Кремль постепенно переставал играть в демократию и «диктатуру закона». И как следствие все воевавшие в Чечне были объявлены «героями», независимо от того, что они там совершали, президент стал направо-налево раздавать «чеченцам» ордена и награды и уверять, что государство их никогда «не предаст». В отечественной властной лексике эти слова означали многое – что к военным «чеченским» преступникам власть намерена быть снисходительна до всепрощения, а прокуратура, пытающаяся возбуждать уголовные дела против федеральных военнослужащих, совершивших противоправные действия в отношении гражданского населения, должна приутихнуть…
Подконтрольные государству масс-медиа стали творчески развивать новый лозунг. По государственным телеканалам потоком пошли сюжеты о том, как честно Буданов выполнял свой долг, и генерал Шаманов (тот, что написал письмо в суд) больше не сходил с экранов со своими патриотическими речами во славу боевого товарища, и утверждение о том, что убитая полковником 18-летняя чеченка из Танги-Чу была снайпершей и боевичкой, уже не подвергалось по телевидению никакому сомнению. И уже никто не вспоминал, что ни следствие, ни защитники Буданова так и не смогли отыскать хотя бы косвенных подтверждений, что Эльза Кунгаева имела отношение к незаконным вооруженным формированиям…
Промывка мозгов населения по политическому заказу шла вовсю – и именно так готовился оправдательный приговор Буданову.
В этот самый момент суд в Ростове-на-Дону как раз и «усомнился» в компетентности экспертов, проводивших две первые психолого-психиатрические экспертизы, и назначил еще одну – третью по счету. На сей раз – комплексную, совместную военно-гражданскую, уже в Москве, силами Центральной судебно-медицинской лаборатории Министерства обороны и Государственного научного центра социальной и судебной психиатрии имени В.П. Сербского (название в народе – Институт Сербского, или просто «Сербского»).
У «Сербского» в России – дурная слава еще с советских времен. Тут признавали сумасшедшими диссидентов – борцов с коммунизмом, тоталитарной ложью и политическими несвободами. Доктора «Сербского» всегда исправно выполняли те заказы, которые им выдавал всесильный ВЧК-КГБ.
Туда-то и был отправлен Буданов. Когда об этом стало известно, сомневающихся в том, ЗАЧЕМ Буданов в «Сербского», было мало – за тем, чтобы сделать все возможное для выведения из-под уголовной ответственности. Так говорили сторонники Буданова: мол, теперь его освободят. Так же говорили и противники…
Официальным обоснованием для назначения третьей экспертизы стала следующая формулировка суда: «…в связи с неопределенностью, противоречивостью и неполнотой данных», а также появлением «новых и уточненных данных», которые важны для «определения истинного психического состояния Буданова».
За «неполноту» при этом судья Костин посчитал «нежелательную вменяемость» (цитата из постановления суда), а «новые и уточненные данные» заключались в том, что уголовное дело еще несло в себе благодаря следователям прокуратуры, ведшим предварительное следствие, такие эпизоды будановской уголовной эпопеи (позже их фактически изъяли из дела), которые свидетельствовали о совершении полковником тяжких преступлений.
И не важно, что целый ряд эпизодов, представленных для новой экспертизы, просто не существовал, – эксперты «Сербского» просто-напросто стали отталкиваться от тех фактов, которые никем не доказаны. Однако, раз они были в пользу полковника, их предъявили экспертам, и те их уже трактовали как совершенно неоспоримые и достоверные…
То есть это была откровенная фальсификация. Как со стороны суда, так и со стороны «Сербского».
Какие же вопросы поставил суд Костин перед судебными психиатрами третьей экспертизы?
– Страдал ли ранее или страдает в настоящее время Буданов каким-либо хроническим душевным заболеванием?
– Не находился ли Буданов в период инкриминируемых ему деяний в состоянии какого-либо временного болезненного расстройства психической деятельности? Мог ли в полной мере понимать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими?
– Какие индивидуально-психологические особенности личности Буданова могли способствовать или существенно повлиять на его поведение в исследуемых ситуациях?
– Не находился ли Буданов в период совершения инкриминируемых ему деяний в каком-либо эмоциональном состоянии (стресс, фрустрация, аффект)?
– Могли ли действия Кунгаевой оказать влияние на возникновение у Буданова какого-либо временного болезненного расстройства психической деятельности? Являлись ли действия Кунгаевой провоцирующими поведение Буданова?
– Какое влияние оказало на состояние Буданова в момент совершения инкриминируемых деяний употребление водки?
– Как можно оценить состояние Буданова в момент совершения им действий в отношении Кунгаевой в салоне штабной машины в ночь с 26 на 27 марта 2000 г. в случае: 1) восприятия им Кунгаевой, как дочери «снайперши», отказывающейся сообщить местонахождение матери, оскорбляющей, пытающейся убежать, оказывающей сопротивление? 2) пытающейся завладеть заряженным оружием? 3) восприятия Кунгаевой как снайперши, с предъявлением изобличающей ее фотографии?
– Нуждается ли Буданов в применении к нему принудительной меры медицинского характера?
– Годен ли был Буданов по своему психическому состоянию к военной службе на период времени, относящийся к инкриминируемым ему деяниям, и годен ли к военной службе в настоящее время?
– Являются ли клинически обоснованными и научно аргументированными заключения экспертов, данные в ходе предварительного следствия?
Далее то, что написали в «Сербского» в ответ на запрос судьи Костина. Это АКТ экспертизы № 1111 на полковника Буданова. В документе, как вы заметите, – каждое лыко в строку, тут все призвано работать на «правильный» образ «героя», с момента его рождения до самой второй чеченской войны.
«По словам Буданова, он родился в трудно протекавших родах, в асфиксии, проводились реанимационные мероприятия. По показаниям матери, сестры, был ранимым, в ответ на обиду мог вспылить, ответить в грубой форме, вступить в драку, особенно болезненно реагировал на несправедливые замечания, при этом всегда стремился защитить «слабых», малых и бедных».
В апреле 1982 г. медицинской комиссией при Харцызском РВК Донецкой области был признан годным к военной службе. В 1983 г. поступил в Харьковское высшее танковое командное училище. В 1985 г. женился, имеет сына и дочь. С 1995 г. по 1999 г. обучался заочно в Военной академии бронетанковых войск.
Согласно служебным характеристикам, Буданов проявлял себя исключительно с положительной стороны, был дисциплинирован, исполнителен, настойчив.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
Подконтрольные государству масс-медиа стали творчески развивать новый лозунг. По государственным телеканалам потоком пошли сюжеты о том, как честно Буданов выполнял свой долг, и генерал Шаманов (тот, что написал письмо в суд) больше не сходил с экранов со своими патриотическими речами во славу боевого товарища, и утверждение о том, что убитая полковником 18-летняя чеченка из Танги-Чу была снайпершей и боевичкой, уже не подвергалось по телевидению никакому сомнению. И уже никто не вспоминал, что ни следствие, ни защитники Буданова так и не смогли отыскать хотя бы косвенных подтверждений, что Эльза Кунгаева имела отношение к незаконным вооруженным формированиям…
Промывка мозгов населения по политическому заказу шла вовсю – и именно так готовился оправдательный приговор Буданову.
В этот самый момент суд в Ростове-на-Дону как раз и «усомнился» в компетентности экспертов, проводивших две первые психолого-психиатрические экспертизы, и назначил еще одну – третью по счету. На сей раз – комплексную, совместную военно-гражданскую, уже в Москве, силами Центральной судебно-медицинской лаборатории Министерства обороны и Государственного научного центра социальной и судебной психиатрии имени В.П. Сербского (название в народе – Институт Сербского, или просто «Сербского»).
У «Сербского» в России – дурная слава еще с советских времен. Тут признавали сумасшедшими диссидентов – борцов с коммунизмом, тоталитарной ложью и политическими несвободами. Доктора «Сербского» всегда исправно выполняли те заказы, которые им выдавал всесильный ВЧК-КГБ.
Туда-то и был отправлен Буданов. Когда об этом стало известно, сомневающихся в том, ЗАЧЕМ Буданов в «Сербского», было мало – за тем, чтобы сделать все возможное для выведения из-под уголовной ответственности. Так говорили сторонники Буданова: мол, теперь его освободят. Так же говорили и противники…
Официальным обоснованием для назначения третьей экспертизы стала следующая формулировка суда: «…в связи с неопределенностью, противоречивостью и неполнотой данных», а также появлением «новых и уточненных данных», которые важны для «определения истинного психического состояния Буданова».
За «неполноту» при этом судья Костин посчитал «нежелательную вменяемость» (цитата из постановления суда), а «новые и уточненные данные» заключались в том, что уголовное дело еще несло в себе благодаря следователям прокуратуры, ведшим предварительное следствие, такие эпизоды будановской уголовной эпопеи (позже их фактически изъяли из дела), которые свидетельствовали о совершении полковником тяжких преступлений.
И не важно, что целый ряд эпизодов, представленных для новой экспертизы, просто не существовал, – эксперты «Сербского» просто-напросто стали отталкиваться от тех фактов, которые никем не доказаны. Однако, раз они были в пользу полковника, их предъявили экспертам, и те их уже трактовали как совершенно неоспоримые и достоверные…
То есть это была откровенная фальсификация. Как со стороны суда, так и со стороны «Сербского».
Какие же вопросы поставил суд Костин перед судебными психиатрами третьей экспертизы?
– Страдал ли ранее или страдает в настоящее время Буданов каким-либо хроническим душевным заболеванием?
– Не находился ли Буданов в период инкриминируемых ему деяний в состоянии какого-либо временного болезненного расстройства психической деятельности? Мог ли в полной мере понимать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими?
– Какие индивидуально-психологические особенности личности Буданова могли способствовать или существенно повлиять на его поведение в исследуемых ситуациях?
– Не находился ли Буданов в период совершения инкриминируемых ему деяний в каком-либо эмоциональном состоянии (стресс, фрустрация, аффект)?
– Могли ли действия Кунгаевой оказать влияние на возникновение у Буданова какого-либо временного болезненного расстройства психической деятельности? Являлись ли действия Кунгаевой провоцирующими поведение Буданова?
– Какое влияние оказало на состояние Буданова в момент совершения инкриминируемых деяний употребление водки?
– Как можно оценить состояние Буданова в момент совершения им действий в отношении Кунгаевой в салоне штабной машины в ночь с 26 на 27 марта 2000 г. в случае: 1) восприятия им Кунгаевой, как дочери «снайперши», отказывающейся сообщить местонахождение матери, оскорбляющей, пытающейся убежать, оказывающей сопротивление? 2) пытающейся завладеть заряженным оружием? 3) восприятия Кунгаевой как снайперши, с предъявлением изобличающей ее фотографии?
– Нуждается ли Буданов в применении к нему принудительной меры медицинского характера?
– Годен ли был Буданов по своему психическому состоянию к военной службе на период времени, относящийся к инкриминируемым ему деяниям, и годен ли к военной службе в настоящее время?
– Являются ли клинически обоснованными и научно аргументированными заключения экспертов, данные в ходе предварительного следствия?
Далее то, что написали в «Сербского» в ответ на запрос судьи Костина. Это АКТ экспертизы № 1111 на полковника Буданова. В документе, как вы заметите, – каждое лыко в строку, тут все призвано работать на «правильный» образ «героя», с момента его рождения до самой второй чеченской войны.
«По словам Буданова, он родился в трудно протекавших родах, в асфиксии, проводились реанимационные мероприятия. По показаниям матери, сестры, был ранимым, в ответ на обиду мог вспылить, ответить в грубой форме, вступить в драку, особенно болезненно реагировал на несправедливые замечания, при этом всегда стремился защитить «слабых», малых и бедных».
В апреле 1982 г. медицинской комиссией при Харцызском РВК Донецкой области был признан годным к военной службе. В 1983 г. поступил в Харьковское высшее танковое командное училище. В 1985 г. женился, имеет сына и дочь. С 1995 г. по 1999 г. обучался заочно в Военной академии бронетанковых войск.
Согласно служебным характеристикам, Буданов проявлял себя исключительно с положительной стороны, был дисциплинирован, исполнителен, настойчив.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88