя прощения за все, — выпаливаю я скороговоркой и вновь принимаюсь реветь.
— Послушай, ну что ты, ну перестань, тсс! — говорит она. — Что это с тобой?
Я не могу вымолвить ни слова. Моя голова падает на колени, и я начинаю всхлипывать, обливаясь слезами.
— Виктор? С тобой все в порядке? — спрашивает она мягко. — Тебе нужны деньги? Дело в этом?
Я отрицательно качаю головой, по-прежнему не в силах говорить.
— Ты попал в беду? — спрашивает она. — Виктор?
— Нет, детка, нет, — говорю я, вытирая слезы.
— Виктор, ты меня пугаешь.
— Да нет, нет, все дело просто в этом ужасном костюме, — говорю я, пытаясь рассмеяться. — Костюмеры мне его подсунули. Распоряжение режиссера. Но он плохо на мне сидит.
— У тебя прекрасный вид, — говорит она, слегка расслабляясь. — Слегка усталый, но прекрасный. — Она делает паузу, а затем добавляет нежным голосом: — Я без тебя очень скучала.
— Ах, зайка…
— Я знаю, что я дура, но я ничего не могла с собой поделать.
— Ну перестань…
— Я оставила целую дюжину сообщений на твоем автоответчике в Нью-Йорке за последнюю неделю, — говорит она. — Похоже, ты их так и не слышал.
— Нет, — говорю я, прочищая горло и продолжая хлюпать носом. — Похоже, что не слышал.
— Виктор…
— У тебя кто-то есть? — говорю я, чувствуя, что у меня срывается голос. — Ты приехала сюда не одна?
— Я прошу тебя. Не задавай дурацких вопросов. Договорились?
— Ну продолжай, Хлое, скажи же мне.
— Виктор, Боже! — восклицает она, отстраняясь от меня. — Мы же с тобой уже об этом говорили. Никого у меня нет.
— Что случилось с Бакстером? — спрашиваю я, закашлявшись.
— С Бакстером Пристли? — переспрашивает она. — Виктор…
— Да, с Бакстером.
Я вытираю лицо рукой, а затем вытираю руки о брюки, продолжая шмыгать носом.
— Да ничего с ним не случилось. А в чем дело? — Хлое делает паузу и настороженно жует свою резинку. — Виктор, похоже, я начинаю серьезно, очень серьезно беспокоиться за тебя.
— Я думал, что он снимается в той же самой картине, — брякаю я. — Я даже думал, что ему увеличили роль.
— Его роль вычеркнули, — говорит она. — Впрочем, тебя это в любом случае не должно волновать.
— Зайка, послушай, я просто ужасно счастлив, что вижу тебя.
— Тебя знобит, — говорит она. — Тебя просто колотит.
— Здесь… здесь очень холодно, — говорю я. — Что ты делаешь тут?
— Ну, как обычно, показы, — говорит она, бросая на меня странный взгляд.
— Конечно, конечно. — Я снова беру ее за руку. — А кроме этого?
— А также читаю закадровый текст для документального фильма по истории неглиже.
— Очень круто, зайка!
— Некоторые думают, что да, — уступает она. — А ты? Что ты делаешь в Париже?
— Ну я… я приступаю к работе над следующим проектом, ага? — говорю я.
— Звучит… э-э-э… конструктивно.
— Еще бы, — заявляю я. — Я даже пока не знаю, о чем он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174