Ясно ведь, шампунь настоящий, просто реклама дурацкая.
Я вздохнул и стал мыть руки.
Мыл их, мыл… Пять минут.
Но они остались пурпурными.
* * *
Недаром его так назвали «Пунь-шам», то есть шампунь наоборот, перевертыш. Не моет, а красит. Вся вечеринка затеяна для того, чтобы окрасить богачей в багрянец и пурпур. Заставить их покраснеть.
— Ну, это уже вообще ни в какие ворота! — сообщил я незнакомцу в зеркале.
Выговорил, вроде, правильно, значит, чувства реальности не утратил. Чувство же голода в подтверждении не нуждалось: у меня от него руки тряслись, а сидевшие в желудке ром и шампанское угрожали головокружением. Нужно срочно поесть.
Я оставил подарочный пакет, на тот случай, если внутри него еще остались ловушки для дураков, забрал только журнал и цифровую камеру. Камера была покрыта «пунь-шамскими» логотипами и соответственно могла таить в себе потенциальную угрозу, но она была такая маленькая и аккуратная. В общем, чего объяснять — халявный цифровой фотик!
Мои свежеокрашенные пурпурные руки плохо сочетались с нарядом пингвина, поэтому я засунул их в карманы, стараясь выглядеть естественно, а не как человек, который красится дважды в день. Хорошо еще, что чертов «шампунь» не попал на мои осветленные с такими муками волосы.
Я достал телефон, набрал Джен и снова оставил ей сообщение, в сотый раз гадая, где она… Мне страшно хотелось рассказать ей о лысом, о поддельном шампуне и его фальшивой рекламе, а заодно спросить, не обнаружила ли она что-нибудь сама.
Больше всего мне хотелось узнать о ее соображениях насчет того, зачем «антиклиент» хочет выкрасить людей в пурпурный цвет?
Мимо проплыл поднос с крохотными двухэтажными сэндвичами с семгой. Я проследовал за ним обратно к залу африканских млекопитающих, думая, как бы цапнуть сэндвич, не привлекая внимания к красным рукам.
Лысый был там, где я его и оставил, в проходе между залами, продолжал болтать в свой микрофончик. Я расправил плечи, полагаясь на свою маскировку.
Но тут людской затор заставил официанта остановиться и толпа накинулась на сэндвичи — было очевидно, что скоро от них и духу не останется. Я, в меру пьяный, но страшно голодный, оскалился и решил рискнуть. Выбора не было, пан или пропал!
Я протянул руку и ухватил сэндвич, засунув в рот половину. Как и рисовые шарики, он был пересоленным, ноя продолжал жевать, стоя спиной к лысому.
Никто не обращал на меня никакого внимания. Тыльная сторона моих кистей была не такой красной, как ладони. Я решил взять еще один сэндвич, перед тем как оставлю лысого типа позади.
Оглядев народ, поглощающий семгу, я заметил, что все стоят с напитками. Языки у многих уже заплетались: я слышал, как одна женщина заговорила на «пунь-шамский» манер:
— Поросшие у них покуски. (Вместо «хорошие у них закуски».)
Ее собеседники покатились со смеху.
Конечно, гости потихоньку набирались. Соленая еда вынуждала всех налегать на напитки. «Благородный дикарь» наличествовал повсюду, и теперь по залам стали гулять вспышки — многие пустили в ход камеры из пакета.
Жадно кусая бутерброд, я все же приметил, что дареные камеры работают как-то по-особенному: перед каждой основной вспышкой зажигался и гаснул красный огонек, словно подмигивал сатанинский глаз. И сами вспышки отличались от обычных. Они были разноцветными, пульсировали то красным, то синим, совсем как тот рекламный экран. Очень скоро пульсировать стала и моя голова. Может быть, вся эта вечеринка задумана как гигантская ловушка?
Нет. Должно быть, это игра моего голодного воображения. Вот слопаю еще один сэндвич и буду в порядке.
Когда я потянулся за ним, в мои ноздри проник знакомый запах.
— Мама? — тихо произнес я, узнав один из разработанных ею ароматов, развернулся с сэндвичем в пурпурной руке и оказался лицом к лицу с Хиллари Уинстон Дефис Смит.
Она заморгала, переводя взгляд с пурпурной руки на мое неожиданно побледневшее лицо, и, хоть и не сразу, но с роковой неизбежностью пришла к изумленному узнаванию.
— Хантер? — пробормотала она.
— Заслужила медаль за догадливость, — ответил я.
Глава семнадцатая
— Это ты! — вскрикнула Хиллари. Несколько ее друзей обернулись в мою сторону, возможно ожидая увидеть какую-нибудь мелкую знаменитость или давно не появлявшуюся кузину из клана Уинстон Дефис Смит.
— Э, привет, Хиллари, — промямлил я, мысленно повторяя как заклинание: «Только не по имени! Только не по имени!»
— Хантер, боже мой! Тебя не узнать! Совсем другой человек!
Лысый тип находился напротив меня, нас разделяло всего несколько ярдов, а Хиллари выкрикивала мое имя.
— Ну, не так уж сильно я изменился.
«Не упоминай волосы!»
— В общем, да. Что ты сделал со своими волосами, Хантер?
Я почувствовал, как взгляд лысого малого остановился на мне, как он оценил мои рост и телосложение, сопоставил это с моим часто упоминаемым именем (в настоящее время тридцать вторым в списке популярности) и, наконец, с волосами.
— Тебе действительно стоит почаще заниматься собой, — сказала Хиллари, и выражение ее лица добавило еще одну пугающую мысль ко всем прочим и без того метавшимся в моей голове: похоже, на Хиллари Дефис снисходит откровение насчет того, что маленький скейтбордист Хантер вырос и стал прямо-таки красавчиком.
Потом она призадумалась.
— Но почему пурпурные руки? Это должно означать ретропанк или что-то еще?
Бывают времена, когда единственное, что приходит на ум, это:
— Мне нужно идти.
Я отчалил, проигнорировав ее удивление, отправив на автопилоте в рот последний сэндвич с семгой. Мне не было необходимости оглядываться, когда я вошел в зал млекопитающих Африки, стеклянные глаза мертвых животных следили за мной, зная, что я помечен.
У меня не было сомнений: лысый идет за мной следом.
Телефон зазвенел.
— Да? — ответил я, все еще на автопилоте.
— Привет, Хантер, — прозвучал низкий голос, от которого меня пробрало холодом. — Клевая волосня.
Петляя сквозь все еще дефилирующую вокруг слонов публику, я затравленно оглянулся. Он медленно, неуклонно приближался, мощно рассекая толпу.
— Мы хотим поговорить с тобой.
— Э, позвоните мне завтра.
— С глазу на глаз. Сегодня вечером.
И тут я, при всей своей растерянности, сам перешел в наступление.
— Где Мэнди?
— Она у нас, Хантер. — Он помолчал. — Подожди, не бойся, все не так страшно.
— Звучит угрожающе.
Разговор шел на ходу, и, случайно столкнувшись с какой-то женщиной, я виновато помахал ей пурпурной рукой и в ответ на ее сердитый взгляд пробормотал:
— Прошу прощения.
— За что? — произнес голос лысого.
— Это не тебе.
Я огляделся по сторонам, пытаясь снова найти его.
Но он исчез.
Мой взгляд заметался от газелей ко львам, к гориллам, пытаясь вновь поймать бугая, но его мощная фигура и лысая голова бесследно исчезли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Я вздохнул и стал мыть руки.
Мыл их, мыл… Пять минут.
Но они остались пурпурными.
* * *
Недаром его так назвали «Пунь-шам», то есть шампунь наоборот, перевертыш. Не моет, а красит. Вся вечеринка затеяна для того, чтобы окрасить богачей в багрянец и пурпур. Заставить их покраснеть.
— Ну, это уже вообще ни в какие ворота! — сообщил я незнакомцу в зеркале.
Выговорил, вроде, правильно, значит, чувства реальности не утратил. Чувство же голода в подтверждении не нуждалось: у меня от него руки тряслись, а сидевшие в желудке ром и шампанское угрожали головокружением. Нужно срочно поесть.
Я оставил подарочный пакет, на тот случай, если внутри него еще остались ловушки для дураков, забрал только журнал и цифровую камеру. Камера была покрыта «пунь-шамскими» логотипами и соответственно могла таить в себе потенциальную угрозу, но она была такая маленькая и аккуратная. В общем, чего объяснять — халявный цифровой фотик!
Мои свежеокрашенные пурпурные руки плохо сочетались с нарядом пингвина, поэтому я засунул их в карманы, стараясь выглядеть естественно, а не как человек, который красится дважды в день. Хорошо еще, что чертов «шампунь» не попал на мои осветленные с такими муками волосы.
Я достал телефон, набрал Джен и снова оставил ей сообщение, в сотый раз гадая, где она… Мне страшно хотелось рассказать ей о лысом, о поддельном шампуне и его фальшивой рекламе, а заодно спросить, не обнаружила ли она что-нибудь сама.
Больше всего мне хотелось узнать о ее соображениях насчет того, зачем «антиклиент» хочет выкрасить людей в пурпурный цвет?
Мимо проплыл поднос с крохотными двухэтажными сэндвичами с семгой. Я проследовал за ним обратно к залу африканских млекопитающих, думая, как бы цапнуть сэндвич, не привлекая внимания к красным рукам.
Лысый был там, где я его и оставил, в проходе между залами, продолжал болтать в свой микрофончик. Я расправил плечи, полагаясь на свою маскировку.
Но тут людской затор заставил официанта остановиться и толпа накинулась на сэндвичи — было очевидно, что скоро от них и духу не останется. Я, в меру пьяный, но страшно голодный, оскалился и решил рискнуть. Выбора не было, пан или пропал!
Я протянул руку и ухватил сэндвич, засунув в рот половину. Как и рисовые шарики, он был пересоленным, ноя продолжал жевать, стоя спиной к лысому.
Никто не обращал на меня никакого внимания. Тыльная сторона моих кистей была не такой красной, как ладони. Я решил взять еще один сэндвич, перед тем как оставлю лысого типа позади.
Оглядев народ, поглощающий семгу, я заметил, что все стоят с напитками. Языки у многих уже заплетались: я слышал, как одна женщина заговорила на «пунь-шамский» манер:
— Поросшие у них покуски. (Вместо «хорошие у них закуски».)
Ее собеседники покатились со смеху.
Конечно, гости потихоньку набирались. Соленая еда вынуждала всех налегать на напитки. «Благородный дикарь» наличествовал повсюду, и теперь по залам стали гулять вспышки — многие пустили в ход камеры из пакета.
Жадно кусая бутерброд, я все же приметил, что дареные камеры работают как-то по-особенному: перед каждой основной вспышкой зажигался и гаснул красный огонек, словно подмигивал сатанинский глаз. И сами вспышки отличались от обычных. Они были разноцветными, пульсировали то красным, то синим, совсем как тот рекламный экран. Очень скоро пульсировать стала и моя голова. Может быть, вся эта вечеринка задумана как гигантская ловушка?
Нет. Должно быть, это игра моего голодного воображения. Вот слопаю еще один сэндвич и буду в порядке.
Когда я потянулся за ним, в мои ноздри проник знакомый запах.
— Мама? — тихо произнес я, узнав один из разработанных ею ароматов, развернулся с сэндвичем в пурпурной руке и оказался лицом к лицу с Хиллари Уинстон Дефис Смит.
Она заморгала, переводя взгляд с пурпурной руки на мое неожиданно побледневшее лицо, и, хоть и не сразу, но с роковой неизбежностью пришла к изумленному узнаванию.
— Хантер? — пробормотала она.
— Заслужила медаль за догадливость, — ответил я.
Глава семнадцатая
— Это ты! — вскрикнула Хиллари. Несколько ее друзей обернулись в мою сторону, возможно ожидая увидеть какую-нибудь мелкую знаменитость или давно не появлявшуюся кузину из клана Уинстон Дефис Смит.
— Э, привет, Хиллари, — промямлил я, мысленно повторяя как заклинание: «Только не по имени! Только не по имени!»
— Хантер, боже мой! Тебя не узнать! Совсем другой человек!
Лысый тип находился напротив меня, нас разделяло всего несколько ярдов, а Хиллари выкрикивала мое имя.
— Ну, не так уж сильно я изменился.
«Не упоминай волосы!»
— В общем, да. Что ты сделал со своими волосами, Хантер?
Я почувствовал, как взгляд лысого малого остановился на мне, как он оценил мои рост и телосложение, сопоставил это с моим часто упоминаемым именем (в настоящее время тридцать вторым в списке популярности) и, наконец, с волосами.
— Тебе действительно стоит почаще заниматься собой, — сказала Хиллари, и выражение ее лица добавило еще одну пугающую мысль ко всем прочим и без того метавшимся в моей голове: похоже, на Хиллари Дефис снисходит откровение насчет того, что маленький скейтбордист Хантер вырос и стал прямо-таки красавчиком.
Потом она призадумалась.
— Но почему пурпурные руки? Это должно означать ретропанк или что-то еще?
Бывают времена, когда единственное, что приходит на ум, это:
— Мне нужно идти.
Я отчалил, проигнорировав ее удивление, отправив на автопилоте в рот последний сэндвич с семгой. Мне не было необходимости оглядываться, когда я вошел в зал млекопитающих Африки, стеклянные глаза мертвых животных следили за мной, зная, что я помечен.
У меня не было сомнений: лысый идет за мной следом.
Телефон зазвенел.
— Да? — ответил я, все еще на автопилоте.
— Привет, Хантер, — прозвучал низкий голос, от которого меня пробрало холодом. — Клевая волосня.
Петляя сквозь все еще дефилирующую вокруг слонов публику, я затравленно оглянулся. Он медленно, неуклонно приближался, мощно рассекая толпу.
— Мы хотим поговорить с тобой.
— Э, позвоните мне завтра.
— С глазу на глаз. Сегодня вечером.
И тут я, при всей своей растерянности, сам перешел в наступление.
— Где Мэнди?
— Она у нас, Хантер. — Он помолчал. — Подожди, не бойся, все не так страшно.
— Звучит угрожающе.
Разговор шел на ходу, и, случайно столкнувшись с какой-то женщиной, я виновато помахал ей пурпурной рукой и в ответ на ее сердитый взгляд пробормотал:
— Прошу прощения.
— За что? — произнес голос лысого.
— Это не тебе.
Я огляделся по сторонам, пытаясь снова найти его.
Но он исчез.
Мой взгляд заметался от газелей ко львам, к гориллам, пытаясь вновь поймать бугая, но его мощная фигура и лысая голова бесследно исчезли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54