Матрос подтолкнул ее к лестнице, свисающей с борта. Его приятели столпились наверху и, нагло ухмыляясь – негодяи, мерзавцы! – ждали, когда она начнет подниматься. Она постаралась взобраться как можно быстрей, не желая давать им ни малейшего повода для насмешек, и, выйдя на палубу, гордо тряхнула головой, намеренно не замечая протянутых для помощи рук.
Они залопотали что-то на своем тарабарском языке. Дона догадалась, что это бретонский: Годолфин, кажется, говорил, что после налета корабль всегда удирает в Бретань. Их идиотские ухмылки раздражали ее, она чувствовала, что в такой обстановке ей тяжело будет сохранить величественную позу, которую она решила принять. Она скрестила руки на груди и отвернулась, не говоря ни слова. Откуда-то появился первый матрос – должно быть, он докладывал о своем прибытии главарю, капитану этого загадочного судна. Подойдя к Доне, он пригласил ее следовать за собой.
Все это выглядело довольно странно. Пираты представлялись ей совсем не такими. Она ожидала увидеть головорезов с серьгами в ушах и кинжалами за поясом, а перед ней были простые, добродушные парни, по-детски наивно восхищавшиеся ее красотой.
Да и корабль, если признаться честно, оказался не таким, как она ожидала. Не было ни грязи, ни вони, ни мусора – все сияло чистотой, краска была свежей и яркой, палубы надраены не хуже, чем на военном судне, а из носовой части, где, по-видимому, жили матросы, тянуло аппетитным запахом овощного супа. Они вошли в дверь с раскачивающимися створками, спустились по лестнице и остановились перед второй дверью. Матрос постучал. Спокойный голос пригласил их войти. Дона шагнула за порог и невольно зажмурилась: яркий свет, врывающийся в кормовые окна, заливал каюту, отражаясь от деревянных панелей на стенах. Дона в очередной раз испытала растерянность и недоумение: каюта ничем не напоминала мрачную нору, увешанную оружием и заваленную пустыми бутылками. Это была самая обычная комната: полированный стол, стулья, рисунки птиц на стенах – строгая и вместе с тем уютная обстановка, свидетельствующая о том, что человек, живущий здесь, вполне довольствуется самим собой. Проводник Доны вышел, тщательно прикрыв за собой дверь, и она смогла, наконец, разглядеть хозяина комнаты, который сидел за столом и что-то писал, не обращая на нее внимания. Она кинула на него робкий взгляд, но тут же одернула себя – ей, Доне Сент-Колам, никогда и никого не боявшейся, не пристало робеть перед каким-то пиратом. Да и вообще, что он себе позволяет? Почему он не обращает на нее внимания? В конце концов, это невежливо! Долго ей еще здесь стоять?.. Однако заговорить первой она все же не решалась. Ей вспомнился Годолфин с его выпученными глазами, бородавкой на носу и непрестанными заботами о здоровье дражайшей супруги. Интересно, что бы он сказал, увидев ее сейчас в этой каюте наедине со страшным французом?
Страшный француз тем временем продолжал писать, по-прежнему не замечая Дону, стоявшую в дверях. Она вдруг поняла, что делает его непохожим на прочих мужчин: на нем не было модного завитого парика. Он носил волосы так, как было принято несколько лет назад, и это ему необычайно шло, трудно было даже представить его с какой-то другой прической.
Однако чем же это он так увлечен? Пишет и пишет, не поднимая головы, как студент перед экзаменом, хотя мог бы, наверное, и оторваться на минутку.
Она потихоньку придвинулась к столу, пытаясь разглядеть, чем он занят, и обнаружила, что он вовсе не пишет, а рисует – быстрыми и точными штрихами зарисовывает цаплю, стоящую на отмели, ту самую цаплю, которую она видела десять минут назад.
Это было уже слишком – Дона буквально оторопела от удивления. Пират, занимающийся рисованием, – такого она не могла себе даже представить. Ее вдруг охватила досада. Почему он не ведет себя как полагается: не кричит, не чертыхается, не размахивает кинжалом, а сидит за столом и делает вид, что не замечает ее?
Неожиданно француз заговорил, по-прежнему не поднимая головы от рисунка. В голосе его слышался легкий иностранный акцент.
– Итак, что вы делали на берегу? Шпионили за моим кораблем?
Дона мгновенно вскипела – как он смеет обвинять ее в шпионстве?!
– Мне кажется, – проговорила она холодно и отчетливо, тем заносчивым тоном, каким иногда разговаривала со слугами, – это я должна спросить у вас, почему вы незаконно вторглись в мои владения.
Француз поднял голову и встал. Он был очень высок, гораздо выше, чем она предполагала. В его темных глазах мелькнул быстрый свет узнавания, он внимательно посмотрел на нее и улыбнулся чуть заметно, как будто про себя.
– Прошу извинить, – проговорил он. – Я не знал, что ко мне пожаловала сама хозяйка усадьбы.
Он подал ей стул. Она села, не говоря ни слова. Он уселся напротив, положил ногу на ногу, откинулся назад и принялся разглядывать ее все с тем же выражением узнавания и тайного удивления на лице.
– Это вы приказали доставить меня на корабль? – спросила она, чувствуя себя неловко под его пристальным взглядом и желая прервать затянувшуюся паузу.
– Да, – ответил он, – я велел задерживать всех, кто приблизится к ручью. До сих пор обходилось без происшествий. Вы оказались смелей, чем местные жители, и, как видите, поплатились за свою смелость. Надеюсь, мои люди не причинили вам вреда?
– Нет, – коротко ответила она.
– Чем же вы в таком случае недовольны?
– Я не привыкла, чтобы со мной так обращались, – ответила она, снова вскипая: ей почудилось, что в его голосе прозвучала насмешка.
– Да? – переспросил он. – И только-то?
От негодования у нее перехватило дыхание. Боже мой, какой наглец!
Похоже, ее ярость забавляла его – он сидел, откинувшись на стуле, и, покусывая кончик пера, с улыбкой наблюдал за ней.
– Что вы собираетесь со мной делать? – спросила она.
– Ну вот, наконец-то мы добрались до самого главного, – произнес он, откладывая перо в сторону. – Давайте посмотрим, что говорится на сей счет в пиратском своде законов.
Он открыл ящик стола, достал какую-то книгу и начал медленно и торжественно ее перелистывать.
– Так… пленники… поимка… допрос… содержание под стражей… – громко читал он. – Хм, все это, конечно, очень интересно, но относится, к сожалению, только к пленникам мужского пола. Я как-то совсем упустил из виду, что среди пленников могут попадаться и женщины. Непростительная оплошность!
Ей снова припомнился Годолфин и его предостерегающая фраза: "Не забывайте, что мы имеем дело с французом. Рано или поздно он обязательно совершит какую-нибудь подлость". Несмотря на все свое раздражение, она не удержалась от улыбки.
– Вот так-то лучше, – прервав ее размышления, произнес француз. – Злость вам не идет. Теперь вы больше похожи на себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Они залопотали что-то на своем тарабарском языке. Дона догадалась, что это бретонский: Годолфин, кажется, говорил, что после налета корабль всегда удирает в Бретань. Их идиотские ухмылки раздражали ее, она чувствовала, что в такой обстановке ей тяжело будет сохранить величественную позу, которую она решила принять. Она скрестила руки на груди и отвернулась, не говоря ни слова. Откуда-то появился первый матрос – должно быть, он докладывал о своем прибытии главарю, капитану этого загадочного судна. Подойдя к Доне, он пригласил ее следовать за собой.
Все это выглядело довольно странно. Пираты представлялись ей совсем не такими. Она ожидала увидеть головорезов с серьгами в ушах и кинжалами за поясом, а перед ней были простые, добродушные парни, по-детски наивно восхищавшиеся ее красотой.
Да и корабль, если признаться честно, оказался не таким, как она ожидала. Не было ни грязи, ни вони, ни мусора – все сияло чистотой, краска была свежей и яркой, палубы надраены не хуже, чем на военном судне, а из носовой части, где, по-видимому, жили матросы, тянуло аппетитным запахом овощного супа. Они вошли в дверь с раскачивающимися створками, спустились по лестнице и остановились перед второй дверью. Матрос постучал. Спокойный голос пригласил их войти. Дона шагнула за порог и невольно зажмурилась: яркий свет, врывающийся в кормовые окна, заливал каюту, отражаясь от деревянных панелей на стенах. Дона в очередной раз испытала растерянность и недоумение: каюта ничем не напоминала мрачную нору, увешанную оружием и заваленную пустыми бутылками. Это была самая обычная комната: полированный стол, стулья, рисунки птиц на стенах – строгая и вместе с тем уютная обстановка, свидетельствующая о том, что человек, живущий здесь, вполне довольствуется самим собой. Проводник Доны вышел, тщательно прикрыв за собой дверь, и она смогла, наконец, разглядеть хозяина комнаты, который сидел за столом и что-то писал, не обращая на нее внимания. Она кинула на него робкий взгляд, но тут же одернула себя – ей, Доне Сент-Колам, никогда и никого не боявшейся, не пристало робеть перед каким-то пиратом. Да и вообще, что он себе позволяет? Почему он не обращает на нее внимания? В конце концов, это невежливо! Долго ей еще здесь стоять?.. Однако заговорить первой она все же не решалась. Ей вспомнился Годолфин с его выпученными глазами, бородавкой на носу и непрестанными заботами о здоровье дражайшей супруги. Интересно, что бы он сказал, увидев ее сейчас в этой каюте наедине со страшным французом?
Страшный француз тем временем продолжал писать, по-прежнему не замечая Дону, стоявшую в дверях. Она вдруг поняла, что делает его непохожим на прочих мужчин: на нем не было модного завитого парика. Он носил волосы так, как было принято несколько лет назад, и это ему необычайно шло, трудно было даже представить его с какой-то другой прической.
Однако чем же это он так увлечен? Пишет и пишет, не поднимая головы, как студент перед экзаменом, хотя мог бы, наверное, и оторваться на минутку.
Она потихоньку придвинулась к столу, пытаясь разглядеть, чем он занят, и обнаружила, что он вовсе не пишет, а рисует – быстрыми и точными штрихами зарисовывает цаплю, стоящую на отмели, ту самую цаплю, которую она видела десять минут назад.
Это было уже слишком – Дона буквально оторопела от удивления. Пират, занимающийся рисованием, – такого она не могла себе даже представить. Ее вдруг охватила досада. Почему он не ведет себя как полагается: не кричит, не чертыхается, не размахивает кинжалом, а сидит за столом и делает вид, что не замечает ее?
Неожиданно француз заговорил, по-прежнему не поднимая головы от рисунка. В голосе его слышался легкий иностранный акцент.
– Итак, что вы делали на берегу? Шпионили за моим кораблем?
Дона мгновенно вскипела – как он смеет обвинять ее в шпионстве?!
– Мне кажется, – проговорила она холодно и отчетливо, тем заносчивым тоном, каким иногда разговаривала со слугами, – это я должна спросить у вас, почему вы незаконно вторглись в мои владения.
Француз поднял голову и встал. Он был очень высок, гораздо выше, чем она предполагала. В его темных глазах мелькнул быстрый свет узнавания, он внимательно посмотрел на нее и улыбнулся чуть заметно, как будто про себя.
– Прошу извинить, – проговорил он. – Я не знал, что ко мне пожаловала сама хозяйка усадьбы.
Он подал ей стул. Она села, не говоря ни слова. Он уселся напротив, положил ногу на ногу, откинулся назад и принялся разглядывать ее все с тем же выражением узнавания и тайного удивления на лице.
– Это вы приказали доставить меня на корабль? – спросила она, чувствуя себя неловко под его пристальным взглядом и желая прервать затянувшуюся паузу.
– Да, – ответил он, – я велел задерживать всех, кто приблизится к ручью. До сих пор обходилось без происшествий. Вы оказались смелей, чем местные жители, и, как видите, поплатились за свою смелость. Надеюсь, мои люди не причинили вам вреда?
– Нет, – коротко ответила она.
– Чем же вы в таком случае недовольны?
– Я не привыкла, чтобы со мной так обращались, – ответила она, снова вскипая: ей почудилось, что в его голосе прозвучала насмешка.
– Да? – переспросил он. – И только-то?
От негодования у нее перехватило дыхание. Боже мой, какой наглец!
Похоже, ее ярость забавляла его – он сидел, откинувшись на стуле, и, покусывая кончик пера, с улыбкой наблюдал за ней.
– Что вы собираетесь со мной делать? – спросила она.
– Ну вот, наконец-то мы добрались до самого главного, – произнес он, откладывая перо в сторону. – Давайте посмотрим, что говорится на сей счет в пиратском своде законов.
Он открыл ящик стола, достал какую-то книгу и начал медленно и торжественно ее перелистывать.
– Так… пленники… поимка… допрос… содержание под стражей… – громко читал он. – Хм, все это, конечно, очень интересно, но относится, к сожалению, только к пленникам мужского пола. Я как-то совсем упустил из виду, что среди пленников могут попадаться и женщины. Непростительная оплошность!
Ей снова припомнился Годолфин и его предостерегающая фраза: "Не забывайте, что мы имеем дело с французом. Рано или поздно он обязательно совершит какую-нибудь подлость". Несмотря на все свое раздражение, она не удержалась от улыбки.
– Вот так-то лучше, – прервав ее размышления, произнес француз. – Злость вам не идет. Теперь вы больше похожи на себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66