Последние слова сразили его наповал.
— Что-что?!
— Я сказал, что дам ему десять тысяч. Вот так и делаются состояния, Билл — надо соображать на ходу и распахивать дверь, как только в нее постучится случай. Ты, разумеется, уже понял, что было у меня на уме. Этим застройщикам необходимо купить дом, иначе их проект не двинется с места, так что владелец может заломить цену. Человек с Кроксли-род уезжает в Перу или где там Рио-де-Жанейро, он не может сидеть насмерть и торговаться. Я могу и прикинул, что надо будет запросить тысяч двадцать. Короче, чтобы не утомлять тебя длинным рассказом, мы обо всем договорились и составили договор на обороте старого конверта, который был у меня с собой. Хозяин паба и подавальщик — отличный малый, Эрбут его зовут, надо будет вас как-нибудь познакомить — подписались как свидетели. Я должен через неделю заплатить домовладельцу пятьсот фунтов, дать расписку на остальное, и дом мой! Продав его за двадцать тысяч, я получу десять тысяч чистой прибыли, а дальше меня уже ничто не остановить! Это та сумма в банке, с которой можно начинать, была бы смекалка. Вот мой железный план. Видишь какие-нибудь изъяны?
Билл смог наконец заговорить, хотя и не без труда.
— Только один.
— Какой?
— Где ты возьмешь пятьсот фунтов?
Алджи в изумлении поднял брови. Он ждал от старого друга большей сообразительности.
— Конечно у тебя, Билл, старина. Естественно, под хорошие проценты.
— Тебе не придется платить проценты.
Алджи был явно тронут. Он сказал, что узнает Билла с его безграничной щедростью, и добавил, что такие люди, как Билл, помогают сохранить веру в человечество.
— Однако я настаиваю, чтобы все было по-деловому. Если ты даешь мне в долг пятьсот фунтов, то тебе причитается пять процентов, и я не полезу в драку, если ты скажешь десять.
— Я не дам тебе в долг пятьсот фунтов.
Алджи оторопел.
— Ты мне отказываешь? Или ты забыл, что мы вместе учились в школе, и я частенько делил с тобой последнюю банку клубничного варенья? Что я угощал тебя шпротным паштетом, которого мне самому было мало? Я думал, что элементарная благодарность…
— Дело не в том, что я тебе отказываю. У меня нет таких денег.
— Да ладно тебе, Билл. Ты сам сказал, что будешь получать восемьсот фунтов в год. Это значит, что основной капитал у тебя — примерно двадцать тысяч.
— Да, но я не могу их трогать.
Челюсть у Алджи отвисла, как поникшая лилия.
— Почему?
— Они в доверительном управлении. Я получаю проценты, но не могу трогать капитал.
— Кто это сказал?
— Так говорится в завещании.
— Ты уверен?
— Вполне.
— Нда, это совершенно новый поворот, — сказал Алджи. Он выглядел таким убитым, что добросердечный Билл не выдержал.
— Ладно, если хочешь, я сделаю вот что. Поеду в Лондон и поговорю с адвокатом, вдруг я что-то не так понял. Поезд через час.
Алджи мигом встрепенулся.
— Уж пожалуйста, Билл. Уверен, ты все перепутал, потому что плохо слушал своего адвоката. Я знаю, как это бывает: он бубнит про нижеследующее и вышеисходящее, ты отвлекаешься и перестаешь следить за сутью. Наверняка ты все неправильно понял. Верх глупости — оставить человеку деньги, которые нельзя взять. Я о том, — подытожил Алджи, — что завещатели, может, и дураки, но все-таки не круглые.
2
Как раз когда в «Жуке и Клене» разворачивалась деловая беседа, Джейн закончила говорить с кухаркой про обед, вышла на террасу, села и задумалась. Она думала, как быть с Лайонелом Грином.
За несколько дней, прошедших со встречи в клубе, она заметно остыла, и больше не мечтала огреть его по голове кирпичом, тем не менее все чаще думала, не будет ли противоположной крайностью выйти за него замуж.
Разговор с миссис Симмонс ничуть не развеял ее беспокойства. Джейн заскочила на кухню поговорить о говяжьих отбивных, и как это толкнуло кухарку на монолог о непостоянстве красивых мужчин, припомнить уже не могла.
Большинство людей при взгляде на миссис Симмонс ни за что бы не подумали, что эту женщину может пленить какой-нибудь Аполлон, ибо внешность среди ее достоинств не числилась. Не миловидность была сильной стороной миссис Симмонс, а умение готовить. Однако и в ее жизни была любовь, закончившаяся исчезновением ухажера. Он, как выразилась кухарка, слинял однажды утром, не попрощавшись.
Джейн должным образом посочувствовала, однако, сидя на террасе, она размышляла не о кухаркиной трагедии, а о собственной дилемме. Она вспоминала, что сказал Алджернон, узнав о ее помолвке. Предварив свои слова замечанием, что учился с Лайонелом Грином в школе и знает, о чем говорит, он с братской прямотой сообщил, что мозгов у Джейн — как у недоразвитого кролика, и ей в голову бы не пришло выйти за Лайонела Грина, если бы не его смазливая физиономия. Теперь она спрашивала себя: что если Алджи, несмотря на всю свою грубость, был по существу прав?
Она чувствовала, что нуждается в мудрой советчице. Идеально подошли бы Дороти Дикс и «дорогая Эбби», но ни той, ни другой, к сожалению, поблизости не было. К кому обратиться? И тут, словно угадав ее мысли, из дома вышел Генри. Джейн удивилась, как сразу о нем не вспомнила. Немолодой, отзывчивый, с большим жизненным опытом — именно такой человек ей сейчас нужен.
Будь она меньше занята своими переживаниями, она бы заметила, что с их последней встречи в Генри произошла определенная перемена. Обычно спокойный, сейчас он, казалось, бурлил чувствами, и, еще чуть-чуть, запрыгал бы, как холмы. Его счастье было почти осязаемо.
Лишь одно омрачало радость. Келли, справедливо опасаясь, что лишнее волнение окончательно выбьет Уэнделла из душевного равновесия, попросила пока молчать о помолвке. Как ни хотелось ему открыться Джейн, приходилось держать язык за зубами. Впрочем, никто не мешал Генри улыбнуться племяннице, что он незамедлительно и сделал.
— Привет, Джейн, — сказал он. — Какой замечательный денек, Джейн. Ты осознаешь, Джейн, что уже неделю не было ни капли дождя? Не помню, чтобы в Англии такое случалось. Газеты ноют, что посевам нужен дождь, но я скажу, к черту посевы, пусть едят пирожные. Мне нравится, когда сухо.
— Генри, — сказала Джейн, — я беспокоюсь.
Генри ужаснулся, что кто-то беспокоится в такой распрекрасный день. Он сел рядом с Джейн и взял ее за руки, весь — участие и забота. Дороти Дикс не могла бы быть такой чуткой. И даже «дорогая Эбби».
— Господи! — сказал он. — Что стряслось?
— Может, и ничего, но я бы хотела с тобой посоветоваться. Насчет Лайонела.
— Ты про ланч?
— Да.
Сегодня Генри все видел в розовом свете. Он согласился, что Лайонел вел себя предосудительно, но выразил уверенность, что все объясняется как-нибудь очень просто.
— Тарвин ведь у них главный?
— Да. Лайонел всего лишь младший партнер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
— Что-что?!
— Я сказал, что дам ему десять тысяч. Вот так и делаются состояния, Билл — надо соображать на ходу и распахивать дверь, как только в нее постучится случай. Ты, разумеется, уже понял, что было у меня на уме. Этим застройщикам необходимо купить дом, иначе их проект не двинется с места, так что владелец может заломить цену. Человек с Кроксли-род уезжает в Перу или где там Рио-де-Жанейро, он не может сидеть насмерть и торговаться. Я могу и прикинул, что надо будет запросить тысяч двадцать. Короче, чтобы не утомлять тебя длинным рассказом, мы обо всем договорились и составили договор на обороте старого конверта, который был у меня с собой. Хозяин паба и подавальщик — отличный малый, Эрбут его зовут, надо будет вас как-нибудь познакомить — подписались как свидетели. Я должен через неделю заплатить домовладельцу пятьсот фунтов, дать расписку на остальное, и дом мой! Продав его за двадцать тысяч, я получу десять тысяч чистой прибыли, а дальше меня уже ничто не остановить! Это та сумма в банке, с которой можно начинать, была бы смекалка. Вот мой железный план. Видишь какие-нибудь изъяны?
Билл смог наконец заговорить, хотя и не без труда.
— Только один.
— Какой?
— Где ты возьмешь пятьсот фунтов?
Алджи в изумлении поднял брови. Он ждал от старого друга большей сообразительности.
— Конечно у тебя, Билл, старина. Естественно, под хорошие проценты.
— Тебе не придется платить проценты.
Алджи был явно тронут. Он сказал, что узнает Билла с его безграничной щедростью, и добавил, что такие люди, как Билл, помогают сохранить веру в человечество.
— Однако я настаиваю, чтобы все было по-деловому. Если ты даешь мне в долг пятьсот фунтов, то тебе причитается пять процентов, и я не полезу в драку, если ты скажешь десять.
— Я не дам тебе в долг пятьсот фунтов.
Алджи оторопел.
— Ты мне отказываешь? Или ты забыл, что мы вместе учились в школе, и я частенько делил с тобой последнюю банку клубничного варенья? Что я угощал тебя шпротным паштетом, которого мне самому было мало? Я думал, что элементарная благодарность…
— Дело не в том, что я тебе отказываю. У меня нет таких денег.
— Да ладно тебе, Билл. Ты сам сказал, что будешь получать восемьсот фунтов в год. Это значит, что основной капитал у тебя — примерно двадцать тысяч.
— Да, но я не могу их трогать.
Челюсть у Алджи отвисла, как поникшая лилия.
— Почему?
— Они в доверительном управлении. Я получаю проценты, но не могу трогать капитал.
— Кто это сказал?
— Так говорится в завещании.
— Ты уверен?
— Вполне.
— Нда, это совершенно новый поворот, — сказал Алджи. Он выглядел таким убитым, что добросердечный Билл не выдержал.
— Ладно, если хочешь, я сделаю вот что. Поеду в Лондон и поговорю с адвокатом, вдруг я что-то не так понял. Поезд через час.
Алджи мигом встрепенулся.
— Уж пожалуйста, Билл. Уверен, ты все перепутал, потому что плохо слушал своего адвоката. Я знаю, как это бывает: он бубнит про нижеследующее и вышеисходящее, ты отвлекаешься и перестаешь следить за сутью. Наверняка ты все неправильно понял. Верх глупости — оставить человеку деньги, которые нельзя взять. Я о том, — подытожил Алджи, — что завещатели, может, и дураки, но все-таки не круглые.
2
Как раз когда в «Жуке и Клене» разворачивалась деловая беседа, Джейн закончила говорить с кухаркой про обед, вышла на террасу, села и задумалась. Она думала, как быть с Лайонелом Грином.
За несколько дней, прошедших со встречи в клубе, она заметно остыла, и больше не мечтала огреть его по голове кирпичом, тем не менее все чаще думала, не будет ли противоположной крайностью выйти за него замуж.
Разговор с миссис Симмонс ничуть не развеял ее беспокойства. Джейн заскочила на кухню поговорить о говяжьих отбивных, и как это толкнуло кухарку на монолог о непостоянстве красивых мужчин, припомнить уже не могла.
Большинство людей при взгляде на миссис Симмонс ни за что бы не подумали, что эту женщину может пленить какой-нибудь Аполлон, ибо внешность среди ее достоинств не числилась. Не миловидность была сильной стороной миссис Симмонс, а умение готовить. Однако и в ее жизни была любовь, закончившаяся исчезновением ухажера. Он, как выразилась кухарка, слинял однажды утром, не попрощавшись.
Джейн должным образом посочувствовала, однако, сидя на террасе, она размышляла не о кухаркиной трагедии, а о собственной дилемме. Она вспоминала, что сказал Алджернон, узнав о ее помолвке. Предварив свои слова замечанием, что учился с Лайонелом Грином в школе и знает, о чем говорит, он с братской прямотой сообщил, что мозгов у Джейн — как у недоразвитого кролика, и ей в голову бы не пришло выйти за Лайонела Грина, если бы не его смазливая физиономия. Теперь она спрашивала себя: что если Алджи, несмотря на всю свою грубость, был по существу прав?
Она чувствовала, что нуждается в мудрой советчице. Идеально подошли бы Дороти Дикс и «дорогая Эбби», но ни той, ни другой, к сожалению, поблизости не было. К кому обратиться? И тут, словно угадав ее мысли, из дома вышел Генри. Джейн удивилась, как сразу о нем не вспомнила. Немолодой, отзывчивый, с большим жизненным опытом — именно такой человек ей сейчас нужен.
Будь она меньше занята своими переживаниями, она бы заметила, что с их последней встречи в Генри произошла определенная перемена. Обычно спокойный, сейчас он, казалось, бурлил чувствами, и, еще чуть-чуть, запрыгал бы, как холмы. Его счастье было почти осязаемо.
Лишь одно омрачало радость. Келли, справедливо опасаясь, что лишнее волнение окончательно выбьет Уэнделла из душевного равновесия, попросила пока молчать о помолвке. Как ни хотелось ему открыться Джейн, приходилось держать язык за зубами. Впрочем, никто не мешал Генри улыбнуться племяннице, что он незамедлительно и сделал.
— Привет, Джейн, — сказал он. — Какой замечательный денек, Джейн. Ты осознаешь, Джейн, что уже неделю не было ни капли дождя? Не помню, чтобы в Англии такое случалось. Газеты ноют, что посевам нужен дождь, но я скажу, к черту посевы, пусть едят пирожные. Мне нравится, когда сухо.
— Генри, — сказала Джейн, — я беспокоюсь.
Генри ужаснулся, что кто-то беспокоится в такой распрекрасный день. Он сел рядом с Джейн и взял ее за руки, весь — участие и забота. Дороти Дикс не могла бы быть такой чуткой. И даже «дорогая Эбби».
— Господи! — сказал он. — Что стряслось?
— Может, и ничего, но я бы хотела с тобой посоветоваться. Насчет Лайонела.
— Ты про ланч?
— Да.
Сегодня Генри все видел в розовом свете. Он согласился, что Лайонел вел себя предосудительно, но выразил уверенность, что все объясняется как-нибудь очень просто.
— Тарвин ведь у них главный?
— Да. Лайонел всего лишь младший партнер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39