— Я совершенно уверена, что эти деньги спрятаны здесь, в доме. Но куда же, черт побери, эти скопидомы их засунули? Нет ли какого-нибудь способа узнать об этом?
— Не знаю... не знаю,— пробормотала Бенина, а в памяти ее всплыл восточный колдовской обряд, описанный Альмуденой.
— Если не в стене, то под плитами на кухне или в чулане могли эти сеньоры припрятать денежки, как будто надеялись попользоваться ими на том свете.
— Может быть, и так... Но скорей всего в стенах или крыше между стропилами...
— Думаю, ты права. Клад может находиться как внизу, так и наверху. Знаешь, когда я ступаю по половицам в коридорах и в столовой и весь дом сотрясается, будто вот-вот рухнет, мне слышится какой-то шум, вроде бы звякает металл о металл... Ты не замечала?
— Замечала, сеньора.
— А то попробуй хоть сейчас. Пройдись по спальне, топай посильней и послушаем...
Бенина прошлась по спальне, веря словам госпожи не меньше, чем та сама, и на самом деле... они услышали звон металла, какой могли производить, разумеется, лишь груды серебра и золота (золота было больше, чем серебра), схороненного под старыми досками. О этой надеждой обе уснули и во сне продолжали слышать: дзинь... дзинь...
Огромный дом потел, как живое существо, и из бесчисленных пор выскакивали унции, сентены и другие старинные монеты.
XXVII
Наутро Бенина, шагая с корзиной на руке по дороге на Камбронерас, с беспокойством думала о бредовых мыслях несчастного Альмудены, которые, чего доброго, доведут его до сумасшествия, если она не придумает, как удержать его в границах благоразумия. Миновав Толедские ворота, увидела Потешницу и еще какую-то нищенку с большеголовым ребенком. Подруга по приходу Сан-Себастьян рассказала ей, что живет теперь у Толедского моста, из-за того что в центре Мадрида жилье слишком дорого, а милостыни подают мало. А в лачуге у реки она получает приют за сущие гроши, к тому же дышит вольным воздухом, совершая ежедневные прогулки от реки до места и от места обратно к реке. Бенина спросила, не знает ли Потешница, где живет слепой марокканец, и та ответила, что видела, как он просил у фонтана за мостом, а где он живет, она не знает.
— Помогай вам бог, сеньора,— сказала Потешница, прощаясь.— Вы сегодня на место не идете? А я иду... хоть и мало мы там собираем, но я все же устроилась неплохо. Мне каждый день приносят кучу еды из дома сеньора банкира, который живет прямо напротив церковных ворот на улице Уэртас, так что я теперь питаюсь что твоя аббатиса, а какое удовольствие видеть, как вытягивается рыло Капралыпи, когда служанка сеньора банкира приносит мне целую кастрюлищу всякой снеди... В общем, этим и живу помаленьку, да кое-что и подают по мелочи, вот так, донья Бенина, назло всем богачкам. Прощайте, всего вам доброго, надеюсь, вы встретите вашего слепого в добром здравии... Храни вас бог.
На том они разошлись, и Бенина перед мостом свернула направо, на мощенную камнем дорогу, которая спускалась в предместье Камбронерас, расположенное в низине на левом берегу Мансанареса. Вышла она на небольшую площадь, с запада ограниченную невзрачным каменным домом, с юга огражденным перилами контрфорсом моста, а с двух других сторон — неровными откосами и песчаными насыпями, поросшими диким кустарником, чертополохом и чахлой травой. Место было живописное, открытое ветрам и, можно сказать, радовало глаз, потому что отсюда видны были зеленые берега реки, прачечные на берегу и разноцветное белье на площадках для просушки. На западе виднелись горы, а на том берегу Мансанареса — кладбища Сан-Исидро и Сан-Хусто, украшавшие пейзаж многочисленными куполами пантеонов и темной зеленью кипарисов... Грусть, навеваемая видом кладбищ, здесь не лишала их своеобразной прелести, они как бы представляли собой декорацию, добавленную человеком к созданной природой панораме.
Неторопливо спустившись на эспланаду, наша нищенка увидела двух ослов... какое там двух!— восемь, десять, а то и больше, все в кричаще алых ошейниках; неподалеку от них небольшими группами расположились цыгане, гревшиеся на солнце, которое поднялось уже довольно высоко, и в его ослепительных лучах яркими пятнами горели цветастые наряды людей и украшения на животных. Говор, шутки, смех и беготня. Парни гонялись за молодыми цыганками, те проворно убегали; одетые в лохмотья дети кувыркались в пыли, и лишь ослы держались степенно и важно среди всеобщего гама и суеты. Старые цыганки, смуглые до черноты, судачили, собравшись отдельной группой у большущего дома с галереей, похожего на коробку. Какие-то девушки стирали тряпье в луже, образовавшейся посередине эспланады у водоразборной колонки. У одних лица были темные, почти черные, и на них ярко выделялись крупные серьги; у других кожа была посветлей, и все они были стройные, грациозные, ловкие и бойкие на язык. Старушка поискала, нет ли среди цыган кого-нибудь знакомого, прошлась туда-сюда, и ей показалось, что одного из цыган она когда-то видела в больнице, куда он приходил встретить свою подругу, которую в тот день выписывали. Но подходить сразу не стала, потому что ее знакомый вел жаркий спор с товарищами о потертостях на крупе осла, и момент был неподходящий. Но вот подрались двое мальчишек, на одном из них были штаны с разорванными сверху донизу штанинами, из которых выглядывали черные ноги до самого бедра, у другого на голове было что-то вроде тюрбана, а на теле — один лишь мужской пиджак; цыган подошел разнять их, Бенина, пользуясь случаем, пришла ему на помощь и тут же спросила:
— Скажите, добрый человек, не видели ли вы здесь вчера или сегодня слепого мавра по имени Альмудена?
— Видел, сеньора, и говорил с ним,— ответил цыган, раздвинув в улыбке толстые мясистые губы и показывая два ряда идеально ровных белых зубов.— Повстречал его на мосту... Он сказал, что со вчерашнего дня живет в одном из домов Ульпиано... и что... не помню, что еще... Посторонитесь, добрая женщина, этот осел норовистый, как бы не лягнул...
Бенина отскочила, увидев вблизи задние ноги крупного осла, которого двое парней охаживали палками, как видно, с целью воспитания строптивого животного в цыганском духе, и направилась к тем домам, на которые ей указал белозубый цыган.
По направлению к Сеговийскому мосту от эспланады отходила не то дорога, не то кривая улица. По левую руку от нее стоял домина с галереей — гигантский улей, разделенный на дешевые клетушки, за которые брали всего шесть песет в месяц, а дальше шли глинобитные стены и надворные постройки некоей фермы, именовавшейся «усадьбой Вальдеморо». По правую руку в беспорядке лепились друг к другу обветшалые домишки с внутренними дворами, заржавелыми оконными решетками и грязно-белыми глинобитными стенами — трудно представить себе более жалкую и примитивную городскую или сельскую архитектуру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71