Судить будут весь наш офис. — Холмс замолчал, а потом добавил:
— А если посмотреть на это дело несколько с другой стороны, то, может быть, и весь этот проклятый город.
* * *
Он стоял на пароме, и с правой стороны возвышался прекрасный в своем уродстве мост Куинсборо. Вдалеке, словно наполовину погруженный под воду кит, виднелся остров Велфэр. Там в тюрьме для несовершеннолетних ждал суда по обвинению в убийстве пятнадцатилетний мальчик по имени Дэнни Дипаче. Его не отправили в здание на Двенадцатой улице, потому что, по слухам, слишком многим удавалось бежать оттуда.
С Ист-Ривер дул прохладный ветерок, лаская шею, позволяя расслабиться после изнуряющей жары. Впереди в своем холодном величии показались ажурные пролеты моста Триборо. Он помнил, как строили этот мост, как шел к котловану на Сто двадцать пятой улице четырнадцатилетний мальчик, пробирающийся среди бетонных блоков, стальных опорных реек, свежераскопанной земли. То было лето 1934-го, и мальчику тогда мост представлялся вратами к сокровищам мира. Если ты сможешь перейти этот мост, думал он тогда, то сможешь выбраться из Гарлема. Этот мост имел особое значение в его жизни, и в тот День, стоя среди бульдозеров, с грохотом разрывающих землю вокруг него, он решил, что когда-нибудь обязательно покинет Гарлем — и больше никогда не вернется туда.
Он не знал, правда, как относится к району — ненавидит его или нет. Но отчетливо осознавал, что где-то существует другая жизнь, лучше, чем здесь. Поэтому он твердо решил оказаться в той, другой жизни. И одним из сокровищ своей жизни он считал Мэри О'Брайен.
С ней он познакомился позже, когда ему исполнилось семнадцать. Он родился в итальянской семье, и его дедушка — даже накануне войны с гитлеровской Германией и ее союзниками — считал Италию культурным лидером мира и провозгласил Муссолини спасителем итальянского народа. Поначалу Хэнк не мог поверить, что влюбился в ирландскую девушку. Разве родные не твердили ему, что все ирландцы — пьяницы? Разве друзья из уличного братства не говорили, что все ирландские девушки — распутницы? Разве итальянские и ирландские мальчишки не находились в состоянии войны с каждодневными уличными драками? Так как же он мог влюбиться в девушку, которая была ирландкой до корней своих рыжих волос?
Ей было пятнадцать, когда они познакомились. Тогда она не пользовалась помадой. Они встречались целый год, прежде чем она позволила ему поцеловать себя. У нее были чудесные губы. Он и до нее целовался с девушками, но только после поцелуя Мэри О'Брайен он познал сладость женских губ. И с того дня влюбился в нее без памяти.
Дедушка попытался разобраться в ситуации.
— Почему, — спросил он по-итальянски, — ты встречаешься с ирландкой?
— Потому что я люблю ее, дедушка, — с юношеским максимализмом отвечал Хэнк.
Любя ее, он открывал для себя все новые и новые достоинства Мэри — и любил ее еще сильнее. В конце концов она стала частью его планов. Когда он уедет из Гарлема, Мэри О'Брайен уедет с ним. Он возьмет ее на руки и унесет отсюда, она будет смеяться, и ее рыжие волосы будут развеваться на ветру.
В 1941 году японцы напали на Перл-Харбор. Хэнка, которому в то время исполнился двадцать один год и который учился на старшем курсе Нью-йоркского университета, сразу призвали в армию. В доме дедушки в честь него устроили вечеринку. И пока гости ели лазанью — коронное блюдо его матери — и пили красное вино, дедушка отвел его в сторону, положил ему на плечи свои узловатые руки и на корявом английском спросил:
— Ты станешь летать на аэроплане?
— Да, дедушка, — ответил он.
Старик кивнул. К шестидесяти восьми годам волосы деда стали белыми как снег. Карие глаза прятались за толстыми стеклами очков, что неудивительно для портного, который всю жизнь внимательно следил за своими стежками.
— Ты будешь бомбить Италию? — с грустью во взгляде поинтересовался он.
— Если придется, — честно ответил Хэнк. Старик снова кивнул и заглянул Хэнку в глаза:
— Они будут в тебя стрелять, Энрико?
— Да.
Его руки крепче сжали плечи Хэнка, и с большим трудом он произнес:
— Тогда ты выстрелишь в ответ, — и кивнул. — Ты выстрелишь в ответ, — повторил он и вновь кивнул, потом снял очки и потер глаза. — Саго mio, — пробормотал он, — будь осторожен. Возвращайся живым.
В тот вечер Хэнк отправился на свидание с Мэри, которой исполнилось уже девятнадцать, и она превратилась в женщину с великолепной фигурой. Они шли вдоль набережной Ист-Ривер, и огни моста отражались в темной воде. Он поцеловал ее:
— Ты будешь ждать меня, Мэри?
— Не знаю. Я еще слишком молода, Хэнк. А ты уезжаешь очень надолго. Не знаю.
— Дождись меня, Мэри. Дождись меня, — просил он. Никто из них его не дождался. Через год он получил письмо от Мэри. А шесть месяцев спустя умер дедушка. Его не отпустили на похороны. Он всегда сожалел, что белоголовый старик с подслеповатыми глазами и добрыми руками не успел познакомиться с Кэрин. Он интуитивно чувствовал, что эти двое образовали бы свой собственный союз, ничуть не похожий на зловещий союз Гитлера и Муссолини.
Паром подошел к доку. Капитан легко и грациозно причалил к берегу. С парома перекинули трап, Хэнк спустился по деревянному настилу и быстрым шагом направился к зданию, где содержали под стражей Дэнни Дипаче.
* * *
В кабинете, куда пришел Хэнк, постоянно звонил телефон. Человек, с которым он разговаривал, без конца отвечал на звонки. На его столе стояли три аппарата, они звонили с ужасающей частотой. Хэнку едва удавалось вставить несколько слов между треньканьем телефонов.
— Видите, что творится, — жаловался мистер Уолш. — Сплошные заморочки. Мы стараемся не отставать от мальчиков и девочек, вверенных нам судом по делам несовершеннолетних, но это все равно что копать песок во время прилива. У нас слишком большая нагрузка, мистер Белл. Слишком! Знаете, что бы мы хотели здесь сделать? Знаете, что бы мы могли здесь сделать, если бы у нас было достаточно персонала? — Он со страдальческим видом покачал головой и бросил испуганный взгляд на телефон.
— А чем вы конкретно занимаетесь, мистер Уолш? — спросил Хэнк.
— Мы стараемся выяснить, чем живут эти ребята. Мы копаем. Но сколько вы сможете откопать, если вам не хватает лопат?
— К вам раньше попадали члены какой-нибудь из этих двух банд, мистер Уолш?.
— Да.
— И что?
— Мы проводили тестирование. Мы всегда пытаемся определить, какие черты характера нашего подопечного влияют…
— Пытаетесь? — переспросил Хэнк.
— Да, пытаемся. Но не всегда добиваемся успеха. Господи, мистер Белл, мы же просто завалены… Зазвонил телефон. Уолш снял трубку.
— Алло. Да, это мистер Уолш. Кто? А, привет, как дела? — Он замолчал. — Да, у меня есть отчет по нему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
— А если посмотреть на это дело несколько с другой стороны, то, может быть, и весь этот проклятый город.
* * *
Он стоял на пароме, и с правой стороны возвышался прекрасный в своем уродстве мост Куинсборо. Вдалеке, словно наполовину погруженный под воду кит, виднелся остров Велфэр. Там в тюрьме для несовершеннолетних ждал суда по обвинению в убийстве пятнадцатилетний мальчик по имени Дэнни Дипаче. Его не отправили в здание на Двенадцатой улице, потому что, по слухам, слишком многим удавалось бежать оттуда.
С Ист-Ривер дул прохладный ветерок, лаская шею, позволяя расслабиться после изнуряющей жары. Впереди в своем холодном величии показались ажурные пролеты моста Триборо. Он помнил, как строили этот мост, как шел к котловану на Сто двадцать пятой улице четырнадцатилетний мальчик, пробирающийся среди бетонных блоков, стальных опорных реек, свежераскопанной земли. То было лето 1934-го, и мальчику тогда мост представлялся вратами к сокровищам мира. Если ты сможешь перейти этот мост, думал он тогда, то сможешь выбраться из Гарлема. Этот мост имел особое значение в его жизни, и в тот День, стоя среди бульдозеров, с грохотом разрывающих землю вокруг него, он решил, что когда-нибудь обязательно покинет Гарлем — и больше никогда не вернется туда.
Он не знал, правда, как относится к району — ненавидит его или нет. Но отчетливо осознавал, что где-то существует другая жизнь, лучше, чем здесь. Поэтому он твердо решил оказаться в той, другой жизни. И одним из сокровищ своей жизни он считал Мэри О'Брайен.
С ней он познакомился позже, когда ему исполнилось семнадцать. Он родился в итальянской семье, и его дедушка — даже накануне войны с гитлеровской Германией и ее союзниками — считал Италию культурным лидером мира и провозгласил Муссолини спасителем итальянского народа. Поначалу Хэнк не мог поверить, что влюбился в ирландскую девушку. Разве родные не твердили ему, что все ирландцы — пьяницы? Разве друзья из уличного братства не говорили, что все ирландские девушки — распутницы? Разве итальянские и ирландские мальчишки не находились в состоянии войны с каждодневными уличными драками? Так как же он мог влюбиться в девушку, которая была ирландкой до корней своих рыжих волос?
Ей было пятнадцать, когда они познакомились. Тогда она не пользовалась помадой. Они встречались целый год, прежде чем она позволила ему поцеловать себя. У нее были чудесные губы. Он и до нее целовался с девушками, но только после поцелуя Мэри О'Брайен он познал сладость женских губ. И с того дня влюбился в нее без памяти.
Дедушка попытался разобраться в ситуации.
— Почему, — спросил он по-итальянски, — ты встречаешься с ирландкой?
— Потому что я люблю ее, дедушка, — с юношеским максимализмом отвечал Хэнк.
Любя ее, он открывал для себя все новые и новые достоинства Мэри — и любил ее еще сильнее. В конце концов она стала частью его планов. Когда он уедет из Гарлема, Мэри О'Брайен уедет с ним. Он возьмет ее на руки и унесет отсюда, она будет смеяться, и ее рыжие волосы будут развеваться на ветру.
В 1941 году японцы напали на Перл-Харбор. Хэнка, которому в то время исполнился двадцать один год и который учился на старшем курсе Нью-йоркского университета, сразу призвали в армию. В доме дедушки в честь него устроили вечеринку. И пока гости ели лазанью — коронное блюдо его матери — и пили красное вино, дедушка отвел его в сторону, положил ему на плечи свои узловатые руки и на корявом английском спросил:
— Ты станешь летать на аэроплане?
— Да, дедушка, — ответил он.
Старик кивнул. К шестидесяти восьми годам волосы деда стали белыми как снег. Карие глаза прятались за толстыми стеклами очков, что неудивительно для портного, который всю жизнь внимательно следил за своими стежками.
— Ты будешь бомбить Италию? — с грустью во взгляде поинтересовался он.
— Если придется, — честно ответил Хэнк. Старик снова кивнул и заглянул Хэнку в глаза:
— Они будут в тебя стрелять, Энрико?
— Да.
Его руки крепче сжали плечи Хэнка, и с большим трудом он произнес:
— Тогда ты выстрелишь в ответ, — и кивнул. — Ты выстрелишь в ответ, — повторил он и вновь кивнул, потом снял очки и потер глаза. — Саго mio, — пробормотал он, — будь осторожен. Возвращайся живым.
В тот вечер Хэнк отправился на свидание с Мэри, которой исполнилось уже девятнадцать, и она превратилась в женщину с великолепной фигурой. Они шли вдоль набережной Ист-Ривер, и огни моста отражались в темной воде. Он поцеловал ее:
— Ты будешь ждать меня, Мэри?
— Не знаю. Я еще слишком молода, Хэнк. А ты уезжаешь очень надолго. Не знаю.
— Дождись меня, Мэри. Дождись меня, — просил он. Никто из них его не дождался. Через год он получил письмо от Мэри. А шесть месяцев спустя умер дедушка. Его не отпустили на похороны. Он всегда сожалел, что белоголовый старик с подслеповатыми глазами и добрыми руками не успел познакомиться с Кэрин. Он интуитивно чувствовал, что эти двое образовали бы свой собственный союз, ничуть не похожий на зловещий союз Гитлера и Муссолини.
Паром подошел к доку. Капитан легко и грациозно причалил к берегу. С парома перекинули трап, Хэнк спустился по деревянному настилу и быстрым шагом направился к зданию, где содержали под стражей Дэнни Дипаче.
* * *
В кабинете, куда пришел Хэнк, постоянно звонил телефон. Человек, с которым он разговаривал, без конца отвечал на звонки. На его столе стояли три аппарата, они звонили с ужасающей частотой. Хэнку едва удавалось вставить несколько слов между треньканьем телефонов.
— Видите, что творится, — жаловался мистер Уолш. — Сплошные заморочки. Мы стараемся не отставать от мальчиков и девочек, вверенных нам судом по делам несовершеннолетних, но это все равно что копать песок во время прилива. У нас слишком большая нагрузка, мистер Белл. Слишком! Знаете, что бы мы хотели здесь сделать? Знаете, что бы мы могли здесь сделать, если бы у нас было достаточно персонала? — Он со страдальческим видом покачал головой и бросил испуганный взгляд на телефон.
— А чем вы конкретно занимаетесь, мистер Уолш? — спросил Хэнк.
— Мы стараемся выяснить, чем живут эти ребята. Мы копаем. Но сколько вы сможете откопать, если вам не хватает лопат?
— К вам раньше попадали члены какой-нибудь из этих двух банд, мистер Уолш?.
— Да.
— И что?
— Мы проводили тестирование. Мы всегда пытаемся определить, какие черты характера нашего подопечного влияют…
— Пытаетесь? — переспросил Хэнк.
— Да, пытаемся. Но не всегда добиваемся успеха. Господи, мистер Белл, мы же просто завалены… Зазвонил телефон. Уолш снял трубку.
— Алло. Да, это мистер Уолш. Кто? А, привет, как дела? — Он замолчал. — Да, у меня есть отчет по нему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66