– Да что вы говорите? А на фургоне моего подзащитного вы нашли сегодня утром эти номерные знаки? Вероятнее всего, нет, – говорит Чарли, в то время как я выдуваю дымные колечки в лицо Соболю.
– Свидетели видели именно ваш фургон на месте преступления! – выкрикивает он. – Чем вы можете это объяснить?
– Это был не мой фургон, – отвечаю я. – Не мой.
– Полагаю, теперь мой подзащитный ответил на все ваши вопросы, сержант, – говорит Чарли. – Или вы хотели спросить у него еще о чем-то?
– Это был твой фургон! – говорит Соболь, тыча на меня пальцем. – И тот дом ограбил именно ты!
– Докажите, – отвечаю я, абсолютно спокойно откидываясь на спинку стула.
Никаких доказательств у него нет, я в этом уверен, так что не обязан ни в чем перед ним оправдываться. Я мог бы начать долго и нудно сочинять, что свой фургон одолжил вчера одному парню, с которым встретился в кабаке, но и не думаю напрягать мозги, потому что в этом нет никакой необходимости. Мы живем в демократической стране, где никто не имеет права называть человека виновным до тех пор, пока не доказал его вину. Это очень важно.
И вот, сидя здесь, перед Соболем, в глазах закона я считаюсь не менее порядочным гражданином, чем он. Независимо от того, что вчерашнее ограбление совершил действительно я, я невиновен, потому что никто не доказал мою к этому ограблению причастность. Ни к этому, ни к любому из предыдущих. И я не должен никому ничего объяснять, это Соболь обязан убедить меня в том, что я заслуживаю наказания. Если у него что-то не получается – его проблемы. Моя задача – просто спокойно сидеть перед ним и не предоставлять ему тех сведений, которые сам он не сумел собрать. Понимаю, я прекрасно понимаю, что мои рассуждения кажутся вам идиотскими, но не я понавыдумывал эти правила, я всего лишь извлекаю из них пользу.
– Мне бы хотелось, чтобы ваш подзащитный вернулся в камеру и еще раз как следует обо всем поразмыслил. Мы имеем полное право продержать его здесь еще двадцать часов, вы об этом знаете.
– Как пожелаете, мне все равно, – отвечаю я Соболю, не давая Чарли возможности произнести ни слова. – Надеюсь только, что меня все же накормят в этом чертовом месте ужином!
– Мой подзащитный имеет в виду, что, как бы долго вы ни продержали его взаперти, он не сможет ответить на заданные вами вопросы по-другому.
– Вот-вот, – подтверждаю я.
Соболь выдерживает продолжительную паузу, говорит «допрос окончен», выключает магнитофон, записывавший нашу беседу, и достает кассеты.
– Как понимать ваши слова? Я могу идти домой? – спрашиваю я.
Соболь, ничего мне не отвечая, просит Росса проводить нас с мистером Тейлором из кабинета. Я беру со стола одну из кассет (свою копию), представляя, как поставлю запись для Олли. Мы всегда так делаем после допросов: покупаем пива, какой-нибудь хавки и, ухохатываясь, слушаем эти кассеты.
– И на том спасибо, – говорю я Соболю. – А то я проголодался как собака – за весь день ничего не ел. Верите, Чарли, мне не принесли даже чего-нибудь попить? Интересно, сколько стоит в этом заведении чашечка чая?
– Недорого, – отвечает Росс. – Признания.
Это самое слово я услышал от него, как только прибыл сюда сегодня.
– Справедливая сделка! – восклицаю я.
– Пойдем, – говорит Чарли. – Пойдем. Мы направляемся к двери.
– Ты становишься все более смелым, Бекс, все менее осторожным, – шипит мне в спину Соболь. – А тюрьма давненько по тебе плачет. Обещаю, что собственноручно упрячу тебя за решетку.
– Очень интересно, за что? – отвечаю я, оборачиваясь. – Этот дом обчистил не я, я ведь сказал. Можно дать вам один совет, сейчас, когда магнитофон уже выключен? – Я вопросительно смотрю на Чарли и опять поворачиваюсь к Соболю. – Не для записи, а так, чисто по-человечески. Вы гонитесь не за тем зайцем, Хейнс. Этот дом ограбил не я.
Не для записи! Ха-ха! У копов все записывается. Этот их фокус – еще один трюк, рассчитанный на то, что когда магнитофон выключен, допрашиваемый ведет себя менее предусмотрительно и может проболтаться. В «Билле» эта ситуация постоянно обыгрывается: стоит Тошу сказать «не для протокола», и Дуг Макхард тут же выдает ему, что он ни сейчас, ни позднее не намеревается разговаривать о мистере Биге и партии украденных сигарет.
Я же не настолько туп. Когда кто-нибудь спросит у меня: «Если разговаривать не для записи, ты сделал то-то и то-то?», я отвечу: «Даже не для записи это сделал не я». Мне плевать на все эти оговорки. Раз уж я начат врать, то буду врать до конца, вот и все. Смешно битый час отпираться от всего на свете, тратя столько своего и чужого времени, а потом вдруг, когда кто-нибудь произнесет «не для протокола», взять и все испортить.
Конечно, на суде это им никак не поможет, и если уж соглашаться разговаривать не для записи, то можно сказать что-нибудь вроде:
– У вас против меня нет никаких доказательств, но вы на правильном пути.
Хотя для меня лучше, если они пойдут по другому следу и так ничего и не выяснят.
Мое правило номер один: отрицай абсолютно все.
Поэтому-то я и говорю Соболю на прощание эту чушь «не для записи». Вдруг он в нее поверит?
– Думаю, на этом тебе следует закончить беседу с мистером Хейнсом, – советует мне Чарли.
– Ты безнадежен, – цедит сквозь зубы Соболь, обращаясь ко мне. – Ограбление – твоих рук дело, я ничуть в этом не сомневаюсь.
– Да пораскиньте же вы мозгами, – отвечаю я. – У этого ограбления даже почерк не мой.
Отлично сказано! Не мой почерк. Признаться честно, выполняя ту или иную работу, о почерке я думаю меньше всего. Для меня главное – забраться в дом и обчистить его, а в какое конкретно время я это делаю, каким образом, в каком районе города – на все это мне наплевать.
Парни, которых по праву считают мастерами своего дела, занимаются грабежом долгие-долгие годы. Некоторые даже оставляют в обчищенных домах визитки. Конечно, не настоящие визитные карточки, а какой-нибудь знак для полиции, чтобы та сразу догадалась, что это ограбление совершено тем же самым чудаком, который побывал и в восьми предыдущих недавно обработанных домах.
Подобное вытворяют большие любители скандальной репутации. Один парень, например (я много о нем слышал, но никогда не встречал), в каждом из домов гадил посередине кровати в спальне хозяев. Другой закрывал сливное отверстие в ванне и до упора открывал оба крана. Я считаю, что у обоих было не все в порядке с головой, такие типы и виноваты в том, что о грабителях повсюду отзываются только дурно. Наверняка работают подобные дегенераты под какими-нибудь особыми кличками – Фантом, Призрак, Ягуар или что-нибудь в этом духе. Те двое, о которых я упомянул, сейчас в тюряге. Неудивительно. По-моему, для них было важнее не заработать на жизнь, а сделать себе имя, а если в нашем бизнесе задаешься подобной целью, ничего хорошего от жизни не жди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60