ГАЛЬДОС
Милосердие
Роман (исп.)
I
У храма святого Севастиана (вернее сказать, у приходской церкви), как и у некоторых людей,— два лица, два фасада, и оба привлекают к себе наш взор, хотя красивыми их не назовешь; одно из них обращено к нижним кварталам, лепящимся друг к другу вдоль улицы Каньисарес, другое — к торговому царству на площади Ангела. Вы, наверно, и сами заметили, что лица эти, при всей своей простоте, хороши в чисто мадридском вкусе: ведь архитектурные черты города как нельзя лучше выражают его характер. Над грубо сработанными южными дверями церкви стоит скособоченная фигура святого мученика в позе отнюдь не молитвенной, а скорее даже танцевальной. У простых и невысоких северных дверей, лишенных каких бы то ни было украшений, высится колокольня, о которой можно подумать, что она подбоченилась и собирается высказать всю правду в глаза площади Ангела. Перед каждым из двух фасадов есть небольшой, обнесенный ржавой решеткой двор, где в глиняных вазонах растут пышные кусты и радует глаз небольшой цветочный базар. Здесь, как нигде более, вы ощутите очарование, прелесть, или, если выражаться по-андалусски, приятность, исходящие, подобно тонкому аромату, от вещей простых и грубых, каким в нашем мире несть числа. Это двуликое здание с приткнувшейся к нему колокольней, с небольшим куполом часовни, где служат новены 1 с покоробленной крышей и потрескавшимися, крашенными охрой убогими стенами, с цветущими кустами во двориках, ржавой решеткой вокруг них и в верхнем просвете колокольни, кажется простым и аляповатым, как лубочная картинка со стишками или как песня слепца; и все же оно создает впечатление чего-то милого сердцу, приятно волнующего, одним словом — праздничного. Это такой уголок Мадрида, который мы должны бережно хранить как антикварную диковину, потому что карикатура в зодчестве — тоже искусство. Так будем же восхищаться храмом святого Севастиана. Как наследством от былых времен, забавным бесхитростным эстампом, и сохраним этот прелестный обломок старины.
1 Новены, или девятины,— служба, повторяющаяся девять дней подряд перед некоторыми католическими праздниками.
Южные двери пользуются привилегией называться главным входом, однако по будням прихожане не отдают им предпочтения. И утром, и вечером почти все ходят в церковь, словно через черный ход, через простые двери с северной стороны. Нет нужды считать верующих, входящих в храм божий через южные и северные врата, так как самым верным и непогрешимым признаком обилия прихожан служат нищие. У северного входа выстраивается более могучая и грозная когорта попрошаек, чем у южного, эти люди подстерегают милосердие подобно сборщикам налога у городских ворот, только они стерегут границу не мирских владений, а божьих и взимают умеренную дань с тех, кто несет туда для омовения свою нечистую совесть.
Те нищие, которые стоят на страже с северной стороны, располагаются во дворе, возле двух ворот, выходящих на улицы Пуэртас и Сан-Себастьян, причем стратегия дислокации такова, что ни один прихожанин не ускользнет от жаждущих подаяния, разве что проникнет в церковь через крышу. В холодные зимние дни дождь или стужа не дают бесстрашным воинам нищей армии развернуть свои ряды под открытым небом (хотя среди них есть и такие, которым комплекция позволяет устоять перед любой непогодой), и тогда они, сохраняя идеальный порядок, отступают и укрываются в узком проходе, ведущем внутрь церкви, где выстраиваются по обе его стороны. Нечего и говорить, благодаря такому искусному маневру ни одна христианская душа не проскользнет в церковь незамеченной, и пройти этот узкий коридор так же трудно, как знаменитые Фермопилы 1. На правом и левом флангах стоят не менее двух десятков доблестных бойцов: отважные старики, неукротимые старушонки, надоедливые слепцы, а в помощь им — дети как ударная наступательная сила (разумеется, все эти термины употребляются здесь применительно к искусству попрошайничанья), и все они стоят на своем боевом посту от зари до обеденного часа, ибо это войско тоже должно вовремя подкормиться, чтобы с новым пылом начать вечернюю кампанию. С наступлением темноты, если вечером нет новен, проповеди, молитв и душеспасительных бесед или вечернего поклонения Христу, войско рассыпается, каждый воин не спеша шествует к своему домашнему очагу. Мы еще проследуем за ними в их убежища, где они влачат выпавшее им на долю жалкое существование.
1 Фермопилы — горная долина в Греции, где в 480 г. до н. э. спартанцы во главе с Леонидом задержали многочисленное персидское войско.
В первую очередь, понаблюдаем, как они борются за эту коварную штуку — жизнь, побываем на грозном поле боя, где не увидим ни рек крови, ни боевых доспехов, зато там полно блох и других кровожадных мелких тварей.
Как-то холодным и ветреным мартовским утром, когда слова замерзали у губ, а летевшая в лицо прохожим пыль казалась размельченным ледяным крошевом, войско укрылось в проходе, и снаружи, у железных ворот, выходивших на улицу Сан-Себастьян, остался лишь один слепой старик но прозвищу Лощеный, у которого тело было, как видно, из бронзы, а в жилах текли либо спирт, либо ртуть, ибо только они могли не замерзнуть на таком холоду; старик же оставался по-прежнему крепким и бодрым, а щекам его могли бы позавидовать цветы, лежавшие на прилавке цветочной будки. Цветочница тоже спряталась поглубже под навес, забрав с собой горшки и букеты бессмертников, и принялась плести венки для умерших детей. Во дворе, именовавшемся «кладбищем святого Севастиана», как о том гласила надпись, выбитая на изразце над входом, не видно было ни души, лишь время от времени пробежит какая-нибудь женщина, прикрывая от ветра лицо молитвенником, или пройдет в ризницу кто-нибудь из священнослужителей в развевающейся сутане, полы которой трепещут, как крылья, и сам он похож вон на того взъерошенного черного ворона, вцепившегося когтями в черепицу на крыше, а та того и гляди сорвется и взлетит выше колокольни,, будто тоже принадлежит к царству пернатых.
Никто из проходивших через двор не обращал внимания па несчастного слепца, всем давно примелькалась фигура этого бесстрашного воина, стойко переносящего и снежный буран, и летний зной, всегда стоящего на боевом посту в дырявом плаще, с протянутой рукой; он и сейчас без устали повторял свои привычные жалобы, хоть слова его леденели, едва сорвавшись с губ. Ветер трепал седую бороду, она забивалась в нос, прилипала к щекам, мокрым от слез, исторгаемых из мертвых глаз ледяным ветром. Шел уже десятый час, а Лощеный не добыл еще ни гроша. Самый что ни на есть растре клятый день в этом году, да и год пока что ничего хорошего не принес с самого начала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Милосердие
Роман (исп.)
I
У храма святого Севастиана (вернее сказать, у приходской церкви), как и у некоторых людей,— два лица, два фасада, и оба привлекают к себе наш взор, хотя красивыми их не назовешь; одно из них обращено к нижним кварталам, лепящимся друг к другу вдоль улицы Каньисарес, другое — к торговому царству на площади Ангела. Вы, наверно, и сами заметили, что лица эти, при всей своей простоте, хороши в чисто мадридском вкусе: ведь архитектурные черты города как нельзя лучше выражают его характер. Над грубо сработанными южными дверями церкви стоит скособоченная фигура святого мученика в позе отнюдь не молитвенной, а скорее даже танцевальной. У простых и невысоких северных дверей, лишенных каких бы то ни было украшений, высится колокольня, о которой можно подумать, что она подбоченилась и собирается высказать всю правду в глаза площади Ангела. Перед каждым из двух фасадов есть небольшой, обнесенный ржавой решеткой двор, где в глиняных вазонах растут пышные кусты и радует глаз небольшой цветочный базар. Здесь, как нигде более, вы ощутите очарование, прелесть, или, если выражаться по-андалусски, приятность, исходящие, подобно тонкому аромату, от вещей простых и грубых, каким в нашем мире несть числа. Это двуликое здание с приткнувшейся к нему колокольней, с небольшим куполом часовни, где служат новены 1 с покоробленной крышей и потрескавшимися, крашенными охрой убогими стенами, с цветущими кустами во двориках, ржавой решеткой вокруг них и в верхнем просвете колокольни, кажется простым и аляповатым, как лубочная картинка со стишками или как песня слепца; и все же оно создает впечатление чего-то милого сердцу, приятно волнующего, одним словом — праздничного. Это такой уголок Мадрида, который мы должны бережно хранить как антикварную диковину, потому что карикатура в зодчестве — тоже искусство. Так будем же восхищаться храмом святого Севастиана. Как наследством от былых времен, забавным бесхитростным эстампом, и сохраним этот прелестный обломок старины.
1 Новены, или девятины,— служба, повторяющаяся девять дней подряд перед некоторыми католическими праздниками.
Южные двери пользуются привилегией называться главным входом, однако по будням прихожане не отдают им предпочтения. И утром, и вечером почти все ходят в церковь, словно через черный ход, через простые двери с северной стороны. Нет нужды считать верующих, входящих в храм божий через южные и северные врата, так как самым верным и непогрешимым признаком обилия прихожан служат нищие. У северного входа выстраивается более могучая и грозная когорта попрошаек, чем у южного, эти люди подстерегают милосердие подобно сборщикам налога у городских ворот, только они стерегут границу не мирских владений, а божьих и взимают умеренную дань с тех, кто несет туда для омовения свою нечистую совесть.
Те нищие, которые стоят на страже с северной стороны, располагаются во дворе, возле двух ворот, выходящих на улицы Пуэртас и Сан-Себастьян, причем стратегия дислокации такова, что ни один прихожанин не ускользнет от жаждущих подаяния, разве что проникнет в церковь через крышу. В холодные зимние дни дождь или стужа не дают бесстрашным воинам нищей армии развернуть свои ряды под открытым небом (хотя среди них есть и такие, которым комплекция позволяет устоять перед любой непогодой), и тогда они, сохраняя идеальный порядок, отступают и укрываются в узком проходе, ведущем внутрь церкви, где выстраиваются по обе его стороны. Нечего и говорить, благодаря такому искусному маневру ни одна христианская душа не проскользнет в церковь незамеченной, и пройти этот узкий коридор так же трудно, как знаменитые Фермопилы 1. На правом и левом флангах стоят не менее двух десятков доблестных бойцов: отважные старики, неукротимые старушонки, надоедливые слепцы, а в помощь им — дети как ударная наступательная сила (разумеется, все эти термины употребляются здесь применительно к искусству попрошайничанья), и все они стоят на своем боевом посту от зари до обеденного часа, ибо это войско тоже должно вовремя подкормиться, чтобы с новым пылом начать вечернюю кампанию. С наступлением темноты, если вечером нет новен, проповеди, молитв и душеспасительных бесед или вечернего поклонения Христу, войско рассыпается, каждый воин не спеша шествует к своему домашнему очагу. Мы еще проследуем за ними в их убежища, где они влачат выпавшее им на долю жалкое существование.
1 Фермопилы — горная долина в Греции, где в 480 г. до н. э. спартанцы во главе с Леонидом задержали многочисленное персидское войско.
В первую очередь, понаблюдаем, как они борются за эту коварную штуку — жизнь, побываем на грозном поле боя, где не увидим ни рек крови, ни боевых доспехов, зато там полно блох и других кровожадных мелких тварей.
Как-то холодным и ветреным мартовским утром, когда слова замерзали у губ, а летевшая в лицо прохожим пыль казалась размельченным ледяным крошевом, войско укрылось в проходе, и снаружи, у железных ворот, выходивших на улицу Сан-Себастьян, остался лишь один слепой старик но прозвищу Лощеный, у которого тело было, как видно, из бронзы, а в жилах текли либо спирт, либо ртуть, ибо только они могли не замерзнуть на таком холоду; старик же оставался по-прежнему крепким и бодрым, а щекам его могли бы позавидовать цветы, лежавшие на прилавке цветочной будки. Цветочница тоже спряталась поглубже под навес, забрав с собой горшки и букеты бессмертников, и принялась плести венки для умерших детей. Во дворе, именовавшемся «кладбищем святого Севастиана», как о том гласила надпись, выбитая на изразце над входом, не видно было ни души, лишь время от времени пробежит какая-нибудь женщина, прикрывая от ветра лицо молитвенником, или пройдет в ризницу кто-нибудь из священнослужителей в развевающейся сутане, полы которой трепещут, как крылья, и сам он похож вон на того взъерошенного черного ворона, вцепившегося когтями в черепицу на крыше, а та того и гляди сорвется и взлетит выше колокольни,, будто тоже принадлежит к царству пернатых.
Никто из проходивших через двор не обращал внимания па несчастного слепца, всем давно примелькалась фигура этого бесстрашного воина, стойко переносящего и снежный буран, и летний зной, всегда стоящего на боевом посту в дырявом плаще, с протянутой рукой; он и сейчас без устали повторял свои привычные жалобы, хоть слова его леденели, едва сорвавшись с губ. Ветер трепал седую бороду, она забивалась в нос, прилипала к щекам, мокрым от слез, исторгаемых из мертвых глаз ледяным ветром. Шел уже десятый час, а Лощеный не добыл еще ни гроша. Самый что ни на есть растре клятый день в этом году, да и год пока что ничего хорошего не принес с самого начала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71