Одним движением она сбросила куртку и рубашку. Еще минуту назад она дрожала от холода, теперь ей было жарко, и это был жар любви и страсти.
Она сидела у Джозефа на коленях верхом, прижимаясь обнаженным телом к его лицу, пальцы ее ласкали его волосы. Джозеф сжимал руками ее бедра, и Аннабет буквально умирала от трепетного желания сейчас, сию секунду заняться с ним любовью. Она чувствовала, что он тоже хочет этого. Тогда, больше не думая ни о чем, Аннабет стала расстегивать пояс на его джинсах. Джозеф остановил ее.
– Энни, надо ехать домой! – хрипло произнес он.
– Надо заняться любовью, Джозеф! – шептала Аннабет, целуя его.
– Где, здесь? В грузовике? – Она рассмеялась.
– Молоденькие фермеры испокон века делают это именно в грузовиках!
– Но я-то не мальчик!
Аннабет расстегнула его рубашку и с удовольствием коснулась ладонями его упругого тела. Затем снова принялась за джинсы…
– Что ты мне рассказываешь сказки? – сказала она и вдруг простонала: – Ну пожалуйста, Джозеф, я хочу тебя!
Они стали судорожно раздеваться. Было что-то завораживающее в шуршании одежды, в нечаянных касаниях обнаженных тел. В кабине темно и тесно, но важно только чувство, чувственность, чувствительность… Джозеф полностью отдался страсти. Когда он овладел Аннабет, та вскрикнула.
– Что, что с тобой? – прошептал он.
– Да, ты явно не мальчик! – поддразнила его Аннабет и прижалась к нему еще крепче. – Ну, Джозеф, давай!
Все кончилось довольно быстро. Они оба понимали, что здесь не место для любовных игр. Но этот первый сильный всплеск любви и страсти надо было унять. Джозеф целовал Аннабет, ласкал ее волосы, давая ей время отдышаться.
– Милая, любимая Энни! – шептал он. Пора было ехать домой, пока дорогу совсем не размыло. Джозеф поднял ворох одежды, и оба на ощупь попытались разобраться, где что. Интересно, разделись без проблем, и для любви хватило места. А одеваться стало тесно.
Дождь уже стихал, когда Джозеф медленно повел грузовик по дороге. Аннабет сидела рядом и, когда они выехали на ровное место, он обнял ее одной рукой.
– Кто такая милашка Энни?
– Ты. Милая, любимая, хорошая, замечательная.
– Нет. В первый день, когда я приехала, ты сравнил меня с милой Энни. Ты тогда еще не знал меня. Так кто она?
Джозеф помнил историю, которую дед всегда рассказывал потихоньку от женщин. К востоку от долины находилось ущелье, названное Тропинкой Милой Энни, по имени женщины, которая там жила. Он тогда с трудом понимал, что имел в виду дед, когда хитро улыбаясь, пытался ему что-то объяснить. Уже позже он узнал все нюансы истории той милашки Энни. Наверное, Аннабет с интересом выслушала бы его рассказ, но не сейчас. Аннабет была действительно милой Энни для него, но совсем в другом смысле.
– Поужинаем вместе? – спросил он.
– Смотря как ты будешь себя вести.
– А как насчет того, чтобы провести ночь вместе?
– Тоже смотря как ты будешь себя вести, – рассмеялась Аннабет.
– Ты опасная женщина, Аннабет Гиббс.
– Энни. Называй меня Энни.
Аннабет откинулась на сиденье. Несмотря на холод и дождь, это был лучший день в ее жизни. Она останется в долине Датчмен навсегда. Полюбит Джозефа и будет любить его всю жизнь. И он тоже полюбит ее. То, что было между ними сегодня, только начало.
Машина остановилась у мельницы. Джозеф и Аннабет, обнявшись и накрывшись дождевиком, побежали к крыльцу. Их встретил дрожащий мокрый Эмерсон.
– О бедный Эмерсон! – воскликнула Аннабет. – Я совсем забыла про него.
Когда Джозеф открыл дверь, пес бросился к печке. Но напрасно. Печь была едва теплая.
– Холодно! – поежилась Аннабет. – Займись-ка печкой, Джозеф. А я переоденусь и приготовлю поесть.
Наверху она с удовольствием надела сухие теплые вещи, думая о том, что дома, в городе, она бы выбрала что-нибудь пикантное по такому случаю.
Раскрыв холодильник, Аннабет задумалась, что бы приготовить на ужин. Джозеф крепко обнял ее сзади и зарылся лицом в ее волосы. Аннабет опустила глаза. Большие сильные руки Джозефа ласкали ее.
– Я думала, ты голоден… – прошептала она. Джозеф еще сильнее сжал ее в объятиях.
– Да, очень, – сказал он и повернул ее к себе. – Покажи мне, где ты спишь. Сейчас.
Они поднялись наверх. Там Аннабет создала себе подобие маленькой спальни. Сверху на перила спускались, как занавес лоскутные одеяла. На полу, возле небольшой кровати-раскладушки, покрытой вязаным покрывалом, лежал мягкий коврик. Вокруг стояли коробки и плетеные корзинки с вещами.
– Вот здесь я обитаю по ночам, – сказала она. – Мне очень многие вещи подарили. Эти одеяла и коврик…
Джозеф молча раздевался, не сводя с Аннабет завороженного взгляда. Аннабет тоже не могла отвести от него глаз. Она уже была близка с ним, ощущала его, касалась, но еще не видела этого сильного мускулистого загорелого тела. Джозеф был просто великолепно сложен. Аннабет почувствовала слабость в ногах и потом нарастающее горячей волной возбуждение. Она бормотала что-то невнятное про подарки, безделушки. Джозеф шагнул к ней и начал медленно раздевать ее. Она послушно подчинялась, но вдруг в какой-то момент, словно из последних сил, крикнула:
– Ну возьми же меня! Скорей. Пожалуйста… В следующую секунду он уже целовал ее. Его губы, его руки были везде сразу. Опустившись на пол, Аннабет изгибалась, всем телом, стремясь к нему. Но Джозеф, стоя над ней на коленях, ласкал ее то нежно, то жадно. Потом он вдруг сел и спокойно обвел взглядом комнату.
– Ну так что? Это твоя спальня? Расскажи-ка еще разок про все эти тряпочки! – он явно дразнил ее.
Аннабет показала ему кулак.
– Я тебе покажу, Джозеф Миллер! Ты еще у меня попросишь пощады. Я буду жестокой, холодной и тогда…
Джозеф не дал ей закончить тираду. Он положил обе руки на плечи Аннабет и потом медленно повел их вниз, по ее подрагивающему телу. Сжимая пальцами ее бедра, он тихо сказал с улыбкой:
– Холодная? Родная, ты такая мягкая, нежная, горячая.
– Да? Ну держись!
В одну секунду Аннабет опрокинула Джозефа навзничь и оказалась сверху. Ее волосы, груди, руки ласкали его тело, губы обжигали поцелуями шею, грудь, живот… Джозеф смотрел, что она делает, и почти не дышал. Это было какое-то дикое, неведомое наслаждение. Не в силах сдержать стон, он протянул руки, чтобы задержать ее там, прочувствовать все до конца. Аннабет неожиданно отстранилась и улеглась рядом.
Едва переводя дыхание, она сказала с усмешкой:
– Ну вот, видишь! Так о чем теперь поговорим?
Аннабет играла с ним, дразнила, заводила его. Когда Джозеф метнулся к ней, она начала смеяться, содрогаясь всем телом, потом стонать, вскрикивать от того, что он делал с ней. Им хотелось, чтобы эта невыносимо сладкая мука длилась вечно или уж кончилась скорей…
Испытав высшее наслаждение, они еще долго не могли и не хотели расцепить объятия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Она сидела у Джозефа на коленях верхом, прижимаясь обнаженным телом к его лицу, пальцы ее ласкали его волосы. Джозеф сжимал руками ее бедра, и Аннабет буквально умирала от трепетного желания сейчас, сию секунду заняться с ним любовью. Она чувствовала, что он тоже хочет этого. Тогда, больше не думая ни о чем, Аннабет стала расстегивать пояс на его джинсах. Джозеф остановил ее.
– Энни, надо ехать домой! – хрипло произнес он.
– Надо заняться любовью, Джозеф! – шептала Аннабет, целуя его.
– Где, здесь? В грузовике? – Она рассмеялась.
– Молоденькие фермеры испокон века делают это именно в грузовиках!
– Но я-то не мальчик!
Аннабет расстегнула его рубашку и с удовольствием коснулась ладонями его упругого тела. Затем снова принялась за джинсы…
– Что ты мне рассказываешь сказки? – сказала она и вдруг простонала: – Ну пожалуйста, Джозеф, я хочу тебя!
Они стали судорожно раздеваться. Было что-то завораживающее в шуршании одежды, в нечаянных касаниях обнаженных тел. В кабине темно и тесно, но важно только чувство, чувственность, чувствительность… Джозеф полностью отдался страсти. Когда он овладел Аннабет, та вскрикнула.
– Что, что с тобой? – прошептал он.
– Да, ты явно не мальчик! – поддразнила его Аннабет и прижалась к нему еще крепче. – Ну, Джозеф, давай!
Все кончилось довольно быстро. Они оба понимали, что здесь не место для любовных игр. Но этот первый сильный всплеск любви и страсти надо было унять. Джозеф целовал Аннабет, ласкал ее волосы, давая ей время отдышаться.
– Милая, любимая Энни! – шептал он. Пора было ехать домой, пока дорогу совсем не размыло. Джозеф поднял ворох одежды, и оба на ощупь попытались разобраться, где что. Интересно, разделись без проблем, и для любви хватило места. А одеваться стало тесно.
Дождь уже стихал, когда Джозеф медленно повел грузовик по дороге. Аннабет сидела рядом и, когда они выехали на ровное место, он обнял ее одной рукой.
– Кто такая милашка Энни?
– Ты. Милая, любимая, хорошая, замечательная.
– Нет. В первый день, когда я приехала, ты сравнил меня с милой Энни. Ты тогда еще не знал меня. Так кто она?
Джозеф помнил историю, которую дед всегда рассказывал потихоньку от женщин. К востоку от долины находилось ущелье, названное Тропинкой Милой Энни, по имени женщины, которая там жила. Он тогда с трудом понимал, что имел в виду дед, когда хитро улыбаясь, пытался ему что-то объяснить. Уже позже он узнал все нюансы истории той милашки Энни. Наверное, Аннабет с интересом выслушала бы его рассказ, но не сейчас. Аннабет была действительно милой Энни для него, но совсем в другом смысле.
– Поужинаем вместе? – спросил он.
– Смотря как ты будешь себя вести.
– А как насчет того, чтобы провести ночь вместе?
– Тоже смотря как ты будешь себя вести, – рассмеялась Аннабет.
– Ты опасная женщина, Аннабет Гиббс.
– Энни. Называй меня Энни.
Аннабет откинулась на сиденье. Несмотря на холод и дождь, это был лучший день в ее жизни. Она останется в долине Датчмен навсегда. Полюбит Джозефа и будет любить его всю жизнь. И он тоже полюбит ее. То, что было между ними сегодня, только начало.
Машина остановилась у мельницы. Джозеф и Аннабет, обнявшись и накрывшись дождевиком, побежали к крыльцу. Их встретил дрожащий мокрый Эмерсон.
– О бедный Эмерсон! – воскликнула Аннабет. – Я совсем забыла про него.
Когда Джозеф открыл дверь, пес бросился к печке. Но напрасно. Печь была едва теплая.
– Холодно! – поежилась Аннабет. – Займись-ка печкой, Джозеф. А я переоденусь и приготовлю поесть.
Наверху она с удовольствием надела сухие теплые вещи, думая о том, что дома, в городе, она бы выбрала что-нибудь пикантное по такому случаю.
Раскрыв холодильник, Аннабет задумалась, что бы приготовить на ужин. Джозеф крепко обнял ее сзади и зарылся лицом в ее волосы. Аннабет опустила глаза. Большие сильные руки Джозефа ласкали ее.
– Я думала, ты голоден… – прошептала она. Джозеф еще сильнее сжал ее в объятиях.
– Да, очень, – сказал он и повернул ее к себе. – Покажи мне, где ты спишь. Сейчас.
Они поднялись наверх. Там Аннабет создала себе подобие маленькой спальни. Сверху на перила спускались, как занавес лоскутные одеяла. На полу, возле небольшой кровати-раскладушки, покрытой вязаным покрывалом, лежал мягкий коврик. Вокруг стояли коробки и плетеные корзинки с вещами.
– Вот здесь я обитаю по ночам, – сказала она. – Мне очень многие вещи подарили. Эти одеяла и коврик…
Джозеф молча раздевался, не сводя с Аннабет завороженного взгляда. Аннабет тоже не могла отвести от него глаз. Она уже была близка с ним, ощущала его, касалась, но еще не видела этого сильного мускулистого загорелого тела. Джозеф был просто великолепно сложен. Аннабет почувствовала слабость в ногах и потом нарастающее горячей волной возбуждение. Она бормотала что-то невнятное про подарки, безделушки. Джозеф шагнул к ней и начал медленно раздевать ее. Она послушно подчинялась, но вдруг в какой-то момент, словно из последних сил, крикнула:
– Ну возьми же меня! Скорей. Пожалуйста… В следующую секунду он уже целовал ее. Его губы, его руки были везде сразу. Опустившись на пол, Аннабет изгибалась, всем телом, стремясь к нему. Но Джозеф, стоя над ней на коленях, ласкал ее то нежно, то жадно. Потом он вдруг сел и спокойно обвел взглядом комнату.
– Ну так что? Это твоя спальня? Расскажи-ка еще разок про все эти тряпочки! – он явно дразнил ее.
Аннабет показала ему кулак.
– Я тебе покажу, Джозеф Миллер! Ты еще у меня попросишь пощады. Я буду жестокой, холодной и тогда…
Джозеф не дал ей закончить тираду. Он положил обе руки на плечи Аннабет и потом медленно повел их вниз, по ее подрагивающему телу. Сжимая пальцами ее бедра, он тихо сказал с улыбкой:
– Холодная? Родная, ты такая мягкая, нежная, горячая.
– Да? Ну держись!
В одну секунду Аннабет опрокинула Джозефа навзничь и оказалась сверху. Ее волосы, груди, руки ласкали его тело, губы обжигали поцелуями шею, грудь, живот… Джозеф смотрел, что она делает, и почти не дышал. Это было какое-то дикое, неведомое наслаждение. Не в силах сдержать стон, он протянул руки, чтобы задержать ее там, прочувствовать все до конца. Аннабет неожиданно отстранилась и улеглась рядом.
Едва переводя дыхание, она сказала с усмешкой:
– Ну вот, видишь! Так о чем теперь поговорим?
Аннабет играла с ним, дразнила, заводила его. Когда Джозеф метнулся к ней, она начала смеяться, содрогаясь всем телом, потом стонать, вскрикивать от того, что он делал с ней. Им хотелось, чтобы эта невыносимо сладкая мука длилась вечно или уж кончилась скорей…
Испытав высшее наслаждение, они еще долго не могли и не хотели расцепить объятия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23