«Ищите кровь для переливания. Срочно. У нас крови нет». Это значит надо найти доноров… Но как? В чужом городе, одна… Она бросилась в воинскую часть: «Помогите!», а командир отказал. Она носилась по городу, пытаясь сделать еще что-то для сына, но не успела… И ее мальчик, не дождавшись крови, умер 27 февраля 2002 года.
В одном из последних писем Валера писал Светлане, будто предвидел: «Я не очень рассчитывал на их „офицерскую“ помощь. Они способны лишь на несправедливые унижения…».
…Опять Подмосковье. Поселок Балашиха. Воинская часть № 13815. Утро 4 мая 2002 года. Две работницы котельной, дающей тепло в эту часть, слышат крики о помощи где-то неподалеку от них. Они выскакивают во двор и видят, что посередине вырыта траншея, в которую по шею закопан солдат. Он-то и зовет добрых людей на помощь. Женщины откопали солдата, разрезали веревку, которой были связаны его руки и ноги, и помогли выбраться из ямы.
Тут-то и появился разъяренный майор Александр Симакин. Он закричал на женщин: мол, не трогайте, это он так воспитывает солдата Чеснокова, и если они, женщины, не уйдут обратно в котельную, то он «их уволит».
Солдат Чесноков, выбравшись из ямы, убежал из части…
P.S. Армия в России – один из традиционно основных государственных институтов – продолжает оставаться типичным лагерем за колючей проволокой для бессудно заточенных туда молодых граждан страны. С соответствующими, подчеркнуто тюремными, правилами общежития, насаждаемыми офицерами. Где «мочить в сортире» (первый, при восшествии на кремлевский престол, провозглашенный Путиным лозунг борьбы с внутренними врагами) – главный метод воспитания.
Возможно, это нравится нашему нынешнему президенту, у которого подполковничьи погоны и две дочки дома, которым не придется служить в такой армии. Но всем нам (кроме офицерского сословия, прекрасно себя чувствующего в роли паханов-беспредельщиков) от этого очень плохо. Особенно тем, у кого родились сыновья. Тем более тем, у кого они достигли призывного возраста, и, значит, совсем нет времени дожидаться армейских реформ, так давно обещанных обществу и традиционно пробуксовывающих. И эти сыновья рискуют уйти от нас прямиком либо на Камышинский полигон, либо в Чечню, либо еще куда-то, откуда дороги нет.
Часть вторая. Наше новейшее средневековье, или Военные преступники Всея Руси
В России есть два типа современных военных преступников – чьи деяния связаны со второй чеченской войной, начавшейся в августе 1999 года. Как раз тогда ж Владимир Путин был назначен президентом Ельциным премьер-министром страны. Война длилась все время первого президентского срока Путина и не прекратилась до сих пор.
Дела о военных преступлениях имеют одну сходную черту – все они идеологические. Как говорится, «закон отдыхает». Те, кто осужден, получили свои приговоры не в соответствии с юридической процедурой, основанной на законах, а следуя порывам идеологических ветров, которые дули из Кремля на момент их осуждения.
Итак, первый тип – сюда входят военные преступники, которые действительно воевали. С одной стороны, из числа федеральных военнослужащих, участвовавших в так называемой «антитеррористической операции» в Чечне. С другой стороны, боевики – те, с кем воевали федералы. Первых отмывали от преступлений. Вторым юридически неряшливо натягивали преступления. Первых правосудие (прокуратура и суд), даже при наличии доказательств вины (а это тоже большая редкость, когда прокуратура даже собирала против них доказательства), выводило из-под удара. Вторых втаскивало под самый жесткий из возможных приговор.
Самый известный «федеральный» пример – дело полковника Буданова, командира 160-го танкового полка Министерства обороны России, 26 марта 2000 года (в день выборов президента Путина) похитившего, изнасиловавшего и убившего 18-летнюю чеченскую девушку Эльзу Кунгаеву, жившую в родительском доме в селении Танги-Чу, на окраине которого был временно дислоцирован полк командира Буданова.
Самый известный пример осужденного военного преступника-боевика – Салман Радуев. Радуев – один из знаменитых чеченских полевых командиров, бригадный генерал, совершавший террористические рейды еще с первой чеченской войны, командующий так называемой «Армией генерала Дудаева» – был пойман в 2001 году, осужден к пожизненному заключению и при невыясненных обстоятельствах погиб в Соликамской тюрьме для особо опасных преступников (Соликамск – известный «тюремный» город на Урале, в Пермской области, где находятся соляные копи, место традиционной ссылки для многих поколений людей еще с царских времен). Радуев также – символ непримиримого бойца, сражавшегося за чеченскую свободу от России. Судебных дел, подобных радуевскому, очень немного, и, как правило, их рассматривали в закрытых процессах, пряча информацию от общества, хотя, зачем именно так поступали, непонятно; и впоследствии, изредка и тайно, можно было с большим трудом познакомиться с материалами уголовных дел на боевиков, и, оказывалось, что они также идеологические, но только со знаком «наоборот». То есть, не заботясь о доказательствах, им приписывали преступления, следуя принципу: «надо осудить», и, что ни предъяви, ничего оспорено не будет.
Таким образом, вся первая категория военных преступников не прошла настоящей юридической процедуры. И это самый главный результат. После вынесения приговоров чеченские боевики недолго жили в далеких колониях и тюрьмах. Они погибали при неизвестных обстоятельствах – их «убирали» по желанию власти, в чем уверены, как показывали социологические опросы, даже те люди в России, которые поддерживают усилия правительства и президента, ведущих войну в Чечне, поскольку у нас практически никто не верит в непредвзятость отечественного правосудия и верят в его политическую ангажированность.
Второй тип – это военные преступники, «кто оказался рядом». Случайные люди, попавшие под колесо истории. Не воевали, но чеченцы, и «нужно» было осудить. Типичный пример – дело Ислама Хасуханова. В его деле – все, как в 37-м году. Будто Сталин жив, и ЧК действует. Выбитые показания, пытки, применение психотропных средств с целью сломить волю. Именно этим адским путем прошли большинство чеченцев, которые попали в застенки не только ФСБ, но и других силовых структур, беспредельничающих в Чечне, где пытают у кадыровцев (отряд последователей Ахмат-Хаджи Кадырова, марионеточного промосковского главы администрации Чечни), пытают в военных комендатурах, пытают в ямах при воинских частях, в следственных изоляторах при отделах милиции…
Руководит и направляет эту работу ФСБ. Люди Путина. Под патронажем Путина. Выполняя желание Путина.
Часть первая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
В одном из последних писем Валера писал Светлане, будто предвидел: «Я не очень рассчитывал на их „офицерскую“ помощь. Они способны лишь на несправедливые унижения…».
…Опять Подмосковье. Поселок Балашиха. Воинская часть № 13815. Утро 4 мая 2002 года. Две работницы котельной, дающей тепло в эту часть, слышат крики о помощи где-то неподалеку от них. Они выскакивают во двор и видят, что посередине вырыта траншея, в которую по шею закопан солдат. Он-то и зовет добрых людей на помощь. Женщины откопали солдата, разрезали веревку, которой были связаны его руки и ноги, и помогли выбраться из ямы.
Тут-то и появился разъяренный майор Александр Симакин. Он закричал на женщин: мол, не трогайте, это он так воспитывает солдата Чеснокова, и если они, женщины, не уйдут обратно в котельную, то он «их уволит».
Солдат Чесноков, выбравшись из ямы, убежал из части…
P.S. Армия в России – один из традиционно основных государственных институтов – продолжает оставаться типичным лагерем за колючей проволокой для бессудно заточенных туда молодых граждан страны. С соответствующими, подчеркнуто тюремными, правилами общежития, насаждаемыми офицерами. Где «мочить в сортире» (первый, при восшествии на кремлевский престол, провозглашенный Путиным лозунг борьбы с внутренними врагами) – главный метод воспитания.
Возможно, это нравится нашему нынешнему президенту, у которого подполковничьи погоны и две дочки дома, которым не придется служить в такой армии. Но всем нам (кроме офицерского сословия, прекрасно себя чувствующего в роли паханов-беспредельщиков) от этого очень плохо. Особенно тем, у кого родились сыновья. Тем более тем, у кого они достигли призывного возраста, и, значит, совсем нет времени дожидаться армейских реформ, так давно обещанных обществу и традиционно пробуксовывающих. И эти сыновья рискуют уйти от нас прямиком либо на Камышинский полигон, либо в Чечню, либо еще куда-то, откуда дороги нет.
Часть вторая. Наше новейшее средневековье, или Военные преступники Всея Руси
В России есть два типа современных военных преступников – чьи деяния связаны со второй чеченской войной, начавшейся в августе 1999 года. Как раз тогда ж Владимир Путин был назначен президентом Ельциным премьер-министром страны. Война длилась все время первого президентского срока Путина и не прекратилась до сих пор.
Дела о военных преступлениях имеют одну сходную черту – все они идеологические. Как говорится, «закон отдыхает». Те, кто осужден, получили свои приговоры не в соответствии с юридической процедурой, основанной на законах, а следуя порывам идеологических ветров, которые дули из Кремля на момент их осуждения.
Итак, первый тип – сюда входят военные преступники, которые действительно воевали. С одной стороны, из числа федеральных военнослужащих, участвовавших в так называемой «антитеррористической операции» в Чечне. С другой стороны, боевики – те, с кем воевали федералы. Первых отмывали от преступлений. Вторым юридически неряшливо натягивали преступления. Первых правосудие (прокуратура и суд), даже при наличии доказательств вины (а это тоже большая редкость, когда прокуратура даже собирала против них доказательства), выводило из-под удара. Вторых втаскивало под самый жесткий из возможных приговор.
Самый известный «федеральный» пример – дело полковника Буданова, командира 160-го танкового полка Министерства обороны России, 26 марта 2000 года (в день выборов президента Путина) похитившего, изнасиловавшего и убившего 18-летнюю чеченскую девушку Эльзу Кунгаеву, жившую в родительском доме в селении Танги-Чу, на окраине которого был временно дислоцирован полк командира Буданова.
Самый известный пример осужденного военного преступника-боевика – Салман Радуев. Радуев – один из знаменитых чеченских полевых командиров, бригадный генерал, совершавший террористические рейды еще с первой чеченской войны, командующий так называемой «Армией генерала Дудаева» – был пойман в 2001 году, осужден к пожизненному заключению и при невыясненных обстоятельствах погиб в Соликамской тюрьме для особо опасных преступников (Соликамск – известный «тюремный» город на Урале, в Пермской области, где находятся соляные копи, место традиционной ссылки для многих поколений людей еще с царских времен). Радуев также – символ непримиримого бойца, сражавшегося за чеченскую свободу от России. Судебных дел, подобных радуевскому, очень немного, и, как правило, их рассматривали в закрытых процессах, пряча информацию от общества, хотя, зачем именно так поступали, непонятно; и впоследствии, изредка и тайно, можно было с большим трудом познакомиться с материалами уголовных дел на боевиков, и, оказывалось, что они также идеологические, но только со знаком «наоборот». То есть, не заботясь о доказательствах, им приписывали преступления, следуя принципу: «надо осудить», и, что ни предъяви, ничего оспорено не будет.
Таким образом, вся первая категория военных преступников не прошла настоящей юридической процедуры. И это самый главный результат. После вынесения приговоров чеченские боевики недолго жили в далеких колониях и тюрьмах. Они погибали при неизвестных обстоятельствах – их «убирали» по желанию власти, в чем уверены, как показывали социологические опросы, даже те люди в России, которые поддерживают усилия правительства и президента, ведущих войну в Чечне, поскольку у нас практически никто не верит в непредвзятость отечественного правосудия и верят в его политическую ангажированность.
Второй тип – это военные преступники, «кто оказался рядом». Случайные люди, попавшие под колесо истории. Не воевали, но чеченцы, и «нужно» было осудить. Типичный пример – дело Ислама Хасуханова. В его деле – все, как в 37-м году. Будто Сталин жив, и ЧК действует. Выбитые показания, пытки, применение психотропных средств с целью сломить волю. Именно этим адским путем прошли большинство чеченцев, которые попали в застенки не только ФСБ, но и других силовых структур, беспредельничающих в Чечне, где пытают у кадыровцев (отряд последователей Ахмат-Хаджи Кадырова, марионеточного промосковского главы администрации Чечни), пытают в военных комендатурах, пытают в ямах при воинских частях, в следственных изоляторах при отделах милиции…
Руководит и направляет эту работу ФСБ. Люди Путина. Под патронажем Путина. Выполняя желание Путина.
Часть первая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88