Она пыталась отбиваться от этого видения, но руки и ноги ее не слушались, а безвольный язык не мог произнести ничего, кроме бессвязных, невнятных звуков.
Когда, наконец, окружающий мир вернулся на свое место, Джиллиан обнаружила себя привязанной к кровати с кляпом во рту. Над ней стоял Осберт и смотрел на нее. Чувства вернулись к ней, и от ненависти глаза ее расширились и засверкали. Осберт засмеялся.
– Мне нужно рассказать тебе кое-что, моя любимая женушка, ведь ты теперь моя жена. Вот наш брачный договор, – он показал ей свиток пергамента и бросил его к ней в постель, вновь рассмеявшись тому, как ее глаза проследили за полетом. – Это твой экземпляр. Ты можешь уничтожить его, если хочешь, но это тебе не поможет. У меня тоже есть копия, и, кроме того, такие экземпляры хранятся под семью замками в Лондонском епископате и в местной церкви. Мы обвенчаны самым настоящим образом, и твой значок, должным образом засвидетельствованный, стоит на всех копиях. Помимо этого, есть неоспоримые свидетели того факта, что мы не только обвенчались, но и провели брачную ночь, так что ты не сможешь освободиться от меня, утверждая, что я не выполнял супружеский долг.
Слезы бессильной ярости затуманили глаза Джиллиан, и она несколько минут тщетно пыталась вырваться из державших ее пут. Затем, сообразив, что этим она лишь доставляет Осберту удовольствие, она проглотила слезы и застыла, натянув на лицо бесстрастную маску.
– Я предложил бы тебе прочитать этот контракт, прежде чем порвать его. И обнаружишь там, что от безмерной любви ко мне проявила необыкновенную щедрость. Ты отдала в мое пожизненное управление все свои владения и, разумеется, объявила меня своим наследником.
Это сообщение не произвело на Джиллиан ни малейшего впечатления. Она и так никогда не владела своей собственностью и никогда не рассчитывала на это, даже когда питала надежду, что сумеет сдаться на милость короля Джона. На самом деле она испытала даже нечто вроде удовлетворения. Осберт был глуп. Если бы он обходился повежливее с сэром Ричардом и остальными вассалами Невилля, возможно, его замысел удался бы. Однако он по своей глупости сделал все, что мог, чтобы эти люди возненавидели его. Джиллиан знала, что, выживет она или умрет, Осберт не получит земель Невилля. Возможно, удовольствие отразилось и на ее лице, так как Осберт снова рассмеялся.
– Если думаешь, сэр Ричард помешает мне, то ты ошибаешься. Я заставлю его преклонить колени, ползать передо мной и молить о милости. И не надейся обвинить меня в убийстве и тем самым избавиться от меня, – продолжал Осберт. – Никто, кроме тебя, не видел меня и моих людей здесь, перед тем как этот идиот выпал из окна. Стражник, прибежавший доложить, что Невилля обнаружили мертвым во внутреннем дворе, нашел меня в постели. Все пребывают в уверенности, что у него случился внезапный припадок безумия, и он решил покончить с собой. У окна нашли его костыль и тебя рядом с разбитой головой, словно он тебя ударил этим костылем. Если ты придержишь язык, будет считаться, что ты пыталась спасти его от самоубийства. Если же ты начнешь кричать об убийстве… что ж, кто же еще толкнул его в окно, если не ты? Здесь никого, кроме тебя, не было. Он мог ударить тебя, обороняясь.
Джиллиан продолжала безучастно смотреть в потолок, но пульс ее участился. Кричать об убийстве? Чтобы кричать об убийстве, нужно быть живой. Если Осберт предостерегает ее не болтать, значит, он не собирается ее убивать – пока не собирается. Она не позволила глазам смотреть на него, она не осмеливалась даже моргнуть, чтобы не выдать внезапное пламя надежды, которое вспыхнуло в ней. Если удастся выжить, то когда-нибудь она сможет найти способ отомстить за несчастного Гилберта и за себя.
– И не думай, что мой папаша осерчает на меня за это, – рявкнул Осберт, снова заметив что-то в выражении лица Джиллиан, несмотря на ее отчаянное усилие скрыть свои чувства. – Мой отец погиб от руки монстра, который разбил его раньше в Телси. Солдаты говорят, что в нем восемь футов роста, и он рассекает человека в полном снаряжении так же легко, как отрезает кусок сыра. Он не знает пощады. Перебиты были все, кому не удалось бежать.
В голосе Осберта слышалось такое наслаждение, что Джиллиан не удержалась от того, чтобы мельком покоситься на него. Ее не удивила радость Осберта из-за смерти отца, но наслаждение, с каким он расписывал его убийцу, показалось ей загадочным. Ей казалось, что Осберт должен быть напуган, поскольку человек, о котором он говорил, весьма вероятно, мог попытаться развить свой успех и атаковать владения Саэра, убив хозяина.
Поймав ее взгляд прежде, чем она успела отвести глаза, Осберт кивнул, злобно ухмыляясь.
– О, я знаю: ты надеешься, что это чудовище не остановится на моем отце, а расправится и со мной тоже. Но я слишком умен, чтобы пытаться остановить поток. Я отправляюсь к принцу Людовику получить подтверждение, что земли принадлежат мне. Он, без сомнения, раздавит этого Леманя, который, как осел, трубит на всю округу, что он человек короля Генриха. А моя дорогая супруга тем временем защитит замок для меня.
Не в силах справиться со своими эмоциями, Джиллиан покачала головой. Осберт снова кивнул, и глаза его блеснули злобным огоньком.
– О, да, ты отстоишь замок или хотя бы попытаешься. Я уже сказал тебе: Лемань не знает пощады. Если ты сдашься, он убьет тебя. А как только ты умрешь, он сможет править здесь, вернее, он думает, что сможет. Но если ты не сдашься, у тебя останется шанс выжить. Тарринг – крепкий орешек. Он выдержит самый яростный штурм с небольшим числом защитников. Солдаты будут сражаться изо всех сил, потому что они слышали, что такое Лемань, от тех, кому удалось вырваться из его объятий. Тебе нужно будет продержаться несколько недель. К тому времени я вернусь. Людовик поможет нам, и потом, моя любовь, мы заживем счастливо.
Возможно, если бы он не сказал этого, Джиллиан подумала бы над тем, как ей попытаться спасти свою жизнь. Однако последние слова Осберта раскрыли ей глаза на то, что либо она умрет, когда он вернется с принцем Людовиком, либо, что еще хуже, она останется женой Осберта. В прошлом, когда он намечался ей в мужья, Джиллиан время от времени подумывала об самоубийстве. Теперь, когда всякая надежда была потеряна, поскольку она уже стала женой Осберта, лучше умереть, чем оставаться ею, а если она найдет свою смерть от руки Леманя, то, искупив свои грехи, обретет вечный покой и радость перед лицом Господа.
Через некоторое время свет ночной свечи начал бледнеть по мере того, как восходящее солнце озаряло небо. Осберт посмотрел в окно, и Джиллиан осознала, что в комнате стало светлее. Испугавшись, что Осберт прочтет решимость в ее глазах, она опустила веки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
Когда, наконец, окружающий мир вернулся на свое место, Джиллиан обнаружила себя привязанной к кровати с кляпом во рту. Над ней стоял Осберт и смотрел на нее. Чувства вернулись к ней, и от ненависти глаза ее расширились и засверкали. Осберт засмеялся.
– Мне нужно рассказать тебе кое-что, моя любимая женушка, ведь ты теперь моя жена. Вот наш брачный договор, – он показал ей свиток пергамента и бросил его к ней в постель, вновь рассмеявшись тому, как ее глаза проследили за полетом. – Это твой экземпляр. Ты можешь уничтожить его, если хочешь, но это тебе не поможет. У меня тоже есть копия, и, кроме того, такие экземпляры хранятся под семью замками в Лондонском епископате и в местной церкви. Мы обвенчаны самым настоящим образом, и твой значок, должным образом засвидетельствованный, стоит на всех копиях. Помимо этого, есть неоспоримые свидетели того факта, что мы не только обвенчались, но и провели брачную ночь, так что ты не сможешь освободиться от меня, утверждая, что я не выполнял супружеский долг.
Слезы бессильной ярости затуманили глаза Джиллиан, и она несколько минут тщетно пыталась вырваться из державших ее пут. Затем, сообразив, что этим она лишь доставляет Осберту удовольствие, она проглотила слезы и застыла, натянув на лицо бесстрастную маску.
– Я предложил бы тебе прочитать этот контракт, прежде чем порвать его. И обнаружишь там, что от безмерной любви ко мне проявила необыкновенную щедрость. Ты отдала в мое пожизненное управление все свои владения и, разумеется, объявила меня своим наследником.
Это сообщение не произвело на Джиллиан ни малейшего впечатления. Она и так никогда не владела своей собственностью и никогда не рассчитывала на это, даже когда питала надежду, что сумеет сдаться на милость короля Джона. На самом деле она испытала даже нечто вроде удовлетворения. Осберт был глуп. Если бы он обходился повежливее с сэром Ричардом и остальными вассалами Невилля, возможно, его замысел удался бы. Однако он по своей глупости сделал все, что мог, чтобы эти люди возненавидели его. Джиллиан знала, что, выживет она или умрет, Осберт не получит земель Невилля. Возможно, удовольствие отразилось и на ее лице, так как Осберт снова рассмеялся.
– Если думаешь, сэр Ричард помешает мне, то ты ошибаешься. Я заставлю его преклонить колени, ползать передо мной и молить о милости. И не надейся обвинить меня в убийстве и тем самым избавиться от меня, – продолжал Осберт. – Никто, кроме тебя, не видел меня и моих людей здесь, перед тем как этот идиот выпал из окна. Стражник, прибежавший доложить, что Невилля обнаружили мертвым во внутреннем дворе, нашел меня в постели. Все пребывают в уверенности, что у него случился внезапный припадок безумия, и он решил покончить с собой. У окна нашли его костыль и тебя рядом с разбитой головой, словно он тебя ударил этим костылем. Если ты придержишь язык, будет считаться, что ты пыталась спасти его от самоубийства. Если же ты начнешь кричать об убийстве… что ж, кто же еще толкнул его в окно, если не ты? Здесь никого, кроме тебя, не было. Он мог ударить тебя, обороняясь.
Джиллиан продолжала безучастно смотреть в потолок, но пульс ее участился. Кричать об убийстве? Чтобы кричать об убийстве, нужно быть живой. Если Осберт предостерегает ее не болтать, значит, он не собирается ее убивать – пока не собирается. Она не позволила глазам смотреть на него, она не осмеливалась даже моргнуть, чтобы не выдать внезапное пламя надежды, которое вспыхнуло в ней. Если удастся выжить, то когда-нибудь она сможет найти способ отомстить за несчастного Гилберта и за себя.
– И не думай, что мой папаша осерчает на меня за это, – рявкнул Осберт, снова заметив что-то в выражении лица Джиллиан, несмотря на ее отчаянное усилие скрыть свои чувства. – Мой отец погиб от руки монстра, который разбил его раньше в Телси. Солдаты говорят, что в нем восемь футов роста, и он рассекает человека в полном снаряжении так же легко, как отрезает кусок сыра. Он не знает пощады. Перебиты были все, кому не удалось бежать.
В голосе Осберта слышалось такое наслаждение, что Джиллиан не удержалась от того, чтобы мельком покоситься на него. Ее не удивила радость Осберта из-за смерти отца, но наслаждение, с каким он расписывал его убийцу, показалось ей загадочным. Ей казалось, что Осберт должен быть напуган, поскольку человек, о котором он говорил, весьма вероятно, мог попытаться развить свой успех и атаковать владения Саэра, убив хозяина.
Поймав ее взгляд прежде, чем она успела отвести глаза, Осберт кивнул, злобно ухмыляясь.
– О, я знаю: ты надеешься, что это чудовище не остановится на моем отце, а расправится и со мной тоже. Но я слишком умен, чтобы пытаться остановить поток. Я отправляюсь к принцу Людовику получить подтверждение, что земли принадлежат мне. Он, без сомнения, раздавит этого Леманя, который, как осел, трубит на всю округу, что он человек короля Генриха. А моя дорогая супруга тем временем защитит замок для меня.
Не в силах справиться со своими эмоциями, Джиллиан покачала головой. Осберт снова кивнул, и глаза его блеснули злобным огоньком.
– О, да, ты отстоишь замок или хотя бы попытаешься. Я уже сказал тебе: Лемань не знает пощады. Если ты сдашься, он убьет тебя. А как только ты умрешь, он сможет править здесь, вернее, он думает, что сможет. Но если ты не сдашься, у тебя останется шанс выжить. Тарринг – крепкий орешек. Он выдержит самый яростный штурм с небольшим числом защитников. Солдаты будут сражаться изо всех сил, потому что они слышали, что такое Лемань, от тех, кому удалось вырваться из его объятий. Тебе нужно будет продержаться несколько недель. К тому времени я вернусь. Людовик поможет нам, и потом, моя любовь, мы заживем счастливо.
Возможно, если бы он не сказал этого, Джиллиан подумала бы над тем, как ей попытаться спасти свою жизнь. Однако последние слова Осберта раскрыли ей глаза на то, что либо она умрет, когда он вернется с принцем Людовиком, либо, что еще хуже, она останется женой Осберта. В прошлом, когда он намечался ей в мужья, Джиллиан время от времени подумывала об самоубийстве. Теперь, когда всякая надежда была потеряна, поскольку она уже стала женой Осберта, лучше умереть, чем оставаться ею, а если она найдет свою смерть от руки Леманя, то, искупив свои грехи, обретет вечный покой и радость перед лицом Господа.
Через некоторое время свет ночной свечи начал бледнеть по мере того, как восходящее солнце озаряло небо. Осберт посмотрел в окно, и Джиллиан осознала, что в комнате стало светлее. Испугавшись, что Осберт прочтет решимость в ее глазах, она опустила веки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125