Майком издал звук, напоминающий сдавленный всхлип. Лерена догадывалась, о чем он думает в данную минуту. Согласиться с тем, что император должен казнить сына, – значит согласиться с казнью Кевлерена. С другой стороны, если канцлер встанет на сторону юноши, то получится, что выступает против принятого Кевлереном решения.
Лерена уже было собралась прийти ему на выручку, высказав собственное мнение, когда Майком сглотнул застрявший в горле комок и заговорил:
– Думаю, мы должны согласиться с решением императора, каким бы ужасным… – Малус умолк и облизнул губы. – Вернее сказать, каким вынужденным оно ни было. В то же время мы не должны забывать, что у сына могли иметься весомые причины для того, чтобы преступить закон так, как… м-м-м… это сделал он. Несомненно, юноша шел на смерть, исполненный мужеством, каким славится его семья. – Тут канцлер улыбнулся Лерене. – Точнее, ваша семья, ваше величество.
– Благодарю вас, – довольно холодно сказала императрица, не в силах более выслушивать льстивые слова. Пойманная в западню – с одной стороны канцлер, с другой – Грейтейн, – она ощущала себя оскверненной, словно ее облизал своим вонючим языком какой-то неведомый зверь.
– А что нам хочет сказать Кэшел Грейтейн? Майком растерянно заморгал.
– То есть как это что? Она хочет нам сказать… насколько славен дома Кевлеренов.
– Я имею в виду – какова мораль пьесы? Майком уставился на нее как громом пораженный.
– А-а-а, – протянул он. – А-а-а…
Императрица с неподдельным интересом ждала более внятного продолжения, но оно не последовало.
Лерена вздохнула.
К этому моменту дежурные аплодисменты уже стихли, актеры разошлись по гримерным, а Грейтейн поднялась на сцену, чтобы произнести краткую речь. Насколько помнила императрица, эту самую речь драматург произносила каждый год, разве что иногда переставляла местами абзацы.
И вновь прозвучали дежурные аплодисменты, и опять Лерена прошла из ложи в фойе, где был приготовлен банкетный стол. Здесь ее ждали сотни гостей. Королевские гвардейцы не давали любопытным подойти слишком близко. Впрочем, людей отпугивал и сам вид Кевлеренов в обществе Избранных.
Лерена одарила присутствующих благосклонной улыбкой, помахала рукой и направились в сторону Кэшел Грейтейн, которая поклонилась ей так низко, что едва не задела при этом носом ковер на полу фойе.
– В который раз, Кэшел, ваша пьеса пользуется громадным успехом у зрителей.
– Все дело в теме, – скромно ответила женщина. Выражение ее лица наводило на мысль, что в данный момент она проявляет великодушие.
– Несомненно, – ответила Лерена с едва скрываемым сарказмом, отчего Грейтейн испугалась, не переступила ли она границы дозволенного. – В особенности на меня произвела впечатление третья сцена второго акта.
– Это когда говорится о том, в чьих руках сосредоточена власть? – уточнила Грейтейн.
– Именно, – счел нужным вставить канцлер Майком.
– Тебе нравится весна? – спросила Юнара у своего Избранного.
Нетаргер в легком замешательстве оторвал взгляд от отчета, в котором говорилось о положении дел в поместье.
– Прошу прощения, ваша светлость?..
– Весна. Время года. Весна тебе нравится?
– Пожалуй, да. Я не большой любитель холодов и всегда рад окончанию зимы.
– А как тебе другой аспект весны?
Нетаргер явно растерялся.
– Другой аспект?.. Вы имеете в виду фестиваль?
На его лице проступило слегка озабоченное выражение. Юнара обожала фестивали. Она порхала с одного праздника на другой, словно беззаботная весенняя пташка.
Нетаргер перевел взгляд на отчет. Но вот цифры…
– Нет, не фестиваль, – произнесла Юнара сердитым тоном. – Ты нарочно делаешь вид, будто не понимаешь меня.
Избранный почувствовал, что начинает злиться, но постарался подавить гнев.
Он вздохнул и захлопнул отчет.
– Вы имеете в виду любовь…
– Я всегда имею в виду любовь. Разве я когда-либо говорю о чем-то другом? И вообще о чем еще может говорить Кевлерен?..
Нетаргер знал, что порой Юнара питает страсть к громким словам и пафосным речам. И потому промолчал.
– Да, я имею в виду любовь, которая приходит вместе с весной. Природа всю свою энергию направляет в русло любви.
– Вам нужен кто-то для любовных утех?
– Да.
Нетаргер встал.
– Что ж, я позабочусь об этом.
– Но, что куда более важно, моей сестре такой кто-то нужен еще больше.
Акскевлерен нахмурился.
– Вы хотите сказать, что ей нужен супруг?
Юнара покачала головой.
– Нет, просто любовник. Кто-то, кто согревал бы ей постель. Тот, кого она щедро одаривала бы любовью. Кто мог бы называть ее по имени – просто Лерена, а не ваше величество.
Нетаргер сомневался, что любви Лерены хватило бы хоть на полевую маргаритку. Разумеется, императрица любила Ганиморо и всех своих остальных Акскевлеренов, а в какой-то степени даже своих родственников, но ему ни разу не доводилось видеть в ней ту бездну чувств, какая была присуща его госпоже.
– Вы предлагаете, чтобы я подыскал ей любовника?
– А разве это так трудно?
Неожиданно Нетаргера почувствовал интерес.
– Надо найти того, кто был бы предан вашему дому? Юнара сделала вид, будто задумалась над его вопросом.
Потом она кивнула.
– Думаю, нечто подобное устроить нетрудно. Но только при условии, что необходимый кандидат уже имеется.
– Ваша светлость имеет в виду нового юношу. – Слова Избранного прозвучали как утверждение, а не как вопрос.
И вновь герцогиня ответила ему кивком.
– Если я не ошибаюсь, его зовут Верклофф.
– Мне казалось, вы его уже наметили для себя.
– Возможно, – ответила Юнара с улыбкой. – Но не важно. Кстати, поскольку в Омеральте он недавно, то его почти никто не знает.
– Идеальный вариант, – согласился Нетаргер.
– Именно. Значит, ты этим займешься.
Нетаргер отвесил ей поклон и направился к двери.
– И поищи кого-нибудь для меня. Не хотелось бы провести весну в холодной постели.
Ганиморо наклонилась вперед, чтобы Лерене было видно ее лицо, освещенное светом уличных фонарей, который просачивался сквозь занавеси паланкина.
– Вы чем-то обеспокоены, ваше величество?
Лерена рассеянно покачала головой. Ей очень хотелось закрыть глаза и уснуть под мерное покачивание паланкина, пока слуги несли их назад во дворец, но где-то в глубине ее сознания жила некая смутная мысль, которая не девала императрице покои. Лерена не могла сказать конкретно, что это за мысль, однако причиной ее раздражения была пьеса Кэшел Грейтейн.
Ганиморо пристально посмотрела на императрицу. Она давно уже заметила, что хотя Лерена и не любит обсуждать свои личные проблемы, однако ждет от Избранной, что та предложит помощь.
Лерена постоянно требовала подтверждения тому, что ее любят, особенно в собственном доме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119