Это успокоило его совесть и даже помогло ему прослезиться.
Но все же, вздохнул он про себя, отворачиваясь от моря и направляясь обратно во дворец, она сама в этом виновата.
Он – словно дух стихии, думалось ему. Дикий и чистый, и чувства его такие же изначальные, как сама жизнь, не скованные тесными общественными рамками, самообманом или странными обычаями. Он будет проходить по этому миру неиспорченным, оставляя в покое, когда не беспокоили его, но без сожалений, словно страшная буря, отвечая на любую угрозу.
Шагая по нагретым теплой осенью улицам, окруженный сильным и гордым городом, с высящимся над миром дворцом Кендры, он не боялся ничего. День ему нравился намного больше, чем ночь; дцем все было ясно видно и не составляло труда разоблачить обман; он мог уверенно шагать по улицам, с твердой убежденностью в собственной силе и готовности воспользоваться ей. В подобный день он мог даже противостоять Оркиду.
За исключением того, что в этот день в том не было нужды. Теперь он командующий Великой Армией. Он прославится на весь мир. Деджанус Завоеватель. Даже имя хваленого Генерала, Элинда Чизела, потускнеет в сравнении с ним; и по иронии судьбы произойдет это за счет сына самого Генерала. Который также был сыном ведьмы Ашарны, напомнил он себе, великого врага работорговцев, великого врага наемников.
– Великой суки, – ухмыльнулся он про себя.
Он поднял взгляд на дворец, в котором жила новая сука, отродье Ашарны. Когда он покончит с Линаном и его сбродом четтских кочевников, она поневоле будет полагаться на него в обеспечении своей безопасности. Он станет самым могущественным человеком в королевстве. Даже Оркид Грейвспир, канцлер, аманит, враг, сойдет на нет в тени, которую будет отбрасывать на королевство Деджанус.
И в тот день, в тот славный день, он больше ничего не будет бояться.
Впервые в жизни Олио чувствовал себя ответственным перед самим собой. Ему довелось уже вкусить ответственности – по отношению к сестре, а позже ко всем больным и умирающим, которых, по его мнению, он мог исцелить – но теперь принц видел, что все это носило отпечаток легкомыслия, так как он не понимал необходимости взять на себя заботу о собственной судьбе, того вступления в настоящую взрослость, которое наступает с ясным пониманием собственной смертности и уязвимости перед внешними событиями.
Мгновенное осознание осенило его тем утром, когда он одевался. Он облачился в одежду и повесил на шею Ключ Сердца. Он увидел отражение Ключа в высоком зеркале, и оно привлекло его внимание. Такой простой, прекрасный амулет. Он похитил у него разум и так неохотно вернул его. Виноват был сам Олио. Он словно ребенок, играл с предметом огромной мощи и едва-едва спасся.
Он отвел взор от амулета, встретился взглядом со своим отражением, и какой-то миг не узнавал стоящего перед ним человека. Именно эта неожиданность встречи с самим собой, более зрелым, более мудрым и пострадавшим, и заставила Олио понять, что за его собственную жизнь не мог нести ответственность никто, кроме него. И раз он принц королевства – и, что гораздо существенней, брат Аривы – его жизнь будет проведена на службе королевству, но ту часть, которая принадлежала ему и только ему одному, он мог теперь делить с другими или держать в стороне, как уж сочтет нужным.
Он подошел к столу и перебрал лежащие там бумаги. Это были протоколы заседаний совета, оставленные для него Харнаном Бересардом. Ему требовалось нагнать много пропущенного. Он выглянул в окно. Сияло солнце, погода стояла теплая. Он предпочел бы прогуляться в порт и поглядеть на море, смотреть, как отплывают корабли с наполненными ветром парусами, слушать, как перекликаются в вышине пустельги и чайки.
Нет. Может, попозже, после дневного заседания совета; к тому же он не мог явиться туда, пока не прочтет о пропущенных им заседаниях. И все же это не означало, что ему нельзя насладиться солнечной погодой. Он забрал документы и покинул свои покои, направляясь во двор церковного крыла дворца. Придя туда, он увидел в углу двора двух тихо беседующих друг с другом послушников и сидящего под деревом молящегося священника. Олио присел на незатененную каменную скамью и принялся читать. Вскоре он остановился. В то время как одна часть его разума разбиралась с сухими записями секретаря, извлекая наиболее важные детали и подсознательно выстраивая из них какую-то общую картину, другую часть всецело занимал вопрос, который он постоянно задавал себе с тех пор, как оправился – но который в свете его решения принять на себя всю полноту ответственности сделался куда более настоятельным.
Что же ему делать с Ключом Сердца?
Поул изучил взглядом лежащий перед ним лист. На нем он старательно выписал все дешифрованные буквы из томов с оттисками на корешках в башне Колануса. На это потребовалось много дней тщательной и тайной работы, с применением самой тонкой бумаги, какую ему удалось найти, помещаемой на каждый корешок и осторожно потираемой углем. Он проверил внутри самих томов с целью убедиться, что каждый скопированный им символ действительно существовал где-то в незашифрованном тексте, а затем расположил каждую группу символов в соответствии с местом их тома в самой башне. Итого сто двадцать групп.
Всего насчитывалось сорок различных символов, семнадцать из которых он опознал из общетиирского алфавита. В тридцати одной группе появлялись только эти символы, без каких-либо неопознанных. Это открытие сперва сильно взволновало его, но почти сразу же он увидел, что эти группы все равно не имели для него ни малейшего смысла. Что, к примеру, означали слова КЭЛОРА или КАДРИАЛ? Он не знал их, а опыт говорил ему, что нет никого более сведущего о мире и обо всем в нем.
Иногда, слегка абстрагируясь, он понимал, что с таким упоением отдавался разрешению этой проблемы лишь потому, что оказывалась такой неподатливой самая важная проблема в его жизни – выяснение имени божьего. Он по-прежнему цеплялся за призрачную возможность того, что эти тома, с их тайными знаниями, могут снабдить его этим именем, но в то же время в глубине души знал, что мирской том, каким бы необыкновенным ни был, никогда не откроет священного.
Тем не менее, здесь скрывалась великая тайна, так никогда и не разгаданная всеми прелатами, магами и примасами, которые приходили до него. Его весьма приободрило бы, стань он первым после самого Колануса, прочитавшим эти тома – или хотя бы часть единственной страницы.
Положив ладонь на один том, принесенный из башни в собственный кабинет, он вернул внимание к листу, пробегаясь взглядом по рисунку каждого символа, а затем проходясь им по каждой колонке из групп, выискивая какой-то ключ, который мог открыть дверь – всего лишь щелку – в этот древний язык.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
Но все же, вздохнул он про себя, отворачиваясь от моря и направляясь обратно во дворец, она сама в этом виновата.
Он – словно дух стихии, думалось ему. Дикий и чистый, и чувства его такие же изначальные, как сама жизнь, не скованные тесными общественными рамками, самообманом или странными обычаями. Он будет проходить по этому миру неиспорченным, оставляя в покое, когда не беспокоили его, но без сожалений, словно страшная буря, отвечая на любую угрозу.
Шагая по нагретым теплой осенью улицам, окруженный сильным и гордым городом, с высящимся над миром дворцом Кендры, он не боялся ничего. День ему нравился намного больше, чем ночь; дцем все было ясно видно и не составляло труда разоблачить обман; он мог уверенно шагать по улицам, с твердой убежденностью в собственной силе и готовности воспользоваться ей. В подобный день он мог даже противостоять Оркиду.
За исключением того, что в этот день в том не было нужды. Теперь он командующий Великой Армией. Он прославится на весь мир. Деджанус Завоеватель. Даже имя хваленого Генерала, Элинда Чизела, потускнеет в сравнении с ним; и по иронии судьбы произойдет это за счет сына самого Генерала. Который также был сыном ведьмы Ашарны, напомнил он себе, великого врага работорговцев, великого врага наемников.
– Великой суки, – ухмыльнулся он про себя.
Он поднял взгляд на дворец, в котором жила новая сука, отродье Ашарны. Когда он покончит с Линаном и его сбродом четтских кочевников, она поневоле будет полагаться на него в обеспечении своей безопасности. Он станет самым могущественным человеком в королевстве. Даже Оркид Грейвспир, канцлер, аманит, враг, сойдет на нет в тени, которую будет отбрасывать на королевство Деджанус.
И в тот день, в тот славный день, он больше ничего не будет бояться.
Впервые в жизни Олио чувствовал себя ответственным перед самим собой. Ему довелось уже вкусить ответственности – по отношению к сестре, а позже ко всем больным и умирающим, которых, по его мнению, он мог исцелить – но теперь принц видел, что все это носило отпечаток легкомыслия, так как он не понимал необходимости взять на себя заботу о собственной судьбе, того вступления в настоящую взрослость, которое наступает с ясным пониманием собственной смертности и уязвимости перед внешними событиями.
Мгновенное осознание осенило его тем утром, когда он одевался. Он облачился в одежду и повесил на шею Ключ Сердца. Он увидел отражение Ключа в высоком зеркале, и оно привлекло его внимание. Такой простой, прекрасный амулет. Он похитил у него разум и так неохотно вернул его. Виноват был сам Олио. Он словно ребенок, играл с предметом огромной мощи и едва-едва спасся.
Он отвел взор от амулета, встретился взглядом со своим отражением, и какой-то миг не узнавал стоящего перед ним человека. Именно эта неожиданность встречи с самим собой, более зрелым, более мудрым и пострадавшим, и заставила Олио понять, что за его собственную жизнь не мог нести ответственность никто, кроме него. И раз он принц королевства – и, что гораздо существенней, брат Аривы – его жизнь будет проведена на службе королевству, но ту часть, которая принадлежала ему и только ему одному, он мог теперь делить с другими или держать в стороне, как уж сочтет нужным.
Он подошел к столу и перебрал лежащие там бумаги. Это были протоколы заседаний совета, оставленные для него Харнаном Бересардом. Ему требовалось нагнать много пропущенного. Он выглянул в окно. Сияло солнце, погода стояла теплая. Он предпочел бы прогуляться в порт и поглядеть на море, смотреть, как отплывают корабли с наполненными ветром парусами, слушать, как перекликаются в вышине пустельги и чайки.
Нет. Может, попозже, после дневного заседания совета; к тому же он не мог явиться туда, пока не прочтет о пропущенных им заседаниях. И все же это не означало, что ему нельзя насладиться солнечной погодой. Он забрал документы и покинул свои покои, направляясь во двор церковного крыла дворца. Придя туда, он увидел в углу двора двух тихо беседующих друг с другом послушников и сидящего под деревом молящегося священника. Олио присел на незатененную каменную скамью и принялся читать. Вскоре он остановился. В то время как одна часть его разума разбиралась с сухими записями секретаря, извлекая наиболее важные детали и подсознательно выстраивая из них какую-то общую картину, другую часть всецело занимал вопрос, который он постоянно задавал себе с тех пор, как оправился – но который в свете его решения принять на себя всю полноту ответственности сделался куда более настоятельным.
Что же ему делать с Ключом Сердца?
Поул изучил взглядом лежащий перед ним лист. На нем он старательно выписал все дешифрованные буквы из томов с оттисками на корешках в башне Колануса. На это потребовалось много дней тщательной и тайной работы, с применением самой тонкой бумаги, какую ему удалось найти, помещаемой на каждый корешок и осторожно потираемой углем. Он проверил внутри самих томов с целью убедиться, что каждый скопированный им символ действительно существовал где-то в незашифрованном тексте, а затем расположил каждую группу символов в соответствии с местом их тома в самой башне. Итого сто двадцать групп.
Всего насчитывалось сорок различных символов, семнадцать из которых он опознал из общетиирского алфавита. В тридцати одной группе появлялись только эти символы, без каких-либо неопознанных. Это открытие сперва сильно взволновало его, но почти сразу же он увидел, что эти группы все равно не имели для него ни малейшего смысла. Что, к примеру, означали слова КЭЛОРА или КАДРИАЛ? Он не знал их, а опыт говорил ему, что нет никого более сведущего о мире и обо всем в нем.
Иногда, слегка абстрагируясь, он понимал, что с таким упоением отдавался разрешению этой проблемы лишь потому, что оказывалась такой неподатливой самая важная проблема в его жизни – выяснение имени божьего. Он по-прежнему цеплялся за призрачную возможность того, что эти тома, с их тайными знаниями, могут снабдить его этим именем, но в то же время в глубине души знал, что мирской том, каким бы необыкновенным ни был, никогда не откроет священного.
Тем не менее, здесь скрывалась великая тайна, так никогда и не разгаданная всеми прелатами, магами и примасами, которые приходили до него. Его весьма приободрило бы, стань он первым после самого Колануса, прочитавшим эти тома – или хотя бы часть единственной страницы.
Положив ладонь на один том, принесенный из башни в собственный кабинет, он вернул внимание к листу, пробегаясь взглядом по рисунку каждого символа, а затем проходясь им по каждой колонке из групп, выискивая какой-то ключ, который мог открыть дверь – всего лишь щелку – в этот древний язык.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135