Хотелось бы знать, что это за интересы такие?
Я снова посмотрел через плечо Джен и прочитал о том, что бурная карьера Футуры Гарамонда пришла наконец к спокойному завершению в маленькой дизайнерской фирме под оригинальным названием «Оперативная рекламка», в которой он был единственным владельцем и боссом. Увольняемый стал увольнителем.
— Выясни адрес, — сказала Джен.
— Один секунд.
Офис «Оперативной рекламки» находился в нижней части Трайбека, примерно в трех кварталах от заброшенного дома, где исчезла Мэнди.
Я подметил отблеск улыбки Джен в отражении экрана.
— Мотив и средство исполнения, — подвела итог она.
Глава двадцать пятая
— Это район крем-брюле.
— То есть?
— Моя сестра называет районы города по главным десертам, которые там подают. Мы находимся к западу от мороженого зеленого чая и к югу от тирамису.
И это действительно так: первым ресторанчиком, который попался нам по дороге, было крохотное бистро, втиснутое между художественной галереей и автомастерской. Посмотрев меню, мы увидели, что там подают крем-брюле — маленькую мисочку заварного крема, верхний слой которого подплыл и потемнел, как от паяльной лампы. Пиромания нередко подталкивает к инновациям.
— Как поживает сестра?
— После того как платье было осмотрено и выяснилось, что на нем нет дырок и пятен, уже так не злится.
Я, наверное, вздрогнул.
— Ох, прости, Хантер, я и забыла о твоем пиджаке.
Она заставила меня остановиться.
— Послушай, раз уж вся эта идея с переодеванием была моей, я, пожалуй, должна разделить с тобой половину ответственности за ущерб.
— Тебе не обязательно делать Это, Джен.
— Ты не можешь мне помешать.
Я рассмеялся.
— Вообще-то могу. Как ты собираешься поступить: связать меня и оплатить мой счет по кредитке?
— Только половину.
— Все же это пятьсот баксов. — Я покачал головой. — Забудь об этом. Я просто сделаю в погашение кредита минимальный взнос, а там видно будет. Зато у меня усиливается стимул отыскать Мэнди. Я слышал, что, когда люди ей помогают, она не остается в долгу и дает им больше работы.
— Ладно, — вздохнула Джен, — все равно у меня нет этих денег. Пока не оплачу телефон Эмили и кабель. Но я посмотрю, что можно сделать с этим пиджаком.
— А по-моему, он скончался.
— Нет, я думаю сделать с ним кое-что интересное. Ты бы хотел получить что-то совсем другое? Авторскую работу Джен?
Я улыбнулся и взял ее за руку.
— По мне, так нет ничего лучше самой Джен.
Она улыбнулась в ответ, но отступила в сторону и снова увлекла меня вперед. Когда, пройдя несколько шагов, мы оказались в тени строительных лесов, она остановилась и в темноте поцеловала меня.
— Французская революция, — невнятно пробормотал я.
У меня слегка перехватило дух. Джен прижалась ко мне и прошептала:
— Продолжай.
Я улыбнулся — она стала привыкать к моим скачущим мыслям — и указал на ухабистую поверхность.
— «Хой полой» злились на власть и богатеев всегда и повсюду, но революция свершилась только во Франции, и все потому, что камни мостовых в Париже небыли ровно уложены. Разъяренная толпа могла выворачивать их из-под ног прямо на улицах и швырять в солдат короля. Представь, что сотня крестьян швыряют в тебя булыжники.
— Ох!
— То-то и оно, — сказал я. — Парадный мундир и мушкет — это ерунда против града камней размером с кулак. Но в городах, где камни мостовых были уложены лучше, разъяренная толпа ничего не могла поделать. Никакой революции.
Джен подумала несколько секунд, потом удостоила камни мостовой кивка.
— Значит, «хой полой» свергли верхушку аристократов именно благодаря изъяну раствора, скреплявшего камни у них под ногами?
— Да, — ответил я. — Единственное, чего не хватало, так это чтобы какой-то инноватор кинул в толпу клич: «Эй, ребята, закидаем их булыжниками!» Тут-то монархии и пришел конец.
Мы вышли из тени, и я оглянулся на старое здание. Строительные леса примыкали к фасаду до самого верха, шесть этажей металлических труб и деревянных мостков, забытый всеми выцветший рекламный щит, осыпавшаяся штукатурка, сквозь которую проглядывала кирпичная кладка. Я увидел то место, где когда-то к нему примыкало другое здание: теперь об этом напоминал только иной оттенок кирпичей.
— Хантер, а тебе не приходило в голову, что и в наше время существует проблема с этим цементирующим раствором? Типа если бы кто-нибудь сообразил что бросать и в кого бросать, то все бы развалилось и довольно быстро?
— Только об этом и думаю.
— Я тоже.
Когда мы переходили по «зебре» Гудзон-стрит, Джен пнула кроссовкой булыжник мостовой, утопленный в растворе и почти не выступавший.
— Значит, расшатать фундамент — это задача «антиклиента», верно? Может быть, они сообразили, какие камни надо бросать?
— Может быть.
Я прикрыл глаза рукой и прищурился, глядя на табличку с названием улицы, потом на номера. «Оперативная рекламка» находилась дальше, в глубине квартала, в старом здании с железным каркасом.
— Но более вероятно, что они просто швыряются всем, что подвернется под руку.
— В субботу же выходной, — сказал я, констатируя то, о чем вообще-то можно было догадаться с самого начала, до того как мы притащились сюда.
На наш звонок никто не ответил. Это был офис, а даже Футура, при всей его эксцентричности, не докатился до того, чтобы летом торчать на работе по субботам.
— Проверим, — сказала Джен, нажав кнопку домофона.
От этого звука в глубине моего живота возник комок холода.
— Да? — послышалось из динамика.
— Доставка, — бросила Джен нарочито хриплым голосом.
— Только не это… опять… — пробормотал я себе под нос.
Дверь открылась.
* * *
«Оперативная рекламка» находилась на верхнем этаже, и лестница вилась вокруг шахты старомодного лифта, запертого внизу. Джен вскоре обогнала меня на пол-этажа — я видел, как мелькают ее красные шнурки сквозь решетку, окружавшую шахту. Она взлетала по лестнице с легкостью человека, привыкшего обходиться без лифта. (Мой дом превышает критический лимит в шесть этажей, и бегать по ступенькам я не привык.)
— Подожди!
Она не остановилась.
Когда я с высунутым языком добрался до десятого этажа, Джен уже нашла дверь искомой конторы в конце длинного холла.
— Заперто.
— Блин, кто бы мог подумать! И что теперь будем делать, ломать?
— Боюсь, дверь слишком крепкая. Но надо проверить.
Она завела меня за угол, туда, где ряд окон выходили в центральный колодец (что-то среднее между двором и вентиляционной шахтой). В прежние времена оплата за жилье в Нью-Йорке зависела от количества окон в квартире, поэтому строители изобрели здания с колодцами посередине и создали эту примечательную особенность архитектуры старого Нью-Йорка: дома с окнами, которые выходят на окна других квартир, находясь в каком-нибудь метре друг от друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Я снова посмотрел через плечо Джен и прочитал о том, что бурная карьера Футуры Гарамонда пришла наконец к спокойному завершению в маленькой дизайнерской фирме под оригинальным названием «Оперативная рекламка», в которой он был единственным владельцем и боссом. Увольняемый стал увольнителем.
— Выясни адрес, — сказала Джен.
— Один секунд.
Офис «Оперативной рекламки» находился в нижней части Трайбека, примерно в трех кварталах от заброшенного дома, где исчезла Мэнди.
Я подметил отблеск улыбки Джен в отражении экрана.
— Мотив и средство исполнения, — подвела итог она.
Глава двадцать пятая
— Это район крем-брюле.
— То есть?
— Моя сестра называет районы города по главным десертам, которые там подают. Мы находимся к западу от мороженого зеленого чая и к югу от тирамису.
И это действительно так: первым ресторанчиком, который попался нам по дороге, было крохотное бистро, втиснутое между художественной галереей и автомастерской. Посмотрев меню, мы увидели, что там подают крем-брюле — маленькую мисочку заварного крема, верхний слой которого подплыл и потемнел, как от паяльной лампы. Пиромания нередко подталкивает к инновациям.
— Как поживает сестра?
— После того как платье было осмотрено и выяснилось, что на нем нет дырок и пятен, уже так не злится.
Я, наверное, вздрогнул.
— Ох, прости, Хантер, я и забыла о твоем пиджаке.
Она заставила меня остановиться.
— Послушай, раз уж вся эта идея с переодеванием была моей, я, пожалуй, должна разделить с тобой половину ответственности за ущерб.
— Тебе не обязательно делать Это, Джен.
— Ты не можешь мне помешать.
Я рассмеялся.
— Вообще-то могу. Как ты собираешься поступить: связать меня и оплатить мой счет по кредитке?
— Только половину.
— Все же это пятьсот баксов. — Я покачал головой. — Забудь об этом. Я просто сделаю в погашение кредита минимальный взнос, а там видно будет. Зато у меня усиливается стимул отыскать Мэнди. Я слышал, что, когда люди ей помогают, она не остается в долгу и дает им больше работы.
— Ладно, — вздохнула Джен, — все равно у меня нет этих денег. Пока не оплачу телефон Эмили и кабель. Но я посмотрю, что можно сделать с этим пиджаком.
— А по-моему, он скончался.
— Нет, я думаю сделать с ним кое-что интересное. Ты бы хотел получить что-то совсем другое? Авторскую работу Джен?
Я улыбнулся и взял ее за руку.
— По мне, так нет ничего лучше самой Джен.
Она улыбнулась в ответ, но отступила в сторону и снова увлекла меня вперед. Когда, пройдя несколько шагов, мы оказались в тени строительных лесов, она остановилась и в темноте поцеловала меня.
— Французская революция, — невнятно пробормотал я.
У меня слегка перехватило дух. Джен прижалась ко мне и прошептала:
— Продолжай.
Я улыбнулся — она стала привыкать к моим скачущим мыслям — и указал на ухабистую поверхность.
— «Хой полой» злились на власть и богатеев всегда и повсюду, но революция свершилась только во Франции, и все потому, что камни мостовых в Париже небыли ровно уложены. Разъяренная толпа могла выворачивать их из-под ног прямо на улицах и швырять в солдат короля. Представь, что сотня крестьян швыряют в тебя булыжники.
— Ох!
— То-то и оно, — сказал я. — Парадный мундир и мушкет — это ерунда против града камней размером с кулак. Но в городах, где камни мостовых были уложены лучше, разъяренная толпа ничего не могла поделать. Никакой революции.
Джен подумала несколько секунд, потом удостоила камни мостовой кивка.
— Значит, «хой полой» свергли верхушку аристократов именно благодаря изъяну раствора, скреплявшего камни у них под ногами?
— Да, — ответил я. — Единственное, чего не хватало, так это чтобы какой-то инноватор кинул в толпу клич: «Эй, ребята, закидаем их булыжниками!» Тут-то монархии и пришел конец.
Мы вышли из тени, и я оглянулся на старое здание. Строительные леса примыкали к фасаду до самого верха, шесть этажей металлических труб и деревянных мостков, забытый всеми выцветший рекламный щит, осыпавшаяся штукатурка, сквозь которую проглядывала кирпичная кладка. Я увидел то место, где когда-то к нему примыкало другое здание: теперь об этом напоминал только иной оттенок кирпичей.
— Хантер, а тебе не приходило в голову, что и в наше время существует проблема с этим цементирующим раствором? Типа если бы кто-нибудь сообразил что бросать и в кого бросать, то все бы развалилось и довольно быстро?
— Только об этом и думаю.
— Я тоже.
Когда мы переходили по «зебре» Гудзон-стрит, Джен пнула кроссовкой булыжник мостовой, утопленный в растворе и почти не выступавший.
— Значит, расшатать фундамент — это задача «антиклиента», верно? Может быть, они сообразили, какие камни надо бросать?
— Может быть.
Я прикрыл глаза рукой и прищурился, глядя на табличку с названием улицы, потом на номера. «Оперативная рекламка» находилась дальше, в глубине квартала, в старом здании с железным каркасом.
— Но более вероятно, что они просто швыряются всем, что подвернется под руку.
— В субботу же выходной, — сказал я, констатируя то, о чем вообще-то можно было догадаться с самого начала, до того как мы притащились сюда.
На наш звонок никто не ответил. Это был офис, а даже Футура, при всей его эксцентричности, не докатился до того, чтобы летом торчать на работе по субботам.
— Проверим, — сказала Джен, нажав кнопку домофона.
От этого звука в глубине моего живота возник комок холода.
— Да? — послышалось из динамика.
— Доставка, — бросила Джен нарочито хриплым голосом.
— Только не это… опять… — пробормотал я себе под нос.
Дверь открылась.
* * *
«Оперативная рекламка» находилась на верхнем этаже, и лестница вилась вокруг шахты старомодного лифта, запертого внизу. Джен вскоре обогнала меня на пол-этажа — я видел, как мелькают ее красные шнурки сквозь решетку, окружавшую шахту. Она взлетала по лестнице с легкостью человека, привыкшего обходиться без лифта. (Мой дом превышает критический лимит в шесть этажей, и бегать по ступенькам я не привык.)
— Подожди!
Она не остановилась.
Когда я с высунутым языком добрался до десятого этажа, Джен уже нашла дверь искомой конторы в конце длинного холла.
— Заперто.
— Блин, кто бы мог подумать! И что теперь будем делать, ломать?
— Боюсь, дверь слишком крепкая. Но надо проверить.
Она завела меня за угол, туда, где ряд окон выходили в центральный колодец (что-то среднее между двором и вентиляционной шахтой). В прежние времена оплата за жилье в Нью-Йорке зависела от количества окон в квартире, поэтому строители изобрели здания с колодцами посередине и создали эту примечательную особенность архитектуры старого Нью-Йорка: дома с окнами, которые выходят на окна других квартир, находясь в каком-нибудь метре друг от друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54