Они также не нашли никакого свидетельства того, что мне пытались нанести ущерб. Вы полагаете, что вы подверглись серьезному нападению, так ведь?
– Ты что, думаешь, мне все это просто померещилось?
– Такое объяснение было бы вполне логичным. Иначе нам придется признать, что либо один из софотеков Разума Земли – предатель, либо, кроме нашей, существует еще одна технически развитая цивилизация, которая знает о нас, находится среди нас, знакома с нашими системами, но при этом они скрываются, и скрываются так хорошо, что мы и не подозреваем об их существовании.
– Все остальные предположения так же невероятны, Радамант. Когда в последний раз ты слышал о преступлении, совершенном в нашем обществе? Если предположить, что кто-то вторгся в мою нервную систему без моего на то согласия, это насилие над разумом, чего наш мир не знал со времен Пятой эры. С другой стороны, если это было сделано с моего согласия, значит, я должен был знать, что я открою шкатулку сейчас. Одним словом, я должен пройти через это. Не один я вспомню, что я сделал. Все шкатулки, созданные по соглашению в Лакшми, тоже откроются. Если я не смогу разобраться со всем этим, кто-то же должен это сделать. И не говори мне о наказании, которое меня постигнет! Возможно, вся Золотая Ойкумена в опасности!
Несколько шагов – и он пересек комнату. Шкатулка уже была у него в руках.
– Дафна хочет поговорить с тобой, она просит тебя остановиться. Молодая леди в ярости.
Фаэтон остановился, лицо засветилось надеждой: «Моя Дафна? Может ли это быть?»
– Нет, Дафна Терциус Освобожденная. Жена-кукла.
Одна из тех, чей мозг был подключен к системе Радаманта. Если система взломана…
Лицо Фаэтона вновь стало безразличным.
– Скажи ей, что я собираюсь спасать людей, причем ее тоже.
Он повернул ключ. Тотчас вспыхнули кроваво-красные буквы. «ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: здесь хранятся шаблоны памяти…»
– Софотек Гончая также на линии, он хотел бы провести исследования вашего мозга на предмет постороннего вмешательства, но до вашего разума могут добраться только узкополосные схемы приюта. Снимите доспехи.
– Ни за что. Тебя вполне мог захватить вражеский софотек, насколько мне известно.
– Бессмертные не должны принимать поспешных решений. Подумайте век или два, прежде чем принимать подобное решение, молодой хозяин…
Послание Ксенофонта все еще звучало в голове: «Ты знаешь, в чем твоя вина. Умри!» Фаэтон ничего не знал, а потому ничего и не понял: «Все просто. Я должен поступить именно так, даже если расплата будет слишком тяжела».
– Никто не может считать себя бессмертным, если его попытались убить. И времени у нас нет. Нужно действовать, пока не все следы уничтожены. Настоящее тело нептунца не могло уйти далеко от мавзолея Вечерней Звезды.
– Но там нет никаких нептунцев, ничего подобного, нет даже намеков, что кто-то был там.
– Значит, следы уже уничтожены! Как только я вспомню, кто такой Ксенофонт, я пойму, что здесь происходит!
Радамант протянул руку, но замер, не прикоснувшись к напряженной руке Фаэтона, лежавшей на крышке шкатулки.
– Сэр! Дафна просит, чтобы я не исполнял вашего приказания и не открывал память. Она заявляет, что имеет на это право как ваша жена, она считает, что вы не в своем уме. Она настаивает, что, если я остановлю вас силой, вы поймете меня и позднее, когда придете в себя, простите.
Фаэтон посмотрел на него с бесконечным удивлением. Потом решился.
Он не произнес ни слова.
Радамант сделал шаг назад, убрав руку со шкатулки. Он печально улыбался и как будто стал меньше ростом.
– Я просто хотел, чтобы вы знали, сэр.
Фаэтон открыл коробку.
3
На дне шкатулки лежало нечто загадочное, словно сияющая драгоценность. Оно зашевелилось, потом, как раскрывающийся цветок, огненными лепестками ринулось вперед, увеличилось до размеров вселенной и заполнило собой все вокруг…
Он как будто проснулся.
Реакция его тела была очень болезненной. В животе он почувствовал огонь и тяжесть, он согнулся пополам, во рту появилась горечь.
Лицо заливал пот.
– Что это такое? – спросил Фаэтон, глядя на Радаманта.
– Это внутренние и парасимпатические реакции, сопровождающие ненависть и бессильную злобу.
– Но я не помню… кого я мог ненавидеть так сильно… – Фаэтон посмотрел на свои трясущиеся пальцы. Потом прошептал: – Он был прекрасен. Прекрасен, почти идеален. Они убили его. Кто убил? Почему я не помню?
– Ваш мозг еще не адаптировался, сэр. Это обычные реакции для нейроструктур с многоуровневым сознанием, для таких, как ваша. Ваш мозг пытается восстановить разрушенные ассоциативные связи памяти, сознательные и подсознательные. Поскольку вы принадлежите к Серебристо-серой, ваш мозг пытается перейти к глубокому сну, что является обычным состоянием для традиционных нервных структур в подобных ситуациях.
Фаэтон уперся ладонями в колени и с трудом выпрямился. Он разговаривал сам с собой.
– Инвариантным не приходится переживать шок при адаптации! Чародеи управляются со своими грезами, как возничий с ретивыми конями! Почему только мы должны проходить через такую мучительную боль? Или это плата за право быть человеком?
– Протокол Серебристо-серой запрещает мне ослаблять ваши естественные реакции. Но теперь, когда вы больше не принадлежите к школе, я могу позволить себе…
Фаэтон вытер пот со лба кусочком черной подкладки своего костюма.
– Нет, спасибо, со мной все в порядке. Просто для меня было неожиданностью, что я так их ненавижу… Не очень-то это по-мужски, как думаешь? – Он попытался рассмеяться. – На самом деле, они ведь разорвали мой корабль на кусочки! Изуродовали его! Как каннибалы! Как подонки!
Он ударил кулаком по оконной раме. По всей видимости, симуляция зала памяти посчитала, что у него в суставах встроены двигатели, потому что дубовый наличник разломился, стекла потрескались, со стен посыпалась штукатурка.
– Будьте осторожны, хозяин, не покалечьте себя! Ваши реакции показывают высокий уровень нестабильности. Может, вызвать для вас психиатрический или терапевтический модуль?
Фаэтон почувствовал, как в глубоком сне зашевелилась его аварийная личность, но страдал он не от физической боли.
– Нет, – отказался он. – Покажи его мне. Его останки.
– Если молодой хозяин уверен, что здоровье ему позволяет…
Фаэтон горько усмехнулся.
– В чем дело? Мое здоровье – просто симуляция. Меня здесь нет сейчас, значит, я не упаду в обморок и не умру. Могут погибнуть лишь мои мечты. Если мечты мои погибли, я хочу видеть, что от них осталось!
Разбитое окно стало совершенно пустым. С высоты словно опустилось ночное небо и заполнило комнату. Одним ударом Фаэтон выбил покалеченную раму, хотя этого можно было не делать, поскольку окна как такового уже не было, и теперь ничто не мешало ему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
– Ты что, думаешь, мне все это просто померещилось?
– Такое объяснение было бы вполне логичным. Иначе нам придется признать, что либо один из софотеков Разума Земли – предатель, либо, кроме нашей, существует еще одна технически развитая цивилизация, которая знает о нас, находится среди нас, знакома с нашими системами, но при этом они скрываются, и скрываются так хорошо, что мы и не подозреваем об их существовании.
– Все остальные предположения так же невероятны, Радамант. Когда в последний раз ты слышал о преступлении, совершенном в нашем обществе? Если предположить, что кто-то вторгся в мою нервную систему без моего на то согласия, это насилие над разумом, чего наш мир не знал со времен Пятой эры. С другой стороны, если это было сделано с моего согласия, значит, я должен был знать, что я открою шкатулку сейчас. Одним словом, я должен пройти через это. Не один я вспомню, что я сделал. Все шкатулки, созданные по соглашению в Лакшми, тоже откроются. Если я не смогу разобраться со всем этим, кто-то же должен это сделать. И не говори мне о наказании, которое меня постигнет! Возможно, вся Золотая Ойкумена в опасности!
Несколько шагов – и он пересек комнату. Шкатулка уже была у него в руках.
– Дафна хочет поговорить с тобой, она просит тебя остановиться. Молодая леди в ярости.
Фаэтон остановился, лицо засветилось надеждой: «Моя Дафна? Может ли это быть?»
– Нет, Дафна Терциус Освобожденная. Жена-кукла.
Одна из тех, чей мозг был подключен к системе Радаманта. Если система взломана…
Лицо Фаэтона вновь стало безразличным.
– Скажи ей, что я собираюсь спасать людей, причем ее тоже.
Он повернул ключ. Тотчас вспыхнули кроваво-красные буквы. «ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: здесь хранятся шаблоны памяти…»
– Софотек Гончая также на линии, он хотел бы провести исследования вашего мозга на предмет постороннего вмешательства, но до вашего разума могут добраться только узкополосные схемы приюта. Снимите доспехи.
– Ни за что. Тебя вполне мог захватить вражеский софотек, насколько мне известно.
– Бессмертные не должны принимать поспешных решений. Подумайте век или два, прежде чем принимать подобное решение, молодой хозяин…
Послание Ксенофонта все еще звучало в голове: «Ты знаешь, в чем твоя вина. Умри!» Фаэтон ничего не знал, а потому ничего и не понял: «Все просто. Я должен поступить именно так, даже если расплата будет слишком тяжела».
– Никто не может считать себя бессмертным, если его попытались убить. И времени у нас нет. Нужно действовать, пока не все следы уничтожены. Настоящее тело нептунца не могло уйти далеко от мавзолея Вечерней Звезды.
– Но там нет никаких нептунцев, ничего подобного, нет даже намеков, что кто-то был там.
– Значит, следы уже уничтожены! Как только я вспомню, кто такой Ксенофонт, я пойму, что здесь происходит!
Радамант протянул руку, но замер, не прикоснувшись к напряженной руке Фаэтона, лежавшей на крышке шкатулки.
– Сэр! Дафна просит, чтобы я не исполнял вашего приказания и не открывал память. Она заявляет, что имеет на это право как ваша жена, она считает, что вы не в своем уме. Она настаивает, что, если я остановлю вас силой, вы поймете меня и позднее, когда придете в себя, простите.
Фаэтон посмотрел на него с бесконечным удивлением. Потом решился.
Он не произнес ни слова.
Радамант сделал шаг назад, убрав руку со шкатулки. Он печально улыбался и как будто стал меньше ростом.
– Я просто хотел, чтобы вы знали, сэр.
Фаэтон открыл коробку.
3
На дне шкатулки лежало нечто загадочное, словно сияющая драгоценность. Оно зашевелилось, потом, как раскрывающийся цветок, огненными лепестками ринулось вперед, увеличилось до размеров вселенной и заполнило собой все вокруг…
Он как будто проснулся.
Реакция его тела была очень болезненной. В животе он почувствовал огонь и тяжесть, он согнулся пополам, во рту появилась горечь.
Лицо заливал пот.
– Что это такое? – спросил Фаэтон, глядя на Радаманта.
– Это внутренние и парасимпатические реакции, сопровождающие ненависть и бессильную злобу.
– Но я не помню… кого я мог ненавидеть так сильно… – Фаэтон посмотрел на свои трясущиеся пальцы. Потом прошептал: – Он был прекрасен. Прекрасен, почти идеален. Они убили его. Кто убил? Почему я не помню?
– Ваш мозг еще не адаптировался, сэр. Это обычные реакции для нейроструктур с многоуровневым сознанием, для таких, как ваша. Ваш мозг пытается восстановить разрушенные ассоциативные связи памяти, сознательные и подсознательные. Поскольку вы принадлежите к Серебристо-серой, ваш мозг пытается перейти к глубокому сну, что является обычным состоянием для традиционных нервных структур в подобных ситуациях.
Фаэтон уперся ладонями в колени и с трудом выпрямился. Он разговаривал сам с собой.
– Инвариантным не приходится переживать шок при адаптации! Чародеи управляются со своими грезами, как возничий с ретивыми конями! Почему только мы должны проходить через такую мучительную боль? Или это плата за право быть человеком?
– Протокол Серебристо-серой запрещает мне ослаблять ваши естественные реакции. Но теперь, когда вы больше не принадлежите к школе, я могу позволить себе…
Фаэтон вытер пот со лба кусочком черной подкладки своего костюма.
– Нет, спасибо, со мной все в порядке. Просто для меня было неожиданностью, что я так их ненавижу… Не очень-то это по-мужски, как думаешь? – Он попытался рассмеяться. – На самом деле, они ведь разорвали мой корабль на кусочки! Изуродовали его! Как каннибалы! Как подонки!
Он ударил кулаком по оконной раме. По всей видимости, симуляция зала памяти посчитала, что у него в суставах встроены двигатели, потому что дубовый наличник разломился, стекла потрескались, со стен посыпалась штукатурка.
– Будьте осторожны, хозяин, не покалечьте себя! Ваши реакции показывают высокий уровень нестабильности. Может, вызвать для вас психиатрический или терапевтический модуль?
Фаэтон почувствовал, как в глубоком сне зашевелилась его аварийная личность, но страдал он не от физической боли.
– Нет, – отказался он. – Покажи его мне. Его останки.
– Если молодой хозяин уверен, что здоровье ему позволяет…
Фаэтон горько усмехнулся.
– В чем дело? Мое здоровье – просто симуляция. Меня здесь нет сейчас, значит, я не упаду в обморок и не умру. Могут погибнуть лишь мои мечты. Если мечты мои погибли, я хочу видеть, что от них осталось!
Разбитое окно стало совершенно пустым. С высоты словно опустилось ночное небо и заполнило комнату. Одним ударом Фаэтон выбил покалеченную раму, хотя этого можно было не делать, поскольку окна как такового уже не было, и теперь ничто не мешало ему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114