– спросил он дочерей.
– Хорошо, батюшка, – ответили они нежными ангельскими голосами.
– Здоровы ли?
– Здоровы, батюшка, а как ты сам?
– Тоже здоров, – ответил он.
– Отец Константин, нам нужно поговорить, – безо всякой юродивой дурашливости сказал я, когда надоело слушать все их дежурные банальности.
Священник смутился, посмотрел на меня добрыми, слезящимися глазами. Он почему-то все время смущался, то ли из-за склада характера, то ли щекотливости ситуации.
– Говори, божий человек.
– Нам нужно говорить с глазу на глаз.
– Неужто матушка тебе помеха, у меня от нее секретов нет.
– Зато у меня есть!
Попадья побледнела и умоляюще заглянула мне в глаза. Я понимал, чего она боится, и поспешил успокоить:
– У нас разговор будет о божественном, женщинам это слушать не интересно.
– Ну, раз ты хочешь, – согласился поп, – давай поговорим.
Попадья с дочками неохотно вышли из избы.
– Батюшка, – начал я, – мне не нравится, то, что мы здесь делаем. Какой-то сумасшедший придумал глупость, а вы все ему поверили. Я еще понимаю простых крестьян, они всякому чуду верят, но тебе священнику это не к лицу. Спаситель у нас один и не гоже ждать другого, Это не просто ересь, но и богохульство.
Старик испугался и замахал на меня руками:
– Как ты можешь такое говорить, нам не дано знать божий промысел!
– Вот именно, а вы хотите заставить меня устроить здесь блуд и разврат! Видано ли дело, священнику принуждать паству к греховной любви!
Отец Константин ответил не сразу, но когда заговорил, голос его потерял былую мягкость и нерешительность. Он как-то ни то что бы приосанился, нет, он стал значительным и властным.
– Не тебе человеку, читать то, что скрыто за семью печатями! Здесь было чудо и ты тому свидетель! Молись, чтобы Господь укрепил дух твой и чресла твои, и сделал достойным великой благодати. Ты не блаженный, а лишь сосуд блаженного! Делай то, что тебе предначертано и не гневи Господа!
Я хотел возразить, но понял, что он просто безумен. Спорить или что-то ему доказывать было совершенно бессмысленно. Что делать, и священники сходят с ума.
– Ладно, спорить я с тобой не буду, но хочу, что бы все это проходило в твоей избе, – твердо сказал я. – Иначе вообще ничего не будет, а я на тебя нашлю проклятие! И еще хочу, чтобы убрали мужиков с вилами, мне они мешают!
– Не моя это воля, а Всевышнего и я от нее не отступлю. Господь со мной говорил и учил, как он повелел я лишь все в точности исполняю. Не тебя они стерегут, а невест от демонов защищают. А место где будешь исполнять свой подвиг выбирать тебе, на это твоя воля, а мне с того только великий почет. Блажен тот, в чьей горнице произойдет великое чудо зачатие Спасителя, – договорил он своим прежним мягким голосом и прослезился от умиления. – Оставайся здесь, я тебе в этом препятствовать не стану. Главное старайся лучше выполнить пророчество блаженного Федора. Знаю непомерно труден сей подвиг, сам такое когда-то с матушкой испытал, не приведи Господь вспомнить!
Я стоял, смотрел и молчал. Больше говорить нам с ним было не о чем. Я добился минимума уступок и окончательно уяснил, что батюшка просто сбрендил.
Удивительное дело, как часто сумасшедшие увлекают своими бредовыми идеями вполне нормальных людей. Причем те своим трудом, а то и жизнями еще и умудряются возводить их в ранг великих! Вот этот поп, с первого взгляда видно, что он невменяемый, а ведь умудрился заморочить целое село!
– Ладно, батюшка, иди себе с Богом, поживи у кого-нибудь из прихожан, – небрежно разваливаясь на лавке, распорядился я, – а жену и дочерей пришли, они мне пригодятся.
Отец Константин поспешно вышел, и почти сразу же в избу вбежали поповны.
– Остаешься здесь? – первым делом спросила Дарья.
– Да, остаюсь, зовите девушек, посмотрю, что у вас получится!
Девушки вошли и смущенно столпились в дверях. По случаю важного события одеты они были в лучшее семейное платье. На радость русских мужчин мода у нас не менялась почти тысячу лет, так что гардероб накапливался поколениями, и почти у всех была для торжественных случаев припасена хорошая одежда.
Чувствовалось, что гостьям смотреть на меня неловко, и они, вразнобой поздоровавшись, демонстративно общались только между собой: встали кружком и, не глядя на меня, шушукались и пересмеивались. Я, как, положено ответив на приветствие, присел на лавку и затаился.
Теперь дело было за поповнами. Дарья позвала гостей в закрытую от меня печью часть избы. Девчонки гурьбой бросились туда и, как только спрятались за печь, тотчас осмелели. Теперь оттуда слышался такой заливистый смех и я, грешным делом, пожалел, что поддался панике и отказался от своей многотрудной, но в чем – то приятной миссии. Может быть, все-таки стоило бы потрудиться хотя бы ради отечественной демографии...
Однако мечты так и остались мечтами. Суровая правда жизни перепутала все обстоятельства. С шумом хлопнув дверью, в поповскую избу, как к себе домой, вошли два крепких мужика, одетые в богатые кафтаны. Один был наряжен в красный, другой в желтый, и оба при оружии. Естественно, что у меня екнуло сердце. Я-то был наг и почти бос и не подготовлен к такой неожиданной встрече.
Со света в слабо освещенном помещении они видели плохо, потому остались у порога, осматриваясь по сторонам, Девичник за печкой разом затих и затаился. Я же встал навстречу, уже прикидывая, чем им можно противостоять. Мужики, между тем, продолжали стоять на месте, не выказывая никакой агрессии, крутили головами. Как нетрудно было догадаться, они надеялись увидеть здесь сцену свального греха.
– Вам что здесь нужно? – спросил я, выходя им навстречу.
– Ты, что ли тот самый юродивый? – спросил тот, что был в красном кафтане.
– Ну, я? А в чем дело?
– Барыня тебя к себе требует, – сказал он, продолжая зыркать глазами по углам. – Собирайся скорее!
– Что за барыня и что ей от меня нужно? – спросил я, не трогаясь с места.
– Барыня, здешняя госпожа, – ответил за товарища второй, – сама Мария Алексеевна!
Ни о какой Марии Алексеевне я не ведал ни сном, ни духом, потому ответил так, как положено юродивому:
– Если у нее ко мне дело, то пусть сама придет. Да не просто, а боса! А я не холоп, что бы выполнять ее приказы.
От такого дерзкого ответа мужики просто онемели, не понимая, как кто-то может отказывать их госпоже. Постояв, они переглянулись, явно не зная, что говорить дальше, потом тот, что был в красном кафтане, откашлялся и, поменяв тон с приказного, на ласковый, попросил:
– Давай выйдем во двор, там и поговорим.
– О чем мне с вами разговаривать? Я вас сюда не звал, вошли вы без спроса, как положено не поклонились, так что и разговора у нас с вами не будет. Так и передайте вашей Марии Алексеевне.
Какое-то время они молча переглядывались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
– Хорошо, батюшка, – ответили они нежными ангельскими голосами.
– Здоровы ли?
– Здоровы, батюшка, а как ты сам?
– Тоже здоров, – ответил он.
– Отец Константин, нам нужно поговорить, – безо всякой юродивой дурашливости сказал я, когда надоело слушать все их дежурные банальности.
Священник смутился, посмотрел на меня добрыми, слезящимися глазами. Он почему-то все время смущался, то ли из-за склада характера, то ли щекотливости ситуации.
– Говори, божий человек.
– Нам нужно говорить с глазу на глаз.
– Неужто матушка тебе помеха, у меня от нее секретов нет.
– Зато у меня есть!
Попадья побледнела и умоляюще заглянула мне в глаза. Я понимал, чего она боится, и поспешил успокоить:
– У нас разговор будет о божественном, женщинам это слушать не интересно.
– Ну, раз ты хочешь, – согласился поп, – давай поговорим.
Попадья с дочками неохотно вышли из избы.
– Батюшка, – начал я, – мне не нравится, то, что мы здесь делаем. Какой-то сумасшедший придумал глупость, а вы все ему поверили. Я еще понимаю простых крестьян, они всякому чуду верят, но тебе священнику это не к лицу. Спаситель у нас один и не гоже ждать другого, Это не просто ересь, но и богохульство.
Старик испугался и замахал на меня руками:
– Как ты можешь такое говорить, нам не дано знать божий промысел!
– Вот именно, а вы хотите заставить меня устроить здесь блуд и разврат! Видано ли дело, священнику принуждать паству к греховной любви!
Отец Константин ответил не сразу, но когда заговорил, голос его потерял былую мягкость и нерешительность. Он как-то ни то что бы приосанился, нет, он стал значительным и властным.
– Не тебе человеку, читать то, что скрыто за семью печатями! Здесь было чудо и ты тому свидетель! Молись, чтобы Господь укрепил дух твой и чресла твои, и сделал достойным великой благодати. Ты не блаженный, а лишь сосуд блаженного! Делай то, что тебе предначертано и не гневи Господа!
Я хотел возразить, но понял, что он просто безумен. Спорить или что-то ему доказывать было совершенно бессмысленно. Что делать, и священники сходят с ума.
– Ладно, спорить я с тобой не буду, но хочу, что бы все это проходило в твоей избе, – твердо сказал я. – Иначе вообще ничего не будет, а я на тебя нашлю проклятие! И еще хочу, чтобы убрали мужиков с вилами, мне они мешают!
– Не моя это воля, а Всевышнего и я от нее не отступлю. Господь со мной говорил и учил, как он повелел я лишь все в точности исполняю. Не тебя они стерегут, а невест от демонов защищают. А место где будешь исполнять свой подвиг выбирать тебе, на это твоя воля, а мне с того только великий почет. Блажен тот, в чьей горнице произойдет великое чудо зачатие Спасителя, – договорил он своим прежним мягким голосом и прослезился от умиления. – Оставайся здесь, я тебе в этом препятствовать не стану. Главное старайся лучше выполнить пророчество блаженного Федора. Знаю непомерно труден сей подвиг, сам такое когда-то с матушкой испытал, не приведи Господь вспомнить!
Я стоял, смотрел и молчал. Больше говорить нам с ним было не о чем. Я добился минимума уступок и окончательно уяснил, что батюшка просто сбрендил.
Удивительное дело, как часто сумасшедшие увлекают своими бредовыми идеями вполне нормальных людей. Причем те своим трудом, а то и жизнями еще и умудряются возводить их в ранг великих! Вот этот поп, с первого взгляда видно, что он невменяемый, а ведь умудрился заморочить целое село!
– Ладно, батюшка, иди себе с Богом, поживи у кого-нибудь из прихожан, – небрежно разваливаясь на лавке, распорядился я, – а жену и дочерей пришли, они мне пригодятся.
Отец Константин поспешно вышел, и почти сразу же в избу вбежали поповны.
– Остаешься здесь? – первым делом спросила Дарья.
– Да, остаюсь, зовите девушек, посмотрю, что у вас получится!
Девушки вошли и смущенно столпились в дверях. По случаю важного события одеты они были в лучшее семейное платье. На радость русских мужчин мода у нас не менялась почти тысячу лет, так что гардероб накапливался поколениями, и почти у всех была для торжественных случаев припасена хорошая одежда.
Чувствовалось, что гостьям смотреть на меня неловко, и они, вразнобой поздоровавшись, демонстративно общались только между собой: встали кружком и, не глядя на меня, шушукались и пересмеивались. Я, как, положено ответив на приветствие, присел на лавку и затаился.
Теперь дело было за поповнами. Дарья позвала гостей в закрытую от меня печью часть избы. Девчонки гурьбой бросились туда и, как только спрятались за печь, тотчас осмелели. Теперь оттуда слышался такой заливистый смех и я, грешным делом, пожалел, что поддался панике и отказался от своей многотрудной, но в чем – то приятной миссии. Может быть, все-таки стоило бы потрудиться хотя бы ради отечественной демографии...
Однако мечты так и остались мечтами. Суровая правда жизни перепутала все обстоятельства. С шумом хлопнув дверью, в поповскую избу, как к себе домой, вошли два крепких мужика, одетые в богатые кафтаны. Один был наряжен в красный, другой в желтый, и оба при оружии. Естественно, что у меня екнуло сердце. Я-то был наг и почти бос и не подготовлен к такой неожиданной встрече.
Со света в слабо освещенном помещении они видели плохо, потому остались у порога, осматриваясь по сторонам, Девичник за печкой разом затих и затаился. Я же встал навстречу, уже прикидывая, чем им можно противостоять. Мужики, между тем, продолжали стоять на месте, не выказывая никакой агрессии, крутили головами. Как нетрудно было догадаться, они надеялись увидеть здесь сцену свального греха.
– Вам что здесь нужно? – спросил я, выходя им навстречу.
– Ты, что ли тот самый юродивый? – спросил тот, что был в красном кафтане.
– Ну, я? А в чем дело?
– Барыня тебя к себе требует, – сказал он, продолжая зыркать глазами по углам. – Собирайся скорее!
– Что за барыня и что ей от меня нужно? – спросил я, не трогаясь с места.
– Барыня, здешняя госпожа, – ответил за товарища второй, – сама Мария Алексеевна!
Ни о какой Марии Алексеевне я не ведал ни сном, ни духом, потому ответил так, как положено юродивому:
– Если у нее ко мне дело, то пусть сама придет. Да не просто, а боса! А я не холоп, что бы выполнять ее приказы.
От такого дерзкого ответа мужики просто онемели, не понимая, как кто-то может отказывать их госпоже. Постояв, они переглянулись, явно не зная, что говорить дальше, потом тот, что был в красном кафтане, откашлялся и, поменяв тон с приказного, на ласковый, попросил:
– Давай выйдем во двор, там и поговорим.
– О чем мне с вами разговаривать? Я вас сюда не звал, вошли вы без спроса, как положено не поклонились, так что и разговора у нас с вами не будет. Так и передайте вашей Марии Алексеевне.
Какое-то время они молча переглядывались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79