– Чевой-то я не чувствую в себе...
– Мужских гормонов!!! – прыснул я, подымаясь на ноги, чтобы немного размяться.
– Дурак ты, – посочувствовал Николай. – Ты что, кошку забыл? Как он ее в забегаловке об стенку трахнул, а она только сильнее и красивше от этого стала?
– Я бы сказала, что вы все выглядите куда лучше, чем в городе, – оглядев нас, улыбнулась Ольга. – Хотя, как вы знаете, молодость мужчины определяется не только внешним видом...
– Курсант Чернов готов приступить к испытаниям немедленно! – отрапортовал я, выгнув грудь колесом и отдав под козырек. – Тем более, что ты после этих шариков тянешь на шестнадцать с половиной... Наверное, и растяжек не осталось, Да? Посмотри, ведь все свои...
Ольга, ничтоже сумняшеся, сунула руку за пазуху и начала внимательно рассматривать свои груди. Рассмотрев, радостно воскликнула:
– Ой! Нет растяжек! Совсем как до тебя, Черный! Пошли, покажу – упадешь от удивления!
И, схватив меня за руку, подняла с места и, недвусмысленно улыбаясь, потащила в штольню.
* * *
Через час мы стояли с Ольгой на устье штольни и жмурились на солнце.
– Либо у него ничего не получается, либо по третьему разу пошел... – завистливо сказал Бельмондо, сидевший, как и Баламут, спиной к нам.
Услышав эти слова, Ольга прыснула, друзья обернулись и по нашим лицам безошибочно выбрали правильный вариант ответа.
* * *
Поужинав килькой в томатном соусе и размоченными в воде буханками, мы разлеглись на траве и задремали. Страха не было совсем – нам казалось, что арба нашей жизни просто зависла над пропастью, на дне которой – следующая жизнь...
9. Хохот режет души. – Нашего полку прибыло. – У дьявола падает давление.
Однако Худосоков в который раз заставил нас содрогнуться. Как только блаженство достигло апогея, мы услышали сверху его призывный крик, а затем голоса Софии, подруги Баламута, Вероники, жены Бельмондо и, как всем показалось, нескольких девочек.
«Полина и Лена!!!» – похолодел я. «Леночка» – вздрогнула Ольга. Ужас, немедленно охвативший нас, тугим взрывом раздвинул стены колодца и тут же бросил их к нашим похолодевшим сердцам. Вглядываясь друг другу в глаза, мы видели в них одно желание – желание немедленно исчезнуть, хоть в бухенвальдской печи, хоть в тонущем Титанике, хоть в пасти нильского крокодила, исчезнуть, лишь бы не ощущать более этой жуткой беспомощности...
И тут сверху раздался демонический хохот Худосокова. Он стоял на самом краю обрыва и смеялся раскатисто, от души наслаждаясь нашим оцепенением...
– Ну и пусть базлает... – сказал Бельмондо, делая вид, что прочищает уши мизинцами. – Худосоков никогда не смеялся последним.
Ленчик, услышав эти слова, замолчал и, переведя дух, заорал вниз срывающимся голосом:
– Вы еще не знаете, что вас ожидает! Не знаете!!!
И, швырнув в нас веревочной лестницей, вновь заполнил весь белый свет своим леденящим кровь хохотом. От него воздух в нашем колодце затрепетал, но я уже взял себя в руки – дети не смогли бы спуститься по лестнице, значит, у Худосокова их просто нет.
* * *
...Первой спустилась Вероника, за ней – София. Последняя, стараясь не смотреть нам с Ольгой в глаза, сказала, что Худосоков обещал прислать Полину с Леночкой в следующий раз... Покрывшись холодным потом, я спросил:
– А сколько их там, наверху?
– В лагере под Кырк-Шайтаном три человека, таджики наемные. И недалеко отсюда у родника палатка стоит, в ней трое уголовников живут, матери не пожалеют. А где сам Худосоков обретает, не знаю... В своем «лендкрузере», наверное... Хотя вряд ли – очень уж он чист и выглажен...
– А как вы в его лапы угодили? – спросил Баламут, на глазах теплея от возможности прикасаться к своей, хоть и ветреной, но обожаемой супруге.
– Позвонила женщина и сказала, что ты просил кое-что купить из альпинистского снаряжения и через нее передать его тебе... Она так говорила, как будто бы все знала о нас с тобой, и у меня сомнений-то никаких не возникло... Договорились встретиться, я пошла и очутилась в пропахшем бензином багажнике...
– В багажнике! – сжал кулаки Баламут.
– И Веронику таким же образом выкрали... – продолжила София. – Когда ее привезли, я уже полдня в подвале сидела... К вечеру пришел мужик в защитной форме и в сапогах на шнуровке и стал бить меня ладонью по носу. Маньяк какой-то – нравилось ему смотреть, как кровь течет и одежду мою пропитывает... Ударит и смотрит... Остановится кровь – опять бьет. Потом точно так же начал Веронику бить. Перед уходом приказал нам в штормовки и брюки походные переодеться, а нашу окровавленную одежду с собой взял. Я так поняла – нужна она им была... Наверное... наверное, чтобы мертвыми нас объявить... На следующий день погрузили нас в одномоторный самолет и в Самарканд привезли – минареты голубые мы видели – и оттуда, в крытом фургоне под сеном – сюда...
София хотела еще что-то сказать, но тут сверху раздались крики. Мы задрали головы и вовремя – прямо на нас, размахивая руками и ногами, летел человек... Мы бросились врассыпную и вовремя – человек шмякнулся животом вниз на то самое место, на котором мы секунду назад стояли. Брызги крови (упавший был голым по пояс) оросили наши одежду и лица... Картина была ужасной – череп бедняги раскололся, обнажив мозги, из открытых переломов рук торчали кости...
– Это Савцилло! – придя в себя от испуга, вскричала София. – Правая рука Худосокова! Это он нас бил в подвале, а сегодня ночью хотел изнасиловать, но Худосоков сказал: «Успеешь еще...» и он отстал...
Услышав это, Баламут подскочил к трупу и начал разъяренно пинать его ногами. Мы с Бельмондо бросились к другу, оттащили в сторону и, с трудом сдерживая, стали успокаивать. Придя в себя, Николай заметил, что его кроссовки испачканы кровью обидчика жены и брезгливо отер их о траву. А мы с Борисом подошли к угловатому от побоев Савцилло и принялись его рассматривать.
– Ни черта не пойму... – пробормотал я, отнимая у Бельмондо сигарету. – Он, что, споткнулся? Или Ленчик его сбросил?
– Смотри, на спине у него какие-то странные ссадины, – сказал Борис, присев на корточки.
Действительно, чуть ниже поясницы у трупа были две свежие продольные ссадины. Мы рассматривали их несколько минут и, в конце концов, пришли к мнению, что беднягу, в самом деле, столкнули к нам посредством сильного толчка в спину каким-то или какими-то предметами.
– Вполне в духе гражданина Худосокова... – проговорил Баламут, присоединившись к нашему консилиуму. – Послал к нам провинившегося подручного для полноты натюрморта... Ну и фиг с ним! Человек ко всему привыкает, и мы привыкнем к такого рода атмосферным осадкам. А там что-нибудь придумаем... Да и хватиться нас должны... В Самарканде нас видели, в Пенджикенте видели, в Айни видели... Самый тупой сыщик нас запросто отыщет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
– Мужских гормонов!!! – прыснул я, подымаясь на ноги, чтобы немного размяться.
– Дурак ты, – посочувствовал Николай. – Ты что, кошку забыл? Как он ее в забегаловке об стенку трахнул, а она только сильнее и красивше от этого стала?
– Я бы сказала, что вы все выглядите куда лучше, чем в городе, – оглядев нас, улыбнулась Ольга. – Хотя, как вы знаете, молодость мужчины определяется не только внешним видом...
– Курсант Чернов готов приступить к испытаниям немедленно! – отрапортовал я, выгнув грудь колесом и отдав под козырек. – Тем более, что ты после этих шариков тянешь на шестнадцать с половиной... Наверное, и растяжек не осталось, Да? Посмотри, ведь все свои...
Ольга, ничтоже сумняшеся, сунула руку за пазуху и начала внимательно рассматривать свои груди. Рассмотрев, радостно воскликнула:
– Ой! Нет растяжек! Совсем как до тебя, Черный! Пошли, покажу – упадешь от удивления!
И, схватив меня за руку, подняла с места и, недвусмысленно улыбаясь, потащила в штольню.
* * *
Через час мы стояли с Ольгой на устье штольни и жмурились на солнце.
– Либо у него ничего не получается, либо по третьему разу пошел... – завистливо сказал Бельмондо, сидевший, как и Баламут, спиной к нам.
Услышав эти слова, Ольга прыснула, друзья обернулись и по нашим лицам безошибочно выбрали правильный вариант ответа.
* * *
Поужинав килькой в томатном соусе и размоченными в воде буханками, мы разлеглись на траве и задремали. Страха не было совсем – нам казалось, что арба нашей жизни просто зависла над пропастью, на дне которой – следующая жизнь...
9. Хохот режет души. – Нашего полку прибыло. – У дьявола падает давление.
Однако Худосоков в который раз заставил нас содрогнуться. Как только блаженство достигло апогея, мы услышали сверху его призывный крик, а затем голоса Софии, подруги Баламута, Вероники, жены Бельмондо и, как всем показалось, нескольких девочек.
«Полина и Лена!!!» – похолодел я. «Леночка» – вздрогнула Ольга. Ужас, немедленно охвативший нас, тугим взрывом раздвинул стены колодца и тут же бросил их к нашим похолодевшим сердцам. Вглядываясь друг другу в глаза, мы видели в них одно желание – желание немедленно исчезнуть, хоть в бухенвальдской печи, хоть в тонущем Титанике, хоть в пасти нильского крокодила, исчезнуть, лишь бы не ощущать более этой жуткой беспомощности...
И тут сверху раздался демонический хохот Худосокова. Он стоял на самом краю обрыва и смеялся раскатисто, от души наслаждаясь нашим оцепенением...
– Ну и пусть базлает... – сказал Бельмондо, делая вид, что прочищает уши мизинцами. – Худосоков никогда не смеялся последним.
Ленчик, услышав эти слова, замолчал и, переведя дух, заорал вниз срывающимся голосом:
– Вы еще не знаете, что вас ожидает! Не знаете!!!
И, швырнув в нас веревочной лестницей, вновь заполнил весь белый свет своим леденящим кровь хохотом. От него воздух в нашем колодце затрепетал, но я уже взял себя в руки – дети не смогли бы спуститься по лестнице, значит, у Худосокова их просто нет.
* * *
...Первой спустилась Вероника, за ней – София. Последняя, стараясь не смотреть нам с Ольгой в глаза, сказала, что Худосоков обещал прислать Полину с Леночкой в следующий раз... Покрывшись холодным потом, я спросил:
– А сколько их там, наверху?
– В лагере под Кырк-Шайтаном три человека, таджики наемные. И недалеко отсюда у родника палатка стоит, в ней трое уголовников живут, матери не пожалеют. А где сам Худосоков обретает, не знаю... В своем «лендкрузере», наверное... Хотя вряд ли – очень уж он чист и выглажен...
– А как вы в его лапы угодили? – спросил Баламут, на глазах теплея от возможности прикасаться к своей, хоть и ветреной, но обожаемой супруге.
– Позвонила женщина и сказала, что ты просил кое-что купить из альпинистского снаряжения и через нее передать его тебе... Она так говорила, как будто бы все знала о нас с тобой, и у меня сомнений-то никаких не возникло... Договорились встретиться, я пошла и очутилась в пропахшем бензином багажнике...
– В багажнике! – сжал кулаки Баламут.
– И Веронику таким же образом выкрали... – продолжила София. – Когда ее привезли, я уже полдня в подвале сидела... К вечеру пришел мужик в защитной форме и в сапогах на шнуровке и стал бить меня ладонью по носу. Маньяк какой-то – нравилось ему смотреть, как кровь течет и одежду мою пропитывает... Ударит и смотрит... Остановится кровь – опять бьет. Потом точно так же начал Веронику бить. Перед уходом приказал нам в штормовки и брюки походные переодеться, а нашу окровавленную одежду с собой взял. Я так поняла – нужна она им была... Наверное... наверное, чтобы мертвыми нас объявить... На следующий день погрузили нас в одномоторный самолет и в Самарканд привезли – минареты голубые мы видели – и оттуда, в крытом фургоне под сеном – сюда...
София хотела еще что-то сказать, но тут сверху раздались крики. Мы задрали головы и вовремя – прямо на нас, размахивая руками и ногами, летел человек... Мы бросились врассыпную и вовремя – человек шмякнулся животом вниз на то самое место, на котором мы секунду назад стояли. Брызги крови (упавший был голым по пояс) оросили наши одежду и лица... Картина была ужасной – череп бедняги раскололся, обнажив мозги, из открытых переломов рук торчали кости...
– Это Савцилло! – придя в себя от испуга, вскричала София. – Правая рука Худосокова! Это он нас бил в подвале, а сегодня ночью хотел изнасиловать, но Худосоков сказал: «Успеешь еще...» и он отстал...
Услышав это, Баламут подскочил к трупу и начал разъяренно пинать его ногами. Мы с Бельмондо бросились к другу, оттащили в сторону и, с трудом сдерживая, стали успокаивать. Придя в себя, Николай заметил, что его кроссовки испачканы кровью обидчика жены и брезгливо отер их о траву. А мы с Борисом подошли к угловатому от побоев Савцилло и принялись его рассматривать.
– Ни черта не пойму... – пробормотал я, отнимая у Бельмондо сигарету. – Он, что, споткнулся? Или Ленчик его сбросил?
– Смотри, на спине у него какие-то странные ссадины, – сказал Борис, присев на корточки.
Действительно, чуть ниже поясницы у трупа были две свежие продольные ссадины. Мы рассматривали их несколько минут и, в конце концов, пришли к мнению, что беднягу, в самом деле, столкнули к нам посредством сильного толчка в спину каким-то или какими-то предметами.
– Вполне в духе гражданина Худосокова... – проговорил Баламут, присоединившись к нашему консилиуму. – Послал к нам провинившегося подручного для полноты натюрморта... Ну и фиг с ним! Человек ко всему привыкает, и мы привыкнем к такого рода атмосферным осадкам. А там что-нибудь придумаем... Да и хватиться нас должны... В Самарканде нас видели, в Пенджикенте видели, в Айни видели... Самый тупой сыщик нас запросто отыщет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92