Соображению и уважению научились.
Но случай Имундо был настолько странным и страшным, что ему не смогли придумать подходящее наказание. Провели только Ритуал по Лишению Имени и Отлучению.
Жестоко? Может быть. Но племени не нужен герой с суицидальными наклонностями. Неизвестно, с кем он в следующий раз поцапается и каких врагов за собой приведет.
Так стрелок для всех вроде как умер. Даже хуже. О мертвом можно говорить, а об изгнанном… О дерьме на Дороге тоже не говорят, но его используют. Изгнанного даже использовать нельзя.
«Пусть горы содрогнутся от твоей смерти!» – пожелал ему на прощание Главный шаман. И рукой махнул. Вроде как направление указал. Где эту самую смерть искать надобно.
Вот так Имундо и вышел на наш караван.
Для полного счастья «Изгнанный из жизни» оказался родственником нашего шамана. «Его отец – последний сын моей матери…»
После общения с убогим старик впал в задумчивость. Он тоже не знал такой смерти, от которой бы тряслись горы.
Спросил у меня.
Блин, нашел у кого! Вроде я тут главный спец по страшным казням.
– Может, в пути чего подходящее организуем…
Ничего умнее мне в голову не пришло. Но шутку мою приняли как руководство к действию.
Мне еще высочайшее соизволение пришлось давать, чтоб этот тисла свои «лечь-встать» на нормальный шаг заменить смог.
Сначала дал, а потом спросил: почему, мол, я? Ну шаман и ответил что-то многословно-заумное. Если коротко, то грузят на того, кто несет. А молодого и сильного лишний груз, надо думать, сразу сломать не должен. Вот потаскает, попотеет, глядишь, и ум в башке зашевелится. Сообразит, как от лишнего избавиться. А если нет – знать судьба такая. Грузчиком работать, чужие грехи на себе таскать.
Пока я с шаманом общался, тисла на дороге лежал, ждал, так сказать, решения своей участи. Дождался и в хвост каравана пристроился.
А я еще подумал, что на такого грешника удачи может и не хватить. Или вслух сказал, не помню. Но будто накаркал.
На следующий день мы вляпались в грозу. Многовидящий наш, то есть я, эту грозу почти что проморгал. Еще немного, и мы стали бы хорошо прожаренными кусками мяса.
Шаман успел-таки поставить защиту: развернул над нами что-то вроде невидимого шатра. Но места всем не хватило. Или люди, или шорны…
Как он это сделал? Описать Ритуал? А чего его описывать?.. Если только на действия смотреть, то такое у нас каждый пацан умеет. Лет с десяти-одиннадцати. А если на результат внимание обращать – тогда да! Тогда впечатляет!! А всего-то перевод сексуальной энергии в колдовскую.
Всего-то…
Блин, такой пустяк, что и говорить нечего.
И ведь не скромничал шаман, реально не понимал, чему я удивляюсь.
«Как перевод энергий получается?»
«Да очень просто! Цель, концентрация, ритуальные движения, а в итоге – результат…»
Вот и все объяснения.
Правда, нужен еще совсем пустячок: годы упорных тренировок, опытный наставник и небольшие колдовские способности. Если б на Земле все так умели, то от электричества и атомной энергии отказались бы за ненадобностью.
Ну как, доктор Лёха, учиться будем?
Короче, грозу мы пережили. И мясцом жареным затарились. Но тащить и его, и свои пожитки пришлось на себе. А последним недобитым шорном Крант подкормился. Никто не возражал.
Имундо грозу пережил. Уцелел он и под лавиной. Малек, конечно, нашел того дурика, что камни нам на голову спустил, но пятеро охранников и мой шалаш так в пропасти и остались. Случилось это день на шестой или седьмой, когда главным в группе вроде как я значился, но решал все проводник: куда идем, где останавливаемся, когда и чего едим. Костер мы не каждую ночь разводили.
Как грелись?
Или не надо о грустном?..
Лишенного Имени в отряде не замечали. Мол, увязалась зверушка за караваном. Слишком мелкая, чтобы опасаться, и слишком вонючая, чтобы съесть ее. Самое странное, бывший стрелок с этим смирился. Словно действительно стал зверушкой. Если не снаружи, то изнутри точно. И ни разу не изменился за эти дни! Его соплеменники менялись. Шерстью обрастали, на четырех бегали, а по ночам в один клубок сбивались и спали так. И Малек изменялся, когда шел на охоту. А Имундо… будто бы разучился.
Я с ним иногда разговариваю. И тогда он отвечает так, словно не сразу речь человеческую вспоминает. И говорит в основном «да» или «нет».
И боится, блин, как он меня боится! Но далеко не отходит. Не знаю уж почему.
Странно мне, что человека в такое превратить можно.
Лучше б его убили.
Интересно, это мысли Многодоброго или Лехи Серого, бывшего черного хирурга?..
Ну вот, первый раз за восемь дней взялся за писчую палочку, и такой ерунды написал. Начал за здравие, а закончил полной фигней.
Но не выдирать же кусок из середины свитка?
Ладно, все равно, кроме меня, никто это читать не станет…
18
Кто сказал, что камни не умеют бояться? Умеют они, и еще как! Вот только самому надо камни эти увидеть, страх их почувствовать, тогда и поверишь. То, что живые они, это я слышал, а сегодня вот лично убедился.
Только вчера я прошел «полосу препятствий». Удивил и себя, и проводника. Утром он спросил, позволю ли я идти ему первым или пожелаю, чтобы он глотал пыль за отрядом.
«Проводник должен вести, – ответил я ему. – И не туда, где имеется дорога, а в ту сторону, куда мне надобно. И чем лучше он сделает работу, тем быстрее мы разбежимся».
Мужик понял, проникся и обещался сделать все возможное.
Но чего стоят любые обещания, я убедился еще до вечера.
Вчера я говорил себе, что ни за какие деньгив этой жизни не подойду к краю пропасти!А уже через полдня я заглядываю в другую пропасть и заявляю, что мне надобно вниз, и очень быстро. Никаких объяснений я не слышу и не воспринимаю. Гора, к которой я шел все эти дни, мне больше и на фиг не нужна. А вот спуститься на дно каньона мне приспичило, что называется, до зарезу. И если не найдется нормальный спуск, то «резня» начнется прямо здесь и сейчас. И совсем не с моей глотки.
Я так вдохновил всех своей речью, что спуск мне нашли. И довольно быстро. Еще до вечера я оказался среди мертвых и живых камней старого города. Но что это за город и кто разрушил его, проводник не знал. Он вообще не бывал в этих краях.
«Когда идешь в обход, то некоторые места приходится обходить».
И еще: там, где обитают ми-ту, никаких изысканий не проводилось и проводиться не будет. Ну не любит это племя чужих и любопытных.
Такую вот отмазку придумал проводник.
Ладно, не очень-то и хотелось. Сам все узнаю. Камни расскажут. Только надо уметь слушать.
Вот если бы они еще так не боялись!
Трудно чего-то разобрать, когда у рассказчика стучат зубы. Хотя зубастый и болтливый камень звучит, наверное, забавно.
«Живые» и «мертвые» камни – это смешно. Да только смеяться среди древних руин мне не хотелось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159
Но случай Имундо был настолько странным и страшным, что ему не смогли придумать подходящее наказание. Провели только Ритуал по Лишению Имени и Отлучению.
Жестоко? Может быть. Но племени не нужен герой с суицидальными наклонностями. Неизвестно, с кем он в следующий раз поцапается и каких врагов за собой приведет.
Так стрелок для всех вроде как умер. Даже хуже. О мертвом можно говорить, а об изгнанном… О дерьме на Дороге тоже не говорят, но его используют. Изгнанного даже использовать нельзя.
«Пусть горы содрогнутся от твоей смерти!» – пожелал ему на прощание Главный шаман. И рукой махнул. Вроде как направление указал. Где эту самую смерть искать надобно.
Вот так Имундо и вышел на наш караван.
Для полного счастья «Изгнанный из жизни» оказался родственником нашего шамана. «Его отец – последний сын моей матери…»
После общения с убогим старик впал в задумчивость. Он тоже не знал такой смерти, от которой бы тряслись горы.
Спросил у меня.
Блин, нашел у кого! Вроде я тут главный спец по страшным казням.
– Может, в пути чего подходящее организуем…
Ничего умнее мне в голову не пришло. Но шутку мою приняли как руководство к действию.
Мне еще высочайшее соизволение пришлось давать, чтоб этот тисла свои «лечь-встать» на нормальный шаг заменить смог.
Сначала дал, а потом спросил: почему, мол, я? Ну шаман и ответил что-то многословно-заумное. Если коротко, то грузят на того, кто несет. А молодого и сильного лишний груз, надо думать, сразу сломать не должен. Вот потаскает, попотеет, глядишь, и ум в башке зашевелится. Сообразит, как от лишнего избавиться. А если нет – знать судьба такая. Грузчиком работать, чужие грехи на себе таскать.
Пока я с шаманом общался, тисла на дороге лежал, ждал, так сказать, решения своей участи. Дождался и в хвост каравана пристроился.
А я еще подумал, что на такого грешника удачи может и не хватить. Или вслух сказал, не помню. Но будто накаркал.
На следующий день мы вляпались в грозу. Многовидящий наш, то есть я, эту грозу почти что проморгал. Еще немного, и мы стали бы хорошо прожаренными кусками мяса.
Шаман успел-таки поставить защиту: развернул над нами что-то вроде невидимого шатра. Но места всем не хватило. Или люди, или шорны…
Как он это сделал? Описать Ритуал? А чего его описывать?.. Если только на действия смотреть, то такое у нас каждый пацан умеет. Лет с десяти-одиннадцати. А если на результат внимание обращать – тогда да! Тогда впечатляет!! А всего-то перевод сексуальной энергии в колдовскую.
Всего-то…
Блин, такой пустяк, что и говорить нечего.
И ведь не скромничал шаман, реально не понимал, чему я удивляюсь.
«Как перевод энергий получается?»
«Да очень просто! Цель, концентрация, ритуальные движения, а в итоге – результат…»
Вот и все объяснения.
Правда, нужен еще совсем пустячок: годы упорных тренировок, опытный наставник и небольшие колдовские способности. Если б на Земле все так умели, то от электричества и атомной энергии отказались бы за ненадобностью.
Ну как, доктор Лёха, учиться будем?
Короче, грозу мы пережили. И мясцом жареным затарились. Но тащить и его, и свои пожитки пришлось на себе. А последним недобитым шорном Крант подкормился. Никто не возражал.
Имундо грозу пережил. Уцелел он и под лавиной. Малек, конечно, нашел того дурика, что камни нам на голову спустил, но пятеро охранников и мой шалаш так в пропасти и остались. Случилось это день на шестой или седьмой, когда главным в группе вроде как я значился, но решал все проводник: куда идем, где останавливаемся, когда и чего едим. Костер мы не каждую ночь разводили.
Как грелись?
Или не надо о грустном?..
Лишенного Имени в отряде не замечали. Мол, увязалась зверушка за караваном. Слишком мелкая, чтобы опасаться, и слишком вонючая, чтобы съесть ее. Самое странное, бывший стрелок с этим смирился. Словно действительно стал зверушкой. Если не снаружи, то изнутри точно. И ни разу не изменился за эти дни! Его соплеменники менялись. Шерстью обрастали, на четырех бегали, а по ночам в один клубок сбивались и спали так. И Малек изменялся, когда шел на охоту. А Имундо… будто бы разучился.
Я с ним иногда разговариваю. И тогда он отвечает так, словно не сразу речь человеческую вспоминает. И говорит в основном «да» или «нет».
И боится, блин, как он меня боится! Но далеко не отходит. Не знаю уж почему.
Странно мне, что человека в такое превратить можно.
Лучше б его убили.
Интересно, это мысли Многодоброго или Лехи Серого, бывшего черного хирурга?..
Ну вот, первый раз за восемь дней взялся за писчую палочку, и такой ерунды написал. Начал за здравие, а закончил полной фигней.
Но не выдирать же кусок из середины свитка?
Ладно, все равно, кроме меня, никто это читать не станет…
18
Кто сказал, что камни не умеют бояться? Умеют они, и еще как! Вот только самому надо камни эти увидеть, страх их почувствовать, тогда и поверишь. То, что живые они, это я слышал, а сегодня вот лично убедился.
Только вчера я прошел «полосу препятствий». Удивил и себя, и проводника. Утром он спросил, позволю ли я идти ему первым или пожелаю, чтобы он глотал пыль за отрядом.
«Проводник должен вести, – ответил я ему. – И не туда, где имеется дорога, а в ту сторону, куда мне надобно. И чем лучше он сделает работу, тем быстрее мы разбежимся».
Мужик понял, проникся и обещался сделать все возможное.
Но чего стоят любые обещания, я убедился еще до вечера.
Вчера я говорил себе, что ни за какие деньгив этой жизни не подойду к краю пропасти!А уже через полдня я заглядываю в другую пропасть и заявляю, что мне надобно вниз, и очень быстро. Никаких объяснений я не слышу и не воспринимаю. Гора, к которой я шел все эти дни, мне больше и на фиг не нужна. А вот спуститься на дно каньона мне приспичило, что называется, до зарезу. И если не найдется нормальный спуск, то «резня» начнется прямо здесь и сейчас. И совсем не с моей глотки.
Я так вдохновил всех своей речью, что спуск мне нашли. И довольно быстро. Еще до вечера я оказался среди мертвых и живых камней старого города. Но что это за город и кто разрушил его, проводник не знал. Он вообще не бывал в этих краях.
«Когда идешь в обход, то некоторые места приходится обходить».
И еще: там, где обитают ми-ту, никаких изысканий не проводилось и проводиться не будет. Ну не любит это племя чужих и любопытных.
Такую вот отмазку придумал проводник.
Ладно, не очень-то и хотелось. Сам все узнаю. Камни расскажут. Только надо уметь слушать.
Вот если бы они еще так не боялись!
Трудно чего-то разобрать, когда у рассказчика стучат зубы. Хотя зубастый и болтливый камень звучит, наверное, забавно.
«Живые» и «мертвые» камни – это смешно. Да только смеяться среди древних руин мне не хотелось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159