Кто-то должен вое… восста… — она сделал глубокий вдох, сконцентрировалась. — Вос-ста-но-вить контакт с Шакунталой.
Ирина выпрямилась на диване, приняв гордую позу. К сожалению, торжественность момента была подорвана скоплением газов в желудке и кишечнике.
— Как неизящно, — объявила она, словно обсуждала чью-то еще бестактность. Затем просто махнула рукой. И вернулась к обсуждению вопроса.
— Я — очевидный выбор для этого задания, — объявила она. — У меня прекрасная квалификация. Огромный опыт.
— Ха! — воскликнула Антонина. — Ты — женщина, и в этой все дело. Кому еще Феодора могла бы доверить такое… такое… — Антонина пыталась подобрать нужные слова.
— Хитрое государственное дело, — закончила фразу Ирина. — Искусную дипломатию.
Антонина фыркнула.
— Я вообще-то думала сказать…
— Изысканную стратегию. Благоразумные ухищрения.
— Я… я…
— Грязные уловки…
— Вот оно! Вот оно!
Обе женщины громко расхохотались. Это продолжалось какое-то время. Довольно долгое. Трезвый наблюдатель мог бы прийти к неутешительным выводам.
Наконец они успокоились. Со столика у боковой стены принесли еще одну бутылку. После того как в бутылке осталась половина, Антонина серьезно посмотрела на Ирину.
— Ты знаешь, Гермоген останется со мной. В Египте. После того, как мы расстанемся с тобой и ты отправишься в Индию. Тогда у тебя самой будет разбитое сердце. Возможно, нам тогда не удастся как следует… Тогда. Будем очень заняты. Ответственность. Обязанности. Лучше нам сейчас…
Ирина легла.
— Слишком поздно. Все уже сделано, — она грустно покачав головой. — Гермоген и я — это уже исто… — она рыгнула. — Ист… Черт побери! Исто… Черт побери! Ис-то-рия!
Глаза Антонины округлились.
— Что? Но я слышала… ведь ты же знаешь, как у нас распространяются слухи? Он же сделал тебе предложение.
Ирина скорчила гримасу.
— Да, сделал. Я этого боялась несколько месяцев.
Увидев, как подруга удивленно нахмурилась, Ирина рассмеялась. Наполовину весело, наполовину грустно.
— Милая, ты забываешь: Гермоген — не Велисарий, — пробормотала Ирина и уныло развела руками. Затем, вспомнив, что в одной руке у нее полный кубок с вином, еще более уныло уставилась в пол. — Прости, — пробормотала она.
Антонина пожала плечами.
— У нас есть слуги, чтобы мыть полы. Полно слуг.
— Да плевать мне на пол! Лучшее вино в Римской империи, — Ирина оторвала взгляд от разлитой по полу жидкости, попыталась сфокусировать его на Антонине.
— Ты что-то там говорила о том, что Гермоген — не Велисарий, — напомнила миниатюрная египтянка. — Но я не понимаю смысла. У тебя нет грязного прошлого, как у меня, — Она захихикала. — Мне до сих пор приходится о нем вспоминать. Ты знаешь, что так бывает с прошлым? Оно ведь прошлое, а никогда не уходит насовсем и всегда черт побери о себе напоминает. — По ее глазам было видно, как глубоко она задумалась. — Эй, это философия. Готова поспорить, что даже Платон никогда не выражал это так классно, как я.
Ирина улыбнулась.
— Это не прошлое и в этом вся проблема. Со мной и Гермогеном. Он — будущее. Гермоген… — она снова махнула рукой, но ей удалось остановить движение до нанесения следующего оскорбления лучшему вину в Римской империи. — Гермоген — приятный мужчина, — продолжала она. — В этом нет сомнений. Но… традиционный, понимаешь? По крайней мере в том, что выходит за пределы военной тактики. Он хочет правильную греческую жену. Матрону. Не… — она вздохнула и снова рухнула на диван. — Не начальницу шпионской сети, которая носится неизвестно где, причем в любое время дня и ночи.
Ирина грустно уставилась на наполовину наполненный кубок. Затем залила вином грусть. Антонина уставилась на нее, как сова.
— Ты уверена? — спросила она, с трудом поднялась и шатаясь оплелась к столику с винными бутылками. Взяла одну.
— О, да, — пробормотала Ирина. Повернулась и уставилась на Антонину сверху вниз, с трудом удерживая равновесие. — Разве я кажусь тебе способной стать матроной?
Антонина захихикала, потом захохотала.
— Нет, маловероятно, — улыбнулась Ирина и обречено пожала плечами. — На самом деле я не думаю, что когда-то выйду замуж, просто… не знаю. Что-то во мне… Не могу представить мужчину, который согласится со мной жить. С такой, как есть.
Шатаясь, она вернулась к дивану и рухнула на него. Антонина внимательно посмотрела на подругу.
— Тебя это беспокоит? — спросила Антонина. Ирина уставилась на дальнюю стену.
— Да, — тихо ответила Ирина. — Грустно.
Но мгновение спустя с неистовством покачала головой.
— Хватит сентиментальности! — закричала она, высоко подняв кубок. — Давай за авантюризм!
Два часа спустя Антонина победно смотрела на Ирину.
— Брюхом вниз, на полу, как я и говорила! — Покачиваясь, она встала и подняла вверх последнюю бутылку вина. Держала ее над головой, как флаг во время битвы.
— Снова победа! — закричала она. Затем рухнула на подругу.
Слуги, относившие двух женщин в спальню Антонины вскоре после этого, не смели ни смеяться, ни выказывать неуважение.
Ведь за их спинами шли Юлиан и трое улыбающихся фракийцев, которые были готовы быстро призвать слуг к порядку. По-фракийски.
— Пусть спят вместе. Им надо выспаться, — заявил Юлиан. И повернулся к друзьям.
— Традиция.
Фракийские головы торжественно кивнули.
На следующее утро, войдя в спальню, Фотий пришел в отчаяние.
— Где моя мама? — спросил он.
Ирина открыла глаза. Тут же закрыла их от боли.
— Где моя мама? — закричал он.
Ирина посмотрела на него сквозь щелочки.
— Ты кто? — прохрипела она.
— Император Рима! — Ирина зашипела.
— Глупый мальчик. Ты знаешь, скольких римских императоров убили наемные убийцы?
— Где моя мама?
Ее веки жутко болели.
— Если еще раз закричишь, то я лично добавлю к этому списку еще одного императора.
Она накрыла голову подушкой. Из-под шелковой подушки ее голос звучал глухо.
— Уходи. Если хочешь увидеть свою глупую мать… алкоголичку… ищи ее где-нибудь в другом месте.
— Где моя мама?
— Ищи ближайшую лошадь. Сумасшедшая будет на нее смотреть. Думать, как ей хочется скакать вслед за мужем.
После того как мальчик вылетел из комнаты, направляясь к конюшням, Ирина осторожно сняла с головы подушку. Однако прорывающийся сквозь шторы яркий солнечный свет заставил ее снова искать укрытия. В комнате звучал только ее голос.
— Глупая чертова традиция. — Стон.
— Ну почему эта женщина не может просто совершить самоубийство, как любая разумная покинутая жена?
Стон.
Глава 7
Месопотамия.
Лето 531 года н.э.
Встретив первые подразделения сирийской армии сразу за Карбелой, Велисарий вздохнул с облегчением.
Баресманас ехал рядом с ним во главе колонны. Он ничего не сказал, но полная неподвижность лица выдала его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
Ирина выпрямилась на диване, приняв гордую позу. К сожалению, торжественность момента была подорвана скоплением газов в желудке и кишечнике.
— Как неизящно, — объявила она, словно обсуждала чью-то еще бестактность. Затем просто махнула рукой. И вернулась к обсуждению вопроса.
— Я — очевидный выбор для этого задания, — объявила она. — У меня прекрасная квалификация. Огромный опыт.
— Ха! — воскликнула Антонина. — Ты — женщина, и в этой все дело. Кому еще Феодора могла бы доверить такое… такое… — Антонина пыталась подобрать нужные слова.
— Хитрое государственное дело, — закончила фразу Ирина. — Искусную дипломатию.
Антонина фыркнула.
— Я вообще-то думала сказать…
— Изысканную стратегию. Благоразумные ухищрения.
— Я… я…
— Грязные уловки…
— Вот оно! Вот оно!
Обе женщины громко расхохотались. Это продолжалось какое-то время. Довольно долгое. Трезвый наблюдатель мог бы прийти к неутешительным выводам.
Наконец они успокоились. Со столика у боковой стены принесли еще одну бутылку. После того как в бутылке осталась половина, Антонина серьезно посмотрела на Ирину.
— Ты знаешь, Гермоген останется со мной. В Египте. После того, как мы расстанемся с тобой и ты отправишься в Индию. Тогда у тебя самой будет разбитое сердце. Возможно, нам тогда не удастся как следует… Тогда. Будем очень заняты. Ответственность. Обязанности. Лучше нам сейчас…
Ирина легла.
— Слишком поздно. Все уже сделано, — она грустно покачав головой. — Гермоген и я — это уже исто… — она рыгнула. — Ист… Черт побери! Исто… Черт побери! Ис-то-рия!
Глаза Антонины округлились.
— Что? Но я слышала… ведь ты же знаешь, как у нас распространяются слухи? Он же сделал тебе предложение.
Ирина скорчила гримасу.
— Да, сделал. Я этого боялась несколько месяцев.
Увидев, как подруга удивленно нахмурилась, Ирина рассмеялась. Наполовину весело, наполовину грустно.
— Милая, ты забываешь: Гермоген — не Велисарий, — пробормотала Ирина и уныло развела руками. Затем, вспомнив, что в одной руке у нее полный кубок с вином, еще более уныло уставилась в пол. — Прости, — пробормотала она.
Антонина пожала плечами.
— У нас есть слуги, чтобы мыть полы. Полно слуг.
— Да плевать мне на пол! Лучшее вино в Римской империи, — Ирина оторвала взгляд от разлитой по полу жидкости, попыталась сфокусировать его на Антонине.
— Ты что-то там говорила о том, что Гермоген — не Велисарий, — напомнила миниатюрная египтянка. — Но я не понимаю смысла. У тебя нет грязного прошлого, как у меня, — Она захихикала. — Мне до сих пор приходится о нем вспоминать. Ты знаешь, что так бывает с прошлым? Оно ведь прошлое, а никогда не уходит насовсем и всегда черт побери о себе напоминает. — По ее глазам было видно, как глубоко она задумалась. — Эй, это философия. Готова поспорить, что даже Платон никогда не выражал это так классно, как я.
Ирина улыбнулась.
— Это не прошлое и в этом вся проблема. Со мной и Гермогеном. Он — будущее. Гермоген… — она снова махнула рукой, но ей удалось остановить движение до нанесения следующего оскорбления лучшему вину в Римской империи. — Гермоген — приятный мужчина, — продолжала она. — В этом нет сомнений. Но… традиционный, понимаешь? По крайней мере в том, что выходит за пределы военной тактики. Он хочет правильную греческую жену. Матрону. Не… — она вздохнула и снова рухнула на диван. — Не начальницу шпионской сети, которая носится неизвестно где, причем в любое время дня и ночи.
Ирина грустно уставилась на наполовину наполненный кубок. Затем залила вином грусть. Антонина уставилась на нее, как сова.
— Ты уверена? — спросила она, с трудом поднялась и шатаясь оплелась к столику с винными бутылками. Взяла одну.
— О, да, — пробормотала Ирина. Повернулась и уставилась на Антонину сверху вниз, с трудом удерживая равновесие. — Разве я кажусь тебе способной стать матроной?
Антонина захихикала, потом захохотала.
— Нет, маловероятно, — улыбнулась Ирина и обречено пожала плечами. — На самом деле я не думаю, что когда-то выйду замуж, просто… не знаю. Что-то во мне… Не могу представить мужчину, который согласится со мной жить. С такой, как есть.
Шатаясь, она вернулась к дивану и рухнула на него. Антонина внимательно посмотрела на подругу.
— Тебя это беспокоит? — спросила Антонина. Ирина уставилась на дальнюю стену.
— Да, — тихо ответила Ирина. — Грустно.
Но мгновение спустя с неистовством покачала головой.
— Хватит сентиментальности! — закричала она, высоко подняв кубок. — Давай за авантюризм!
Два часа спустя Антонина победно смотрела на Ирину.
— Брюхом вниз, на полу, как я и говорила! — Покачиваясь, она встала и подняла вверх последнюю бутылку вина. Держала ее над головой, как флаг во время битвы.
— Снова победа! — закричала она. Затем рухнула на подругу.
Слуги, относившие двух женщин в спальню Антонины вскоре после этого, не смели ни смеяться, ни выказывать неуважение.
Ведь за их спинами шли Юлиан и трое улыбающихся фракийцев, которые были готовы быстро призвать слуг к порядку. По-фракийски.
— Пусть спят вместе. Им надо выспаться, — заявил Юлиан. И повернулся к друзьям.
— Традиция.
Фракийские головы торжественно кивнули.
На следующее утро, войдя в спальню, Фотий пришел в отчаяние.
— Где моя мама? — спросил он.
Ирина открыла глаза. Тут же закрыла их от боли.
— Где моя мама? — закричал он.
Ирина посмотрела на него сквозь щелочки.
— Ты кто? — прохрипела она.
— Император Рима! — Ирина зашипела.
— Глупый мальчик. Ты знаешь, скольких римских императоров убили наемные убийцы?
— Где моя мама?
Ее веки жутко болели.
— Если еще раз закричишь, то я лично добавлю к этому списку еще одного императора.
Она накрыла голову подушкой. Из-под шелковой подушки ее голос звучал глухо.
— Уходи. Если хочешь увидеть свою глупую мать… алкоголичку… ищи ее где-нибудь в другом месте.
— Где моя мама?
— Ищи ближайшую лошадь. Сумасшедшая будет на нее смотреть. Думать, как ей хочется скакать вслед за мужем.
После того как мальчик вылетел из комнаты, направляясь к конюшням, Ирина осторожно сняла с головы подушку. Однако прорывающийся сквозь шторы яркий солнечный свет заставил ее снова искать укрытия. В комнате звучал только ее голос.
— Глупая чертова традиция. — Стон.
— Ну почему эта женщина не может просто совершить самоубийство, как любая разумная покинутая жена?
Стон.
Глава 7
Месопотамия.
Лето 531 года н.э.
Встретив первые подразделения сирийской армии сразу за Карбелой, Велисарий вздохнул с облегчением.
Баресманас ехал рядом с ним во главе колонны. Он ничего не сказал, но полная неподвижность лица выдала его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140