Я не хотела тебя напугать. Просто их трудно назвать милыми людьми. Оставайся на ночь, только не попадайся им на глаза... а если попадешься, не говори им, что это я тебя пустила.
– А почему?
– Они меня выпорют. Ему нравится меня пороть, а ей – смотреть, как он меня порет. Но я научилась не плакать, чтобы испортить им удовольствие. Они часто меня бьют, хотя я стараюсь лишний раз не давать им повода... Иди за мной.
Гидеон глубоко вздохнул... и тут же почувствовал знакомое прикосновение к своему разуму.
«Не сейчас, Лаурин. Давай потом поболтаем, ладно?»
Связь тут же оборвалась. Скверно все-таки вышло: они договаривались, что будут разговаривать каждый день. Следуя за Ийсеуль, мальчик на цыпочках вошел в сарай.
– Ты должен уходить рано утром, – предупредила девушка. Не задерживайся в этих местах. В Дунтарине чужих не любят, особенно по весне.
Забавно, он так и не видел ее лица... Девушка хотела выйти, но Гидеон потянулся и взял ее за руку.
– Ийсеуль, как я могу отплатить за твою доброту?
– Никак. Разве что возьмешь меня с собой, – казалось, эти слова сорвались у нее с губ против воли.
– Ты... пленница?
– Можно сказать и так, – грустно ответила она.
Фонарь качнулся и осветил ее лицо. На миг его пламя осветило темные волосы, оливковую кожу и странно светлые глаза.
– Спасибо, Ийсеуль, – прошептал он.
Девушка не ответила. Хриплый мужской голос громко позвал ее из темноты.
– Иду! – крикнула она в ответ.
Гидеон взобрался по лестнице на сеновал, зарылся в благоухающее сено и растянулся в полный рост, исполненный благодарности. Каменный шарик по-прежнему лежал во внутреннем кармане на груди; мальчик почувствовал, как он нагрелся, но слишком устал, чтобы ломать голову над тем, что это значит. Камень Ордольта предупреждал его об опасности. Если бы Гидеон знал об этом... Но он не знал, поэтому просто уснул.
Гидеон проснулся очень рано. Он спал долго, крепко и видел сны. Какая-то женщина говорила с ним, но саму женщину он не видел. Она не назвала ему своего имени, но настаивала, чтобы он просыпался и как можно скорее покинул деревню. И еще уверяла, что его защитник уже рядом... Гидеон так ничего и не понял.
Он сел и улыбнулся. Сначала Соррель, потом Ийсеуль теперь эта женщина... И все пытаются его напугать.
Небо только начало светлеть, но день обещал быть чудесным, хотя и прохладным. Гидеон прекрасно отдохнул и радовался жизни. Тревожные мысли покинули его, зато желудок напомнил о своем существовании. Когда в брюхе пусто, не хочется заниматься толкованием сновидений. Зато Гидеон вспомнил, что давно не мог поесть досыта. Если ему предстоит идти пешком до вечера, надо непременно позавтракать. Пусть хоть весь Свет твердит, что ему не стоит соваться в Дунтарин – что с того? Это просто сонная старая деревушка. Он перекусит, а потом отправится на юго-восток, к Эксену.
Гидеон отряхнулся, но услышал, как кто-то входит в сарай, и тут же нырнул в сено.
– Ты здесь? – прошептала Ийсеуль.
У мальчика словно гора с плеч упала.
– Здесь, – шепнул он в ответ.
– Тебе надо уходить. Быстро.
Ийсеуль вскарабкалась по лестнице. Вид у девушки был испуганный. Глядя на нее в нежном утреннем свете, Гидеон решил, что они почти ровесники. Вчера ночью фонарь лишь на миг осветил ее лицо, и мальчик не успел понять, как она прелестна.
– Ийсеуль, а что творится в Дунтарине? Что тебя так напугало?
– Некогда объяснять. Я принесла тебе поесть... – она сунула руку в карман передника и вытащила грушу и теплые булочки. – Прости, не смогла украсть больше. Они заметят.
– Этого больше чем достаточно... после всего, что ты уже сделала, – Гидеон шагнул к ней, но Ийсеуль попятилась.
– Почтенный Гинт...
– Гидеон, – мягко поправил он.
Она порывисто оглянулась и посмотрела вниз.
– Ты ничего не слышал?
– Я не прислушивался. Нет, кажется, ничего. Ийсеуль кивнула. Кажется, он ее и впрямь успокоил.
– Вчера ночью ты предлагал мне заплатить...
– Да, конечно, – Гидеон опустил руку в карман и приготовился расстаться с последними монетами.
– Нет, не надо денег. Я подумала: может быть... услуга за услугу? – она пристально посмотрела мальчику в глаза.
Какие светлые у нее глаза, подумал Гидеон. Странные: не зеленые, не голубые... и серыми их не назовешь. Как песок на берегу.
Он очнулся. Девушка напряженно ждала ответа.
– Э-э-э... да, с радостью. И что я могу для тебя сделать?
Ийсеуль робко улыбнулась.
– У меня есть братишка. Они его тоже бьют. Бьют без жалости. Я не знаю, куда ты направляешься... но, может быть, ты возьмешь его с собой? Обещаю, хлопот с ним не будет.
Гидеон мысленно повторил ее слова. Что за бессмыслица!
– Ты хочешь, чтобы я забрал у тебя твоего брата?
– Да. Забери его и уведи куда угодно. Пусть ему ничто не угрожает.
– А ты не будешь по нему скучать, Ийсеуль?
Девушка грустно улыбнулась.
– Там, куда я сегодня отправлюсь, Гидеон, мне не придется скучать.
У Гидеона едва не разорвалось сердце.
– Скоро он будет тебя ждать за хлевом, под деревьями. Подожди здесь немного, а потом выходи через заднюю дверь. И уходи из этой деревни, чем быстрее, тем лучше. И, пожалуйста, береги моего брата. Его зовут Гверис.
Ийсеуль умолкла, потом снова посмотрела на Гидеона, подошла к нему и поцеловала в щеку.
– Спасибо тебе.
Она уже хотела спуститься, но Гидеон остановил ее.
– Послушай, в чем дело? Ты понимаешь, что это наводит на размышления? Все эти мрачные роковые тайны... Что происходит в этой деревне? Чего ты боишься, если отдаешь родного брата первому встречному?
Девушка пристально посмотрела на него. На миг Гидеону показалось, что ее губы дрогнули... но он тут же понял, что слез не будет. Какая она сильная! Он вспомнил, как девочка говорила о порках...
– Раз в пять лет в день весеннего равноденствия жители Дунтарина отправляют особый ритуал, – Ийсеуль глубоко вздохнула. – Так повелось издревле. В этих местах люди все еще верят в приметы.
– Продолжай, Ийсеуль.
Они думают, что если не принесут каким-то безумным богам жертву, урожай погибнет. Во всяком случае, когда-то было так. Теперь это просто повод над кем-то поиздеваться. А потом убить. Моя прабабушка рассказывала, что когда-то убивали теленка, теперь убивают маленького мальчика. Раньше пили кровь козы, которую еще не сводили с козлом, а теперь почему-то решили, что надо убивать девственницу.
Сейчас заплачет, подумал Гидеон. Он чувствовал, что волосы у него встают дыбом.
– Ийсеуль... ты хочешь сказать, что тебя принесут в жертву?
Ийсеуль кивнула. Ее глаза уже блестели, но она сделала усилие, и ни одна капля не скатилась по ее щеке.
– Да... и еще какого-то беднягу – говорят, карлика. Раньше приносили в жертву вола – жарили его живьем, а потом ели мясо. Но Гвериса они не убьют! – в ее светлых глазах вспыхнула ненависть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
– А почему?
– Они меня выпорют. Ему нравится меня пороть, а ей – смотреть, как он меня порет. Но я научилась не плакать, чтобы испортить им удовольствие. Они часто меня бьют, хотя я стараюсь лишний раз не давать им повода... Иди за мной.
Гидеон глубоко вздохнул... и тут же почувствовал знакомое прикосновение к своему разуму.
«Не сейчас, Лаурин. Давай потом поболтаем, ладно?»
Связь тут же оборвалась. Скверно все-таки вышло: они договаривались, что будут разговаривать каждый день. Следуя за Ийсеуль, мальчик на цыпочках вошел в сарай.
– Ты должен уходить рано утром, – предупредила девушка. Не задерживайся в этих местах. В Дунтарине чужих не любят, особенно по весне.
Забавно, он так и не видел ее лица... Девушка хотела выйти, но Гидеон потянулся и взял ее за руку.
– Ийсеуль, как я могу отплатить за твою доброту?
– Никак. Разве что возьмешь меня с собой, – казалось, эти слова сорвались у нее с губ против воли.
– Ты... пленница?
– Можно сказать и так, – грустно ответила она.
Фонарь качнулся и осветил ее лицо. На миг его пламя осветило темные волосы, оливковую кожу и странно светлые глаза.
– Спасибо, Ийсеуль, – прошептал он.
Девушка не ответила. Хриплый мужской голос громко позвал ее из темноты.
– Иду! – крикнула она в ответ.
Гидеон взобрался по лестнице на сеновал, зарылся в благоухающее сено и растянулся в полный рост, исполненный благодарности. Каменный шарик по-прежнему лежал во внутреннем кармане на груди; мальчик почувствовал, как он нагрелся, но слишком устал, чтобы ломать голову над тем, что это значит. Камень Ордольта предупреждал его об опасности. Если бы Гидеон знал об этом... Но он не знал, поэтому просто уснул.
Гидеон проснулся очень рано. Он спал долго, крепко и видел сны. Какая-то женщина говорила с ним, но саму женщину он не видел. Она не назвала ему своего имени, но настаивала, чтобы он просыпался и как можно скорее покинул деревню. И еще уверяла, что его защитник уже рядом... Гидеон так ничего и не понял.
Он сел и улыбнулся. Сначала Соррель, потом Ийсеуль теперь эта женщина... И все пытаются его напугать.
Небо только начало светлеть, но день обещал быть чудесным, хотя и прохладным. Гидеон прекрасно отдохнул и радовался жизни. Тревожные мысли покинули его, зато желудок напомнил о своем существовании. Когда в брюхе пусто, не хочется заниматься толкованием сновидений. Зато Гидеон вспомнил, что давно не мог поесть досыта. Если ему предстоит идти пешком до вечера, надо непременно позавтракать. Пусть хоть весь Свет твердит, что ему не стоит соваться в Дунтарин – что с того? Это просто сонная старая деревушка. Он перекусит, а потом отправится на юго-восток, к Эксену.
Гидеон отряхнулся, но услышал, как кто-то входит в сарай, и тут же нырнул в сено.
– Ты здесь? – прошептала Ийсеуль.
У мальчика словно гора с плеч упала.
– Здесь, – шепнул он в ответ.
– Тебе надо уходить. Быстро.
Ийсеуль вскарабкалась по лестнице. Вид у девушки был испуганный. Глядя на нее в нежном утреннем свете, Гидеон решил, что они почти ровесники. Вчера ночью фонарь лишь на миг осветил ее лицо, и мальчик не успел понять, как она прелестна.
– Ийсеуль, а что творится в Дунтарине? Что тебя так напугало?
– Некогда объяснять. Я принесла тебе поесть... – она сунула руку в карман передника и вытащила грушу и теплые булочки. – Прости, не смогла украсть больше. Они заметят.
– Этого больше чем достаточно... после всего, что ты уже сделала, – Гидеон шагнул к ней, но Ийсеуль попятилась.
– Почтенный Гинт...
– Гидеон, – мягко поправил он.
Она порывисто оглянулась и посмотрела вниз.
– Ты ничего не слышал?
– Я не прислушивался. Нет, кажется, ничего. Ийсеуль кивнула. Кажется, он ее и впрямь успокоил.
– Вчера ночью ты предлагал мне заплатить...
– Да, конечно, – Гидеон опустил руку в карман и приготовился расстаться с последними монетами.
– Нет, не надо денег. Я подумала: может быть... услуга за услугу? – она пристально посмотрела мальчику в глаза.
Какие светлые у нее глаза, подумал Гидеон. Странные: не зеленые, не голубые... и серыми их не назовешь. Как песок на берегу.
Он очнулся. Девушка напряженно ждала ответа.
– Э-э-э... да, с радостью. И что я могу для тебя сделать?
Ийсеуль робко улыбнулась.
– У меня есть братишка. Они его тоже бьют. Бьют без жалости. Я не знаю, куда ты направляешься... но, может быть, ты возьмешь его с собой? Обещаю, хлопот с ним не будет.
Гидеон мысленно повторил ее слова. Что за бессмыслица!
– Ты хочешь, чтобы я забрал у тебя твоего брата?
– Да. Забери его и уведи куда угодно. Пусть ему ничто не угрожает.
– А ты не будешь по нему скучать, Ийсеуль?
Девушка грустно улыбнулась.
– Там, куда я сегодня отправлюсь, Гидеон, мне не придется скучать.
У Гидеона едва не разорвалось сердце.
– Скоро он будет тебя ждать за хлевом, под деревьями. Подожди здесь немного, а потом выходи через заднюю дверь. И уходи из этой деревни, чем быстрее, тем лучше. И, пожалуйста, береги моего брата. Его зовут Гверис.
Ийсеуль умолкла, потом снова посмотрела на Гидеона, подошла к нему и поцеловала в щеку.
– Спасибо тебе.
Она уже хотела спуститься, но Гидеон остановил ее.
– Послушай, в чем дело? Ты понимаешь, что это наводит на размышления? Все эти мрачные роковые тайны... Что происходит в этой деревне? Чего ты боишься, если отдаешь родного брата первому встречному?
Девушка пристально посмотрела на него. На миг Гидеону показалось, что ее губы дрогнули... но он тут же понял, что слез не будет. Какая она сильная! Он вспомнил, как девочка говорила о порках...
– Раз в пять лет в день весеннего равноденствия жители Дунтарина отправляют особый ритуал, – Ийсеуль глубоко вздохнула. – Так повелось издревле. В этих местах люди все еще верят в приметы.
– Продолжай, Ийсеуль.
Они думают, что если не принесут каким-то безумным богам жертву, урожай погибнет. Во всяком случае, когда-то было так. Теперь это просто повод над кем-то поиздеваться. А потом убить. Моя прабабушка рассказывала, что когда-то убивали теленка, теперь убивают маленького мальчика. Раньше пили кровь козы, которую еще не сводили с козлом, а теперь почему-то решили, что надо убивать девственницу.
Сейчас заплачет, подумал Гидеон. Он чувствовал, что волосы у него встают дыбом.
– Ийсеуль... ты хочешь сказать, что тебя принесут в жертву?
Ийсеуль кивнула. Ее глаза уже блестели, но она сделала усилие, и ни одна капля не скатилась по ее щеке.
– Да... и еще какого-то беднягу – говорят, карлика. Раньше приносили в жертву вола – жарили его живьем, а потом ели мясо. Но Гвериса они не убьют! – в ее светлых глазах вспыхнула ненависть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127