.. всегда.
Дионис склонил голову, словно прислушиваясь к чему-то, чего она не сказала вслух, а потом предложил:
— Уйдем с этих камней, дитя. И объясни, почему ты всякий раз мрачнеешь, говоря о «провалах».
Ариадна попыталась встать, но ноги у нее онемели, и Дионис, покачав головой, ласково выбранил ее за столь долгое стояние на коленях. А потом подхватил на руки, словно в ней совсем не было веса, и отнес в ее покои. Когда он опустил ее, она уже вполне могла стоять, но опуститься на колени у его кресла он ей не позволил — и тогда Ариадна, собрав подушки, села рядом с ним на пол. Прежде чем сесть, она спросила, ел ли он, и Дионис сказал, что нет.
— Я люблю есть в компании, — объяснил он. — А дома у меня ее нет.
— Я с удовольствием поем с тобой, — со смешком отозвалась Ариадна. — Тем более что я умираю от голода: утром я думала, что ты сердит на меня, и не смогла заставить себя съесть ни кусочка.
— Ты ответственна за толкование моих Видений. А за действия тех, кого эти Видения касаются, ты не отвечаешь — если только они не касаются тебя и этого храма. — Он поморгал и нахмурился. — Я вообще не знаю, можно ли действовать так, чтобы Увиденное мной изменилось. — Лицо его совсем помрачнело. — Как не знаю, почему мне посылаются эти Видения...
Ариадна склонилась к нему, взяла его за руки.
— Видения будут меньше занимать твой ум после того, как ты хорошенько поешь, — проговорила она. — Позволь мне послать за жрицами... — И, чуть поколебавшись — Дионис ободряюще улыбнулся ей — добавила: — Они умоляли позволить им увидеть тебя. Разрешишь ли ты мне представить их тебе сегодня?
— Если они захватят с собой еду — пожалуй.
Ариадна не ответила; подойдя к звонку, она вызвала жрицу и велела ей принести большое блюдо, которое приготовила еще декаду назад и погрузила в стазис. Приняв его от жрицы, чтобы отнести Дионису, она велела, чтобы та убедилась, что все жрецы одеты в лучшее, что у них есть.
— Господин наш бог Дионис согласился, чтобы я представила вас ему — но только после того, как он поест.
Неся поднос в гостиную, Ариадна по пути сняла чары стазиса. Тотчас над супницей и несколькими тарелками поднялся пар. Дионис повернул голову навстречу соблазнительным запахам.
— Как ты это сделала? — изумился он. — Или отобрала обед у своих служек?
Ариадна весело рассмеялась.
— Я не настолько расточительна, чтобы кормить служек с таких тарелок, — сказала она. — Мы едим неплохо, но эти блюда готовят лишь по большим праздникам. Один из дворцовых поваров с детства баловал меня. Прослышав, что я переселилась сюда и не бываю во дворце, он прислал мне весточку, что у него для меня кое-что есть. Сам понимаешь, я пришла туда со слугой, нагрузила поднос и ушла — а едва выйдя из кухни, наложила на обед стазис... Не хочешь попробовать?
— И ты сохранила все для меня? — тихо спросил Дионис.
— Кроме нескольких кусочков мяса и пары пирожков, — призналась Ариадна. — Мне надо было убедиться, что стазис действует и на горячее — ну, я и отложила немного и зачаровала отдельно, а через пару дней съела. Все было горячим, так что я понадеялась, что оно сохранится таким до твоего прихода. Кажется, я не ошиблась.
Дионис смотрел на нее; губы его приоткрылись, будто он хотел что-то сказать, — но он не произнес ни слова и, отведя взгляд, взял острую палочку, подцепил ею маленький шипящий шарик — начиненную мясом ракушку из теста, отправил ее в рот, обжегся, вдохнул воздух, чтобы остудить... и наконец съел, отметив, что вкус блюда нежнейший. Подцепил еще один шарик и велел Ариадне присоединяться к нему. Прежде чем сесть, она отлила немного супа из супницы в миску. Мисок было несколько, и она налила заодно и себе. Некоторое время оба, очень довольные, молча ели.
— У меня плохая память, — неожиданно сказал Дионис, — но не настолько, чтобы я забыл, как тебя встревожил «провал». Ты что — надеялась отвлечь меня этим пиром?
Ариадна уловила в его голосе резкость — и замерла, не донеся до рта куска мяса в соусе, наколотого на палочку.
— Нет, господин мой, что ты! — возразила она. — Хоть я и надеюсь, что ты сочтешь мои поступки правильными, мне нужен совет — как быть дальше.
— Да?.. — Глаза его блестели, в голосе слышалось нетерпение.
— Когда я поведала царице Пасифае о твоем Видении, она повела себя очень грубо. Я знаю: ты мог бы сделать так, чтобы она поплатилась жизнью за недостаток уважения, — но она родила меня, господин.
Дионис недовольно, но согласно заворчал, потом вздохнул и кивнул.
— А потому я сказала ей, что Кносс — единственный на всем Крите — не получит благословения для своих лоз и вина, пока не будет принесена искупительная жертва — и вымолено прощение.
Дионис задумался, продолжая медленно жевать. Наконец он снова кивнул.
— Согласен. Я сам наказал бы ее много суровей, но жрица не должна проливать родную кровь. Однако если ты уже произнесла сей приговор — какой же тебе нужен совет?
— Господин мой, — сказала Ариадна, не отрывая взгляда от своих сложенных рук, — я знаю, что грядет, и рвусь пополам. Пасифая не принесет ни извинений, ни жертвы, а вот царь Минос придет — и станет умолять меня простить их обоих, а потом предложит и дары, и жертву, и свои извинения. — Теперь она вскинула на него взгляд, большие черные глаза ее умоляли. — Прошу, господин мой, я знаю, царица должна быть наказана, но должна ли я карать Миноса и тех, кто был моими братьями потому лишь, что Пасифая неуправляема?
— То есть ты хочешь сказать, что царь Минос принесет жертву и попросит прощения, но не сможет заставить жену сделать то же?
— Именно так, господин. Царица — земное воплощение Змеиной Богини... и это воистину так. Она всегда знает, кто выйдет невредимым из танца с быками и что означает узор самого танца. По этому узору определяются время посева и виды на урожай. Еще ей известно, когда затрясется земля. Народ не позволит ни унизить ее, ни причинить ей иное зло. Царь Минос и в самом деле не в силах принудить ее.
Дионис перевел взгляд с Ариадны за окно, на склон горы, где длинные предвечерние тени начинали уже сливаться в ночные непроглядные сумерки. Ариадна смотрела ему в лицо и видела беспокойство, раздражение и — после его короткого косого взгляда на нее — смирение.
— Значит, царица Пасифая свободна от угрозы любого наказания, от тени любого обвинения, а за ее грехи платят другие?
Ариадна вздохнула.
— Обычно так и бывает.
Дионис резко, без радости, хохотнул.
— На сей раз — не будет, — заверил он и, когда Ариадна затаила дыхание и побледнела, ласково погладил ее по голове. — Нет, из-за меня она не погибнет. Я удержу руку. Смерть ее была бы наградой тем, кто позволил ей безнаказанно сеять зло а они, хоть сердце твое и благоволит им, тоже должны получить по заслугам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Дионис склонил голову, словно прислушиваясь к чему-то, чего она не сказала вслух, а потом предложил:
— Уйдем с этих камней, дитя. И объясни, почему ты всякий раз мрачнеешь, говоря о «провалах».
Ариадна попыталась встать, но ноги у нее онемели, и Дионис, покачав головой, ласково выбранил ее за столь долгое стояние на коленях. А потом подхватил на руки, словно в ней совсем не было веса, и отнес в ее покои. Когда он опустил ее, она уже вполне могла стоять, но опуститься на колени у его кресла он ей не позволил — и тогда Ариадна, собрав подушки, села рядом с ним на пол. Прежде чем сесть, она спросила, ел ли он, и Дионис сказал, что нет.
— Я люблю есть в компании, — объяснил он. — А дома у меня ее нет.
— Я с удовольствием поем с тобой, — со смешком отозвалась Ариадна. — Тем более что я умираю от голода: утром я думала, что ты сердит на меня, и не смогла заставить себя съесть ни кусочка.
— Ты ответственна за толкование моих Видений. А за действия тех, кого эти Видения касаются, ты не отвечаешь — если только они не касаются тебя и этого храма. — Он поморгал и нахмурился. — Я вообще не знаю, можно ли действовать так, чтобы Увиденное мной изменилось. — Лицо его совсем помрачнело. — Как не знаю, почему мне посылаются эти Видения...
Ариадна склонилась к нему, взяла его за руки.
— Видения будут меньше занимать твой ум после того, как ты хорошенько поешь, — проговорила она. — Позволь мне послать за жрицами... — И, чуть поколебавшись — Дионис ободряюще улыбнулся ей — добавила: — Они умоляли позволить им увидеть тебя. Разрешишь ли ты мне представить их тебе сегодня?
— Если они захватят с собой еду — пожалуй.
Ариадна не ответила; подойдя к звонку, она вызвала жрицу и велела ей принести большое блюдо, которое приготовила еще декаду назад и погрузила в стазис. Приняв его от жрицы, чтобы отнести Дионису, она велела, чтобы та убедилась, что все жрецы одеты в лучшее, что у них есть.
— Господин наш бог Дионис согласился, чтобы я представила вас ему — но только после того, как он поест.
Неся поднос в гостиную, Ариадна по пути сняла чары стазиса. Тотчас над супницей и несколькими тарелками поднялся пар. Дионис повернул голову навстречу соблазнительным запахам.
— Как ты это сделала? — изумился он. — Или отобрала обед у своих служек?
Ариадна весело рассмеялась.
— Я не настолько расточительна, чтобы кормить служек с таких тарелок, — сказала она. — Мы едим неплохо, но эти блюда готовят лишь по большим праздникам. Один из дворцовых поваров с детства баловал меня. Прослышав, что я переселилась сюда и не бываю во дворце, он прислал мне весточку, что у него для меня кое-что есть. Сам понимаешь, я пришла туда со слугой, нагрузила поднос и ушла — а едва выйдя из кухни, наложила на обед стазис... Не хочешь попробовать?
— И ты сохранила все для меня? — тихо спросил Дионис.
— Кроме нескольких кусочков мяса и пары пирожков, — призналась Ариадна. — Мне надо было убедиться, что стазис действует и на горячее — ну, я и отложила немного и зачаровала отдельно, а через пару дней съела. Все было горячим, так что я понадеялась, что оно сохранится таким до твоего прихода. Кажется, я не ошиблась.
Дионис смотрел на нее; губы его приоткрылись, будто он хотел что-то сказать, — но он не произнес ни слова и, отведя взгляд, взял острую палочку, подцепил ею маленький шипящий шарик — начиненную мясом ракушку из теста, отправил ее в рот, обжегся, вдохнул воздух, чтобы остудить... и наконец съел, отметив, что вкус блюда нежнейший. Подцепил еще один шарик и велел Ариадне присоединяться к нему. Прежде чем сесть, она отлила немного супа из супницы в миску. Мисок было несколько, и она налила заодно и себе. Некоторое время оба, очень довольные, молча ели.
— У меня плохая память, — неожиданно сказал Дионис, — но не настолько, чтобы я забыл, как тебя встревожил «провал». Ты что — надеялась отвлечь меня этим пиром?
Ариадна уловила в его голосе резкость — и замерла, не донеся до рта куска мяса в соусе, наколотого на палочку.
— Нет, господин мой, что ты! — возразила она. — Хоть я и надеюсь, что ты сочтешь мои поступки правильными, мне нужен совет — как быть дальше.
— Да?.. — Глаза его блестели, в голосе слышалось нетерпение.
— Когда я поведала царице Пасифае о твоем Видении, она повела себя очень грубо. Я знаю: ты мог бы сделать так, чтобы она поплатилась жизнью за недостаток уважения, — но она родила меня, господин.
Дионис недовольно, но согласно заворчал, потом вздохнул и кивнул.
— А потому я сказала ей, что Кносс — единственный на всем Крите — не получит благословения для своих лоз и вина, пока не будет принесена искупительная жертва — и вымолено прощение.
Дионис задумался, продолжая медленно жевать. Наконец он снова кивнул.
— Согласен. Я сам наказал бы ее много суровей, но жрица не должна проливать родную кровь. Однако если ты уже произнесла сей приговор — какой же тебе нужен совет?
— Господин мой, — сказала Ариадна, не отрывая взгляда от своих сложенных рук, — я знаю, что грядет, и рвусь пополам. Пасифая не принесет ни извинений, ни жертвы, а вот царь Минос придет — и станет умолять меня простить их обоих, а потом предложит и дары, и жертву, и свои извинения. — Теперь она вскинула на него взгляд, большие черные глаза ее умоляли. — Прошу, господин мой, я знаю, царица должна быть наказана, но должна ли я карать Миноса и тех, кто был моими братьями потому лишь, что Пасифая неуправляема?
— То есть ты хочешь сказать, что царь Минос принесет жертву и попросит прощения, но не сможет заставить жену сделать то же?
— Именно так, господин. Царица — земное воплощение Змеиной Богини... и это воистину так. Она всегда знает, кто выйдет невредимым из танца с быками и что означает узор самого танца. По этому узору определяются время посева и виды на урожай. Еще ей известно, когда затрясется земля. Народ не позволит ни унизить ее, ни причинить ей иное зло. Царь Минос и в самом деле не в силах принудить ее.
Дионис перевел взгляд с Ариадны за окно, на склон горы, где длинные предвечерние тени начинали уже сливаться в ночные непроглядные сумерки. Ариадна смотрела ему в лицо и видела беспокойство, раздражение и — после его короткого косого взгляда на нее — смирение.
— Значит, царица Пасифая свободна от угрозы любого наказания, от тени любого обвинения, а за ее грехи платят другие?
Ариадна вздохнула.
— Обычно так и бывает.
Дионис резко, без радости, хохотнул.
— На сей раз — не будет, — заверил он и, когда Ариадна затаила дыхание и побледнела, ласково погладил ее по голове. — Нет, из-за меня она не погибнет. Я удержу руку. Смерть ее была бы наградой тем, кто позволил ей безнаказанно сеять зло а они, хоть сердце твое и благоволит им, тоже должны получить по заслугам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108