Собственно говоря, эта улыбка позволяла без труда понять, почему Руби называли Злой Королевой.
— Ну хорошо, — сказала она. — Давайте поразмыслим, как поступит король. Ему ведь лет сорок, так? Относительно молодой возраст для правящего монарха. Самый расцвет жизни. Надо ли ему беспокоиться о том, есть у него наследник или нет, если он сам еще так молод? Я думаю — дело обстоит как раз наоборот. Что его может беспокоить мысль, как бы его любимый народом наследник не начал оспаривать у него трон.
— Папане это и в голову не придет! Он слишком хорошо меня знает.
— Так хорошо, что отсылает вас от двора при каждом удобном случае, чтобы вы не успели завязать полезные связи или позабавиться заговорами?
— Ничего подобного. Глупость какая!
— Неужели? Все правители в той или иной мере страдают паранойей. Профессиональная болезнь! Пожалуй, даже опасаются родных сыновей. Настолько, чтобы лелеять мысль — возможно, не отдавая себе в этом отчета, где-то в крохотном уголке подсознания, — что им, наверное, дышалось бы легче, если бы отпрыск был убит при исполнении какого-нибудь рискованного задания во славу короля и отечества.
— Чепуха.
— А только-только обзавестись сыном в такие годы — это совсем другая история. Когда малыш достигнет совершеннолетия, его величеству перевалит за шестьдесят — самое время подумать о том, чтобы удалиться на покой. А до тех пор весь вопрос можно спокойно сунуть под сукно. Если бы, разумеется, не Аврора. Думаю, вы согласитесь, что она — женщина, умеющая извлекать из ситуации все. Разумеется, свое влияние она использует во благо своему дитяти. И думаю, можно с уверенностью сказать, что ей будет гораздо легче… как это выразить… легче находить доступ к королю, чем вам.
— Прюдомм! — возопил принц.
В дверях возник личный секретарь короля. Его улыбка была не менее угодливой, чем всегда, но он нервно потирал ладони, и складки избороздили его высокий лоб. По какой-то причине ему явно не хотелось входить в комнату, и он замялся на пороге, словно на всякий случай.
— Э… да, ваше высочество? Могу ли я чем-либо услужить вам?
— Доступ? — сказал Шарм Руби. — Сейчас выясним насчет доступа! — Он снова обернулся к Прюдомму. — Прюдомм, я хотел бы немедленно увидеть моего отца!
— Э… — сказал Прюдомм и покосился через плечо в коридор. — Боюсь, король сейчас очень занят. Э… занят, и его нельзя беспокоить.
— Разумеется, — понимающе сказал Шарм. — В конце-то концов, это его брачная ночь. Как нетактично с моей стороны! — Он посмотрел на Руби. — Я хотел сказать: сразу же утром.
— Э… Он и утром будет занят.
— Завтра в любое время. Не обязательно в первую очередь. Когда ему будет удобно.
Прюдомм переплел пальцы так, что костяшки побелели, и почти прошептал:
— Король будет очень занят минимум три ближайшие недели. Или дольше. Не знаю, когда мне удастся выкроить окно, чтобы вы могли его увидеть.
— Что-о? Послушайте, Прюдомм! Он же всегда находит для меня время. Вы же сами знаете! — Шарм шагнул вперед. Из сумрака коридора возникли четыре гвардейца и перегородили дверь. Секретарь шмыгнул им за спины. — Прюдомм! — загремел принц. — Что происходит?
Физиономия секретаря возникла между плечами двух гвардейцев.
— Очень сожалею, государь.
Шарм кипел гневом, но не утратил власти над собой и сказал ровным голосом:
— Вот что, Прюдомм, хватит этой ерунды. Я хочу поговорить с папаней насчет будущего младенца. Я не собираюсь причинять никаких хлопот, но просто хочу разобраться в своем положении.
Прюдомм приободрился. Он поколебался, затем протиснулся между гвардейцами вперед.
— Да, полагаю, все стряслось слишком внезапно. Сказать правду, даже мне было трудно освоиться с подобной мыслью. Могу себе представить, каким тяжким испытанием это явилось для вас.
— Совершено верно, — согласился принц. — А о какой мысли мы говорим?
— И, с вашего позволения, государь, я хотел бы заверить вас, что служить вам, пока вы были держателем титула принца, было истинной радостью и что ваша матушка, хотя бы в моей памяти, навсегда останется королевой.
— Моя мать и была королевой! — возопил Шарм, и Прюдомм вновь скрылся за спинами гвардейцев.
— Прошу извинить меня!
Напряжение разрядил отлично смазанный голос графа Норвилла. Он закинул через плечо свой черный плащ и решительным шагом вошел в комнату с черного хода. Следом за ним вошел Мандельбаум, поигрывая серебряной цепочкой, на которой болтался маленький кристалл.
— Вижу, мы позволили возникнуть излишнему возбуждению. Так разрешите заверить вас… — Норвилл внезапно перевел стрелки беседы. — Наши гостьи уже отбыли?
Руби пожала плечами:
— Золия торопилась к портнихе. Что-то о хрустальной нижней юбке, если не ошибаюсь.
— О? — Норвилл бросил на Шарма сардонический взгляд. — Так о чем бишь я? А, да, Шарм! Ну-с, молодой человек, я вижу, вас потряс этот неожиданный оборот событий, что вполне, вполне понятно. Позвольте мне, мой юный друг, заверить вас, что мы ни в коем случае не пошли бы на столь серьезную меру, как лишение вас вашего титула, без предварительной полной и точной оценки всех фактов. Более того: как министр информации я могу безоговорочно утверждать, что мой отчет, если мне будет поручено расследование этого дела, не будет содержать ничего, кроме бесспорно установленной и неприкрашенной истины.
— Отлично! — сказал Шарм с облегчением. — Потому что я могу все объяснить. Я признаю, что поступил непродуманно, скрыв от…
— Разумеется, — перебил Норвилл, — поскольку единственными живыми свидетелями случившеюся остались лишь король Гаррисон и королева Аврора, расследование это завершится быстро. Собственно, я рискну сказать, что все уже и так ясно как Божий День. Да кто я такой, чтобы усомниться в слове короля, тем более данном под присягой?
— К черту, Норвилл! Если папаня и Аврора были уже женаты, на кой ляд они сочетались браком нынче вечером?
— Обновили брачные обеты. Сейчас это очень в моде.
— Мандельбаум! Скажи им, что случилось, когда мы возвращались?
Пальцы Мандельбаума, пока он внимательно вглядывался в крохотный кристалл, чуть дрожали. Он упорно избегал взгляда Шарма. Очень-очень бережно он смотал серебряную цепочку и положил ее во внутренний карман, все это время глядя в пол, на потолок, на картины по стенам — ну, словом, всюду, только не на принца Шарма. Остальные ждали. Наконец он медленно произнес:
— Как принимающий жалованье от короля я отдаю себя в полное его распоряжение. Как гражданин Иллирии я обязан безоговорочной преданностью ее монарху.
— Угу. Спасибо, Мандельбаум. Большое-большое спасибо!
— Так вот, Шарм, — Норвилл пошарил в кармане и вытащил пачку листков, — ваш батюшка составил список особо важных и срочных заданий, которые требуют вашего личного и незамедлительного присутствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
— Ну хорошо, — сказала она. — Давайте поразмыслим, как поступит король. Ему ведь лет сорок, так? Относительно молодой возраст для правящего монарха. Самый расцвет жизни. Надо ли ему беспокоиться о том, есть у него наследник или нет, если он сам еще так молод? Я думаю — дело обстоит как раз наоборот. Что его может беспокоить мысль, как бы его любимый народом наследник не начал оспаривать у него трон.
— Папане это и в голову не придет! Он слишком хорошо меня знает.
— Так хорошо, что отсылает вас от двора при каждом удобном случае, чтобы вы не успели завязать полезные связи или позабавиться заговорами?
— Ничего подобного. Глупость какая!
— Неужели? Все правители в той или иной мере страдают паранойей. Профессиональная болезнь! Пожалуй, даже опасаются родных сыновей. Настолько, чтобы лелеять мысль — возможно, не отдавая себе в этом отчета, где-то в крохотном уголке подсознания, — что им, наверное, дышалось бы легче, если бы отпрыск был убит при исполнении какого-нибудь рискованного задания во славу короля и отечества.
— Чепуха.
— А только-только обзавестись сыном в такие годы — это совсем другая история. Когда малыш достигнет совершеннолетия, его величеству перевалит за шестьдесят — самое время подумать о том, чтобы удалиться на покой. А до тех пор весь вопрос можно спокойно сунуть под сукно. Если бы, разумеется, не Аврора. Думаю, вы согласитесь, что она — женщина, умеющая извлекать из ситуации все. Разумеется, свое влияние она использует во благо своему дитяти. И думаю, можно с уверенностью сказать, что ей будет гораздо легче… как это выразить… легче находить доступ к королю, чем вам.
— Прюдомм! — возопил принц.
В дверях возник личный секретарь короля. Его улыбка была не менее угодливой, чем всегда, но он нервно потирал ладони, и складки избороздили его высокий лоб. По какой-то причине ему явно не хотелось входить в комнату, и он замялся на пороге, словно на всякий случай.
— Э… да, ваше высочество? Могу ли я чем-либо услужить вам?
— Доступ? — сказал Шарм Руби. — Сейчас выясним насчет доступа! — Он снова обернулся к Прюдомму. — Прюдомм, я хотел бы немедленно увидеть моего отца!
— Э… — сказал Прюдомм и покосился через плечо в коридор. — Боюсь, король сейчас очень занят. Э… занят, и его нельзя беспокоить.
— Разумеется, — понимающе сказал Шарм. — В конце-то концов, это его брачная ночь. Как нетактично с моей стороны! — Он посмотрел на Руби. — Я хотел сказать: сразу же утром.
— Э… Он и утром будет занят.
— Завтра в любое время. Не обязательно в первую очередь. Когда ему будет удобно.
Прюдомм переплел пальцы так, что костяшки побелели, и почти прошептал:
— Король будет очень занят минимум три ближайшие недели. Или дольше. Не знаю, когда мне удастся выкроить окно, чтобы вы могли его увидеть.
— Что-о? Послушайте, Прюдомм! Он же всегда находит для меня время. Вы же сами знаете! — Шарм шагнул вперед. Из сумрака коридора возникли четыре гвардейца и перегородили дверь. Секретарь шмыгнул им за спины. — Прюдомм! — загремел принц. — Что происходит?
Физиономия секретаря возникла между плечами двух гвардейцев.
— Очень сожалею, государь.
Шарм кипел гневом, но не утратил власти над собой и сказал ровным голосом:
— Вот что, Прюдомм, хватит этой ерунды. Я хочу поговорить с папаней насчет будущего младенца. Я не собираюсь причинять никаких хлопот, но просто хочу разобраться в своем положении.
Прюдомм приободрился. Он поколебался, затем протиснулся между гвардейцами вперед.
— Да, полагаю, все стряслось слишком внезапно. Сказать правду, даже мне было трудно освоиться с подобной мыслью. Могу себе представить, каким тяжким испытанием это явилось для вас.
— Совершено верно, — согласился принц. — А о какой мысли мы говорим?
— И, с вашего позволения, государь, я хотел бы заверить вас, что служить вам, пока вы были держателем титула принца, было истинной радостью и что ваша матушка, хотя бы в моей памяти, навсегда останется королевой.
— Моя мать и была королевой! — возопил Шарм, и Прюдомм вновь скрылся за спинами гвардейцев.
— Прошу извинить меня!
Напряжение разрядил отлично смазанный голос графа Норвилла. Он закинул через плечо свой черный плащ и решительным шагом вошел в комнату с черного хода. Следом за ним вошел Мандельбаум, поигрывая серебряной цепочкой, на которой болтался маленький кристалл.
— Вижу, мы позволили возникнуть излишнему возбуждению. Так разрешите заверить вас… — Норвилл внезапно перевел стрелки беседы. — Наши гостьи уже отбыли?
Руби пожала плечами:
— Золия торопилась к портнихе. Что-то о хрустальной нижней юбке, если не ошибаюсь.
— О? — Норвилл бросил на Шарма сардонический взгляд. — Так о чем бишь я? А, да, Шарм! Ну-с, молодой человек, я вижу, вас потряс этот неожиданный оборот событий, что вполне, вполне понятно. Позвольте мне, мой юный друг, заверить вас, что мы ни в коем случае не пошли бы на столь серьезную меру, как лишение вас вашего титула, без предварительной полной и точной оценки всех фактов. Более того: как министр информации я могу безоговорочно утверждать, что мой отчет, если мне будет поручено расследование этого дела, не будет содержать ничего, кроме бесспорно установленной и неприкрашенной истины.
— Отлично! — сказал Шарм с облегчением. — Потому что я могу все объяснить. Я признаю, что поступил непродуманно, скрыв от…
— Разумеется, — перебил Норвилл, — поскольку единственными живыми свидетелями случившеюся остались лишь король Гаррисон и королева Аврора, расследование это завершится быстро. Собственно, я рискну сказать, что все уже и так ясно как Божий День. Да кто я такой, чтобы усомниться в слове короля, тем более данном под присягой?
— К черту, Норвилл! Если папаня и Аврора были уже женаты, на кой ляд они сочетались браком нынче вечером?
— Обновили брачные обеты. Сейчас это очень в моде.
— Мандельбаум! Скажи им, что случилось, когда мы возвращались?
Пальцы Мандельбаума, пока он внимательно вглядывался в крохотный кристалл, чуть дрожали. Он упорно избегал взгляда Шарма. Очень-очень бережно он смотал серебряную цепочку и положил ее во внутренний карман, все это время глядя в пол, на потолок, на картины по стенам — ну, словом, всюду, только не на принца Шарма. Остальные ждали. Наконец он медленно произнес:
— Как принимающий жалованье от короля я отдаю себя в полное его распоряжение. Как гражданин Иллирии я обязан безоговорочной преданностью ее монарху.
— Угу. Спасибо, Мандельбаум. Большое-большое спасибо!
— Так вот, Шарм, — Норвилл пошарил в кармане и вытащил пачку листков, — ваш батюшка составил список особо важных и срочных заданий, которые требуют вашего личного и незамедлительного присутствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58