Это стандартный пункт всех контрактов Орфея. Именно Орфей дал Наставникам их социальное влияние.
Фаэтон открыл было рот, чтобы возразить. Софотеки, бесконечно мудрые софотеки не позволят ему просто так умереть!
Но, подумав, промолчал. Он и так знал, что может подсказать софотекам их логика. Не Фаэтон изобрел систему ноуменальной записи. Ее изобрел Орфей. Поэтому она принадлежит только Орфею, а он может распоряжаться своей собственностью так, как посчитает нужным, в миролюбивых целях, не нарушая закон. Его нельзя заставить силой. Он не станет предоставлять услуги, или свою собственность, или дело своей жизни кому-то, с кем не желает иметь дела.
Фаэтон добровольно подписал контракт.
– Так что с этого момента ты больше не бессмертный.
Фаэтона начала обволакивать пелена ужаса.
– Но ведь Наставники еще не отправили свое официальное постановление…
– Неважно. Мономаркос, твой поверенный, подписал от твоего имени признание вины, разве ты не помнишь? Ты сам отказался от права на апелляцию. Больше не будет слушаний дела. Сегодняшняя встреча – всего лишь уведомление.
– Если они рассчитывают, что я просто лягу и умру, они здорово ошибаются!
– Именно этого они и ожидают. И они не ошибаются.
– Некоторым людям удается пережить изгнание.
– Возможно… в романах. Даже Ландквиста сослали всего лишь на шестьсот лет. Твое же изгнание – пожизненное. Ты можешь, конечно, воспользоваться наномашинами в клетках твоего организма, они будут заживлять раны и возвращать молодость. Но они черпают энергию от изотопных отходов больших атомов, находящихся в основании их спиральных цепочек. Никто не захочет продать тебе живую воду, чтобы пополнять эти атомы.
– Но ведь живая вода – самая дешевая нанотехнология, производимая нашим обществом… – начал было Фаэтон.
Голос Гелия звучал бесстрастно.
– Это больше не твое общество. Ты один. Никто не продаст тебе ни капли.
Фаэтон закрыл глаза и склонил голову.
Гелий печально смотрел на него.
– И не проси Дафну носить тебе еду или лекарства, этим ты навлечешь на нее такую же кару.
– Не буду, отец, – шепотом ответил Фаэтон. Фаэтон шагнул к нему и обнял за плечи. Тот поднял голову.
– Ты все время называешь меня «отцом», а не «реликтом». Можно спросить почему?
– Потому что я больше не хочу думать об этом. Все кончено. Я погубил чужие жизни и разрушил свою мечту… Теперь у меня ничего не осталось. Мы с тобой часто спорили. Но и споры эти тоже закончились. Мы уже никогда больше не увидимся.
Они посмотрели друг другу в глаза.
– Прости меня, если я не был тебе хорошим отцом, сынок.
– Если ты сможешь простить меня за то, что я не был хорошим сыном, отец.
– Не говори так! – Голос Гелия стал хриплым. – Ты гораздо отважнее и умнее, чем я… Я горжусь тобой так сильно, что у меня…
Они обнялись.
Сир и его наследник шепотом попрощались.
2
Дверь открылась, но за ней был не зал судебных заседаний. Их взору предстала просторная приемная, пол которой покрывал красно-бордовый ковер. С левой стороны был ряд высоких окон, солнечный свет из них падал на низкие столики, стулья и диваны, напольные пепельницы и структурные стержни. Справа располагались экраны и шкафы в китайском стиле.
Несколько дверей в дальнем конце помещения были украшены эмблемами Колледжа: книга, цеп и Грааль. По всей видимости, сам зал находился дальше.
Фаэтон нахмурился, увидев один из структурных стержней. Это был чистый анахронизм из периода Обратной прогрессии структуры Чародеев в Пятую эру.
Гелий с упреком посмотрел на Радаманта, ожидая объяснений.
– Кто добавил эту комнату в мой дом?
– Хозяин, я подумал, что вы захотите сменить свой скафандр на соответствующий времени наряд, – принялся оправдываться полнеющий дворецкий, указывая на китайские шкафы. – К тому же у вас гость, который пожелал встретиться с господином Фаэтоном до начала слушаний. Все это не выходит за рамки ваших указаний, которые вы обычно давали в таких случаях, а экстраполяция вашей личности подтвердила, что вы не станете возражать. Надеюсь, я не ошибся в своих предположениях?
Гелий был явно раздражен.
– Какой еще гость? Я не хочу отдавать никому последние минуты, которые мог бы провести вдвоем с сыном.
Один из стульев был с очень высокой спинкой, и, как оказалось, за ней не было видно сидящего на стуле человека. Человек поднялся на ноги. Он был высок, закутан в красный с золотом плащ, расшитый бисером и стеклярусом, в ткань плаща были вплетены цветные нити. Капюшон тоже был богато расшит бисером и украшен изображением полумесяца, какие можно видеть только у королевской кобры. Это был знак Брахмы. Когда человек вставал, с его узких плеч сыпались тлеющие угольки.
Не глядя на них, пришелец заговорил. У него был необычный голос, очень приятный и музыкальный.
– Пэры нередко оказывают друг другу подобные любезности. Вы стали одним из нас совсем недавно и, конечно, не могли так быстро ознакомиться со всеми нашими традициями.
Он обернулся. За капюшоном нельзя было рассмотреть его лицо, но было заметно, что у него большие глаза, влажные и притягательные. На лбу поблескивал индусский кастовый знак, а волосы полностью были закрыты каким-то странным головным убором с кисточками. Гелий выставил два пальца – жест опознавания.
– Ао Аоэн! Рад вас видеть! – Невыразительный тон совсем не соответствовал произнесенным словам. – Я всегда считал, что любезности, которые оказывают друг другу пэры, включают заботу о том, чтобы в поместье, известном своей приверженностью к реалистичности атмосферы, не появлялись вдруг анахронизмы.
– Факиры, брамины и заклинатели с Востока прекрасно разбираются в литературе викторианской эпохи. Однако вы не можете требовать, чтобы чародей из чародеев вдруг заявился в виде закостенелого, благоразумного, консервативного англичанина. Или… вы говорите о структурных стержнях? Но они нужны мне, чтобы усиливать мои заклинания. Информация течет по ним и растет, показывая мне причудливые жизни и сокрытое, пока не образуется необходимая структура, чтобы заработала интуиция. Я перенес ваши жизни с одной генетической карты на другую, чтобы выявить симметрии и знаки, невидимые для линейного типа мышления. Вы сердитесь на меня? Не верю. Мои видения подсказали мне, что вас окружает опасность. Но в них же я нашел и правильный путь.
– Путь?.. Расскажите поподробнее, будьте добры, мой любезный собрат пэр. Уверен, вы можете подсказать нам что-то полезное.
Теперь Гелий разговаривал вежливо. Фаэтон знал, что Гелий ненавидел чародеев с их вечными загадками и взбалмошностью. Однако сейчас Гелий не проявлял ни малейшего нетерпения (впрочем, может быть, он нарушил правила Серебристо-серой и попросил Радаманта контролировать его мимику).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
Фаэтон открыл было рот, чтобы возразить. Софотеки, бесконечно мудрые софотеки не позволят ему просто так умереть!
Но, подумав, промолчал. Он и так знал, что может подсказать софотекам их логика. Не Фаэтон изобрел систему ноуменальной записи. Ее изобрел Орфей. Поэтому она принадлежит только Орфею, а он может распоряжаться своей собственностью так, как посчитает нужным, в миролюбивых целях, не нарушая закон. Его нельзя заставить силой. Он не станет предоставлять услуги, или свою собственность, или дело своей жизни кому-то, с кем не желает иметь дела.
Фаэтон добровольно подписал контракт.
– Так что с этого момента ты больше не бессмертный.
Фаэтона начала обволакивать пелена ужаса.
– Но ведь Наставники еще не отправили свое официальное постановление…
– Неважно. Мономаркос, твой поверенный, подписал от твоего имени признание вины, разве ты не помнишь? Ты сам отказался от права на апелляцию. Больше не будет слушаний дела. Сегодняшняя встреча – всего лишь уведомление.
– Если они рассчитывают, что я просто лягу и умру, они здорово ошибаются!
– Именно этого они и ожидают. И они не ошибаются.
– Некоторым людям удается пережить изгнание.
– Возможно… в романах. Даже Ландквиста сослали всего лишь на шестьсот лет. Твое же изгнание – пожизненное. Ты можешь, конечно, воспользоваться наномашинами в клетках твоего организма, они будут заживлять раны и возвращать молодость. Но они черпают энергию от изотопных отходов больших атомов, находящихся в основании их спиральных цепочек. Никто не захочет продать тебе живую воду, чтобы пополнять эти атомы.
– Но ведь живая вода – самая дешевая нанотехнология, производимая нашим обществом… – начал было Фаэтон.
Голос Гелия звучал бесстрастно.
– Это больше не твое общество. Ты один. Никто не продаст тебе ни капли.
Фаэтон закрыл глаза и склонил голову.
Гелий печально смотрел на него.
– И не проси Дафну носить тебе еду или лекарства, этим ты навлечешь на нее такую же кару.
– Не буду, отец, – шепотом ответил Фаэтон. Фаэтон шагнул к нему и обнял за плечи. Тот поднял голову.
– Ты все время называешь меня «отцом», а не «реликтом». Можно спросить почему?
– Потому что я больше не хочу думать об этом. Все кончено. Я погубил чужие жизни и разрушил свою мечту… Теперь у меня ничего не осталось. Мы с тобой часто спорили. Но и споры эти тоже закончились. Мы уже никогда больше не увидимся.
Они посмотрели друг другу в глаза.
– Прости меня, если я не был тебе хорошим отцом, сынок.
– Если ты сможешь простить меня за то, что я не был хорошим сыном, отец.
– Не говори так! – Голос Гелия стал хриплым. – Ты гораздо отважнее и умнее, чем я… Я горжусь тобой так сильно, что у меня…
Они обнялись.
Сир и его наследник шепотом попрощались.
2
Дверь открылась, но за ней был не зал судебных заседаний. Их взору предстала просторная приемная, пол которой покрывал красно-бордовый ковер. С левой стороны был ряд высоких окон, солнечный свет из них падал на низкие столики, стулья и диваны, напольные пепельницы и структурные стержни. Справа располагались экраны и шкафы в китайском стиле.
Несколько дверей в дальнем конце помещения были украшены эмблемами Колледжа: книга, цеп и Грааль. По всей видимости, сам зал находился дальше.
Фаэтон нахмурился, увидев один из структурных стержней. Это был чистый анахронизм из периода Обратной прогрессии структуры Чародеев в Пятую эру.
Гелий с упреком посмотрел на Радаманта, ожидая объяснений.
– Кто добавил эту комнату в мой дом?
– Хозяин, я подумал, что вы захотите сменить свой скафандр на соответствующий времени наряд, – принялся оправдываться полнеющий дворецкий, указывая на китайские шкафы. – К тому же у вас гость, который пожелал встретиться с господином Фаэтоном до начала слушаний. Все это не выходит за рамки ваших указаний, которые вы обычно давали в таких случаях, а экстраполяция вашей личности подтвердила, что вы не станете возражать. Надеюсь, я не ошибся в своих предположениях?
Гелий был явно раздражен.
– Какой еще гость? Я не хочу отдавать никому последние минуты, которые мог бы провести вдвоем с сыном.
Один из стульев был с очень высокой спинкой, и, как оказалось, за ней не было видно сидящего на стуле человека. Человек поднялся на ноги. Он был высок, закутан в красный с золотом плащ, расшитый бисером и стеклярусом, в ткань плаща были вплетены цветные нити. Капюшон тоже был богато расшит бисером и украшен изображением полумесяца, какие можно видеть только у королевской кобры. Это был знак Брахмы. Когда человек вставал, с его узких плеч сыпались тлеющие угольки.
Не глядя на них, пришелец заговорил. У него был необычный голос, очень приятный и музыкальный.
– Пэры нередко оказывают друг другу подобные любезности. Вы стали одним из нас совсем недавно и, конечно, не могли так быстро ознакомиться со всеми нашими традициями.
Он обернулся. За капюшоном нельзя было рассмотреть его лицо, но было заметно, что у него большие глаза, влажные и притягательные. На лбу поблескивал индусский кастовый знак, а волосы полностью были закрыты каким-то странным головным убором с кисточками. Гелий выставил два пальца – жест опознавания.
– Ао Аоэн! Рад вас видеть! – Невыразительный тон совсем не соответствовал произнесенным словам. – Я всегда считал, что любезности, которые оказывают друг другу пэры, включают заботу о том, чтобы в поместье, известном своей приверженностью к реалистичности атмосферы, не появлялись вдруг анахронизмы.
– Факиры, брамины и заклинатели с Востока прекрасно разбираются в литературе викторианской эпохи. Однако вы не можете требовать, чтобы чародей из чародеев вдруг заявился в виде закостенелого, благоразумного, консервативного англичанина. Или… вы говорите о структурных стержнях? Но они нужны мне, чтобы усиливать мои заклинания. Информация течет по ним и растет, показывая мне причудливые жизни и сокрытое, пока не образуется необходимая структура, чтобы заработала интуиция. Я перенес ваши жизни с одной генетической карты на другую, чтобы выявить симметрии и знаки, невидимые для линейного типа мышления. Вы сердитесь на меня? Не верю. Мои видения подсказали мне, что вас окружает опасность. Но в них же я нашел и правильный путь.
– Путь?.. Расскажите поподробнее, будьте добры, мой любезный собрат пэр. Уверен, вы можете подсказать нам что-то полезное.
Теперь Гелий разговаривал вежливо. Фаэтон знал, что Гелий ненавидел чародеев с их вечными загадками и взбалмошностью. Однако сейчас Гелий не проявлял ни малейшего нетерпения (впрочем, может быть, он нарушил правила Серебристо-серой и попросил Радаманта контролировать его мимику).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114