В ту же минуту плотные шторы окон механически поднялись, наружные ставни опустились, и снопы солнечных лучей ворвались в комнату.
Мистер и миссис Титбюри молча взглянули друг на друга. Они не осмелились произнести ни единого слова, боясь, как бы оно не обошлось им в несколько пиастров.
Роскошь обстановки этой комнаты была исключительная, безумная; все здесь было самое дорогое — мебель, ковры, шелковые, штофные очень дорогие обои.
Встав с постели, чета прошла в соседний будуар, где царил необыкновенный комфорт: умывальники с кранами холодной, горячей и теплой воды, пульверизаторы, готовые наполнить воздух своими нежно пахнущими брызгами, мыла всех цветов и запахов, губки исключительной мягкости, белоснежные полотенца.
Одевшись, супруги Титбюри направились в смежные комнаты. Им была предоставлена целая квартира: столовая, в которой стол сверкал серебром; гостиная, обставленная с неслыханной роскошью: драгоценная люстра, картины больших мастеров, художественная бронза, портьеры, тисненные золотом; дальше кабинет хозяйки, в котором стояло пианино с лежавшими на нем нотами, стол с новыми романами и альбомами фотографий штата Луизиана, а рядом — кабинет хозяина, где красовались целые груды новейших журналов, газет, наиболее распространенных в Союзе, самый разнообразный выбор почтовой бумаги и конвертов и даже маленькая пишущая машинка, готовая прийти в движение под пальцами путешественников.
— Но ведь это точно пещера Али-Бабы! — вскричала миссис Титбюри, совершенно потрясенная тем, что видела.
— И нужно полагать, что сорок разбойников здесь тоже где-нибудь поблизости, — прибавил мистер Титбюри, — а вернее, даже целая сотня!
В эту минуту взгляд его упал на висевшую на стене карточку в золоченой рамке с расписанием часов завтраков, обедов и ужинов для тех, кто предпочел бы требовать еду в свои комнаты.
Комнаты, предназначенные для третьего партнера, были помечены номером первым, и под этим номером стояло: «… предоставляемые партнерам матча Гиппербона управлением Эксельсиор-Отеля».
— Позвони, Герман, — могла только произнести миссис Титбюри.
Кнопка была нажата, и джентльмен во фраке и белом галстуке появился в дверях гостиной.
В изысканных выражениях он передал супругам приветствие от управления Эксельсиор-Отеля и его директора, польщенных тем, что их гостем являлся один из симпатичных участников великой национальной игры. Так как мистер располагал свободным временем и решил провести «го в штате Луизиана, в Новом Орлеане, в обществе своей почтенной супруги, то будут приняты все меры, чтобы окружить их всевозможным комфортом и разнообразить их развлечения. Что касается режима отеля, то, если они ничего не имеют против того, чтобы следовать ему, утренний чай — в восемь часов, первый завтрак — в одиннадцать, ленч — в четыре, обед — в семь, вечерний чай — в десять часов. Кухня английская, американская или французская — по желанию; вина лучших погребов. Ежедневно в распоряжение известного чикагского богача предоставлялся экипаж; элегантная яхта была всегда под парами, готовая для всяких экскурсий по реке Миссисипи вплоть до ее устьев или для прогулок по озерам Барнье и Пон-Шартрен. Им ежедневно предоставлялась ложа в опере, где в это время гастролировала французская труппа, пользовавшаяся громкой известностью.
— Сколько? — резко спросила миссис Титбюри.
— Сто долларов.
— В месяц?
— В день.
— И с каждого человека, не правда ли? — прибавила миссис Титбюри голосом, в котором звучали ирония и злоба.
— Да, сударыня. Эти цены, исключительно приемлемые, были установлены, как только мы узнали, что третий партнер и миссис Титбюри собираются провести некоторое время в Эксельсиор-Отеле.
Вот куда привела эту чету их несчастливая звезда! И ни в какое другое место они отправиться не могли. Миссис Титбюри не имела даже возможности перебраться в более скромную гостиницу… Это был отель, назначенный волей Вильяма Дж. Гиппербона, причем особенно этому удивляться нечего: ведь покойный был одним из главных его акционеров. Да, двести долларов в день, шесть тысяч долларов за тридцать дней, если бы супруги пробыли месяц в этой пещере Али-Бабы!
Волной-неволей приходилось подчиниться. Покинуть Эксельсиор-Отель значило бы быть исключенным из партий, правила которой не допускали никаких возражений. Это значило отказаться от всякой надежды получить в наследство миллионы покойного.
И тем не менее, едва только мажордом вышел из комнаты:
— Едем! — вскричал мистер Титбюри. — Берем наш чемодан и возвращаемся в Чикаго! .. Я не останусь здесь ни одной минуты, зная, что каждый час стоит восемь долларов!
— Останешься — сказала властная матрона.
Город Круассан (Полумесяц, форму которого город имел при основании), как называют еще Новый Орлеан, был основан в 1717 году на самом изгибе великой реки, которая служит его южной границей. Остальные города, Батон-Руж, Дональд-сонвилл и Шривпорт, насчитывают не более одиннадцати-двенадцати тысяч жителей. Находясь на расстоянии пятисот семидесяти четырех лье от Нью-Йорка и в сорока пяти от устья Миссисипи, этот город обслуживается девятью железнодорожными путями, и тысяча пятьсот пароходов делают рейсы по его водной территории. Перейдя 18 апреля 1862 года на сторону южан, он вынес шестидневную осаду войск армии генерала Фаррагута и был взят генералом Батлером.
В этом громадном городе с населением в двести сорок две тысячи душ, населением различного рассового происхождения, в котором черные пользуются всеми политическими правами, но все же неравноправны в социальном отношении; в этой среде, где смешаны французы, испанцы, англичане и анг-ло-американцы; в городе, в котором тридцать два сенатора и девяносто семь депутатов, представленном в Конгрессе четырьмя членами; в городе, служащем местопребыванием католического епископа, и это среди баптистов, методистов и представителей епископальной церкви, — в самом, так сказать, сердце штата Луизиана намеревались провести целый месяц супруги Титбюри, таким невероятным способом вырванные из своего чикагского дома. Но так как преследовавшая их неудача требовала этого, то лучше уж было все повидать и попользоваться всем, что только можно было получить за такую дорогую цену. Так, по крайней мере, рассуждала госпожа Титбюри.
Вот почему за ними ежедневно приезжал великолепный экипаж и повсюду их катал. Часто их сопровождали насмешливые «ура» уличной толпы, так как все знали их как отвратительных скряг, не пользовавшихся ничьими симпатиями ни в Грэйт-Солт-Лейк-Сити, ни в Кале, ни в Чикаго. Но что из того? Они этого не замечали. Ничто не могло их заставить, несмотря на столько разочарований, перестать смотреть на себя как на главных любимцев матча Гиппербона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115