– Вот еще, на небе, – неожиданно фыркнула Альма. – Что вы думаете, такая уж я христианка?
Дипломат встал – ему пора было возвращаться. Альма поблагодарила его за нанесенный нам визит. «То есть как?
– удивился он по-болгарски. – Я не наносил Вам визита, я просто вас привез… Ей – да, может быть…»
Наконец начался осмотр. Я показывал, где у меня гнездится болезнь, воспользовавшись позвоночником дипломата, который все еще не ушел. Ногой я шевелил еле-еле.
– Милый! – повторила она. – За что? За что?
12.
Мои вещи отнесли в одну из комнат верхнего этажа и, пока Альма готовила мне ужин, я решил осмотреть свое будущее обиталище. Дипломат спросил, не рано ли ужинать
– было только полшестого; но в это время с Альмой заговорил кто-то из больных, так что ответа он не получил. Тогда я не придал значения этому эпизоду, но оказалось, что он врезался мне в память. И теперь я абсолютно уверен
– Альма прекрасно слышала вопрос моего спутника.
(Что ведомо мне о тех книгах, где каждое слово – гул колокола, совершенство гармонии и совершенство мудрости? Ничего. Я их никогда не видел, даже причины, по которым я решил, будто они есть, мне неясны. Что же, мне разве приснились несколько убийственных для невежества человеческого фраз, подобных этой: «Он спросил и не получил ответа»? Разве можно заполнить образами Альмы и дипломата серо-черное пространство бездны, мгновенно разверзающейся в тех шести словах? Разумеется, нет; вопрос мелочный, оригинал бесконечно превосходит подобие, но и последнее, как-никак, существует. «Тебе сорок пять лет, азбука питания пока не пробудила твоего интереса, даже „А“ ты еще не научился произносить. Вот первый урок: не пропадет л и втуне нужное для него усилие? Ведь тогда ты ни на йоту не продвинешься дальше».)
Деревянная лестница ведет на второй этаж, в маленьком вестибюле – стол, заваленный дешевыми журналами. Одна из дверей выходит на терраску, другая – в длинный коридор, по обе его стороны – комнаты. Моя просторна, в ней две кровати, одна из которых пустовала до конца. (Больных здесь никогда не селят по двое или трое в комнату. Двадцать восемь комнат в доме Альмы, и число пациентов никогда, ни при каких обстоятельствах не превышает этой цифры.) Еще в свободных от кроватей углах были стол и четыре стула, шкаф и рукомойник. Из комнаты можно выйти на большую веранду, заставленную складными шезлонгами. Окошки мансарды сразу над нашим этажом как бы с интересом следили за всем происходящим на веранде. А я, облокотившись на балюстраду, мог наблюдать за движением на судоходном канале. В отличие от соседских участков, лужайка между домом Альмы и берегом казалась несколько заброшенной. Она заросла бурьяном и кустарником, беспорядочной свитой окружавшим солидные старые дубы. Земля принадлежала Альме, но та, похоже, вовсе не горела желанием ухаживать за ней. Здесь мы рвали нужную нам крапиву. Состояние участка вызывало некоторое недоумение, поскольку в домике у причала (также принадлежавшем Альме) обитал садовник по имени Берти. Я так ни разу и не увидел его с лопатой или секатором. Главную его заботу составляли две лодки: вытащив их на берег, он целыми днями возился с ними. Но и лодками тоже никто не пользовался.
13.
– Альма готова, – сказал по-французски Питер с порога своей комнаты. – Прошу вниз…
– Вы знаете французский? Как хорошо, вы не могли бы, если понадобится…
– Не беспокойтесь, я конечно же, помогу. Меня зовут Питер, я датчанин.
– А меня… Петр, – удивленно отозвался болгарин. Питер чуть заметно улыбнулся: да, ему все известно
– Болгария, Пе… тер, артрит, сустав, статья.
Как только они спустились, он пригласил новенького за свой столик: «Есть свободное место, если хотите, оно может стать вашим. Ох, простите». Петр продолжал стоять – сустав не сгибался.
– Мне бы хотелось вас предупредить, – промолвил Питер. Он выждал, пока Петр пробовал овощи – как бы смирившись, однако с определенным интересом, и продолжил: – Это ваша последняя порция, с завтрашнего дня вы приступаете к голоданию. Здесь все либо уже голодали, либо голодают сейчас. К тому же, это не означает, что вам совсем перестанут давать есть.
Петр отодвинул тарелку.
В таком случае, приступаю к голоданию немедленно, неохота терять время.
– А вы решительный, – засмеялся датчанин. – Имейте в виду, с решительностью тоже не следует перебарщивать.
Он быстро поднялся – может быть, чтобы показать, что какой-то там ужин не заслуживает более долгого обсуждения, – и пригласил своего визави на кухню. Там они осмотрели плиты, кастрюли для варки картофеля, соковыжималки, терки для фруктов и овощей.
– Механизация Альме не по душе, – сообщил Питер.
– Кухня неплохо оборудована, тем не менее большинство операций производится вручную. Она убеждена, что прошедшее через руки человека – а особенно через твои собственные руки – обладает большей целительной силой.
– Вот уж даже в голову не приходило… Я анатом, но…
– С вашей профессией вам легче, чем другим, представить себе, какой нежной силой мы можем преисполнить свою пищу. По утрам, еще до завтрака, мы все собираемся здесь, чтобы поработать. – Питер кивнул в сторону большого кухонного стола: – Приходите завтра и вы.
Он помолчал несколько секунд, увидев, что болгарин смотрит на него со сдержанным, еле уловимым укором, а потом добавил:
– Это конечно, необязательно. Однако Альма тогда видит, как ведут себя пациенты, оценивает каждого, хотя не произносит ни слова, которое могло бы их задеть. Если вы к нам не присоединитесь, внешне отношение к вам не изменится…
Так беседуя, они снова поднялись наверх. Здесь Питер распахнул дверь помещения, где ставили клизмы: унитаз, раковина, медицинская кушетка.
– Когда проснетесь, приходите первым делом сюда. Лягте вот так… Ежеутренне…
Датчанин с самым невозмутимым видом лег лицом к стене и объяснил, что все необходимое сделает толстуха по имени Тура. После этого следует отправиться в ванную.
– Она как раз напротив вашей комнаты.
При выходе Питер указал на скамью в коридоре: на ней сидят пациенты и ждут очереди сначала на процедуру, потом в ванную. Все идет очень быстро. «Секретарь Альмы – ее можно назвать также ассистентом, это все равно – выкупает вас между семью и восемью утра».
– Да что вы? изумился болгарин.
14.
Постепенно я обратил внимание, что Питер каждого новичка знакомит с жизнью дома точно так же, как познакомил меня. Кстати, он не был обязан делать это – обязанности здесь были только у Альмы (она сама их на себя взвалила), у Пи^, Туры, в какой-то степени у Берти, позже и у Рене.
15.
Вернувшись к себе, я прилег, а когда пробило девять, решил спуститься в холл. Ничего интересного. Несколько человек, среди которых и Питер, смотрели телевизор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59