Викторинис оставила его еще на семестр, а значит, в горячечном миру Виты, Нельсон теперь ее клеврет.
– Виктория ничего мне не говорила, – сказал он, потирая палец. Его бросило в пот. – Никто меня не посылал. Я пришел по собственному почину.
Вита вскочила и бесшумно, как гейша, метнулась через комнату, так что теперь их разделял только журнальный столик. Ее глаза расширились, рот округлился. В халате до пят и с руками на горле она походила на рождественскую свечу.
– Так откуда вы знаете, что я получила письмо? Я не говорила ни одной живой душе.
Нельсону хотелось потянуться через стол, схватить Виту за руку и сказать: «Покажите мне письмо». Однако он знал, что она отпрянет, запутается в халате и упадет. Он скрестил руки на груди и сунул пылающий палец под мышку.
– Вита, пожалуйста, выслушайте. Что бы там ни произошло между вами и Викторинис, поверьте, я последний, кому она скажет. Вспомните, она хотела меня уволить! – Нельсон сглотнул. Боль в пальце сводила с ума. – Никто не знает, что вы получили анонимку. Я сам до этой минуты не знал. Я подумал, что вы могли ее получить, потому что такие письма приходят гомосексуалистам. Я не знаю, что у вас с сексуальной ориентацией, Вита, но весь факультет считает вас лесбиянкой.
Вита побледнела и почти перестала дышать.
– Меня волнует исключительно ваше душевное спокойствие, – сказал Нельсон, сердясь. – Вы – мой единственный друг. Я понимаю, что если вы получили письмо, то промолчите, как всегда, и будете по обыкновению изводиться. Я пришел предложить вам помощь.
Вита отшатнулась, по-прежнему сжимая ворот.
– Наверное, мне лучше уйти, – пробормотал Нельсон, возясь с молнией.
– Погодите!
Вита с умоляющим видом протянула руку. Нельсон замер в полузастегнутой парке.
– Садитесь, – прошептала Вита. – Пожалуйста.
Нельсон расстегнул куртку. Вита бесшумно метнулась к шкафу.
– Не смотрите.
Нельсон отвернулся. Он слышал, как Вита отпирает шкаф, выдвигает ящик, роется, задвигает ящик и снова поворачивает ключ. Что там у нее такого? Целый ящик, отведенный на интриги против нее, с разделами на каждого заговорщика? Акулло, Вейссман, Викторинис, факультет в целом, ректорат, университет вообще? Может быть, этому посвящен весь шкаф?
Перестань, укорил себя Нельсон, Вита – твой друг. Палец припекало, хотя уже не жгло. Боль не отпустила, но теперь Нельсон отчетливо чувствовал, что она исходит из него, что сам он – ее источник, и, если выключить свет, палец засветится в темноте, словно нагревательная спираль.
– Можете смотреть.
Вита стояла за журнальным столиком, протягивая простой белый конверт. Нельсон взял его. Как ни странно, Вита обошла столик и села рядом на диван. Она внимательно изучала лицо Нельсона, пока тот осматривал конверт. Там не было ни адреса, ни марки, ни даже имени. – Так и пришло, – прошептала она, присталь-152 но глядя на Нельсона.
Теперь, когда письмо было в руках, боль немного отпустила. Вита сидела очень близко. Нельсон переборол желание встать и отойти на другой конец комнаты. – Доставайте же, – сказала Вита. Нельсон открыл конверт и вытащил письмо. Напечатанное на простом белом листе, без даты и подписи, оно, видимо, должно было напоминать памфлеты семнадцатого века; вместо этого скачущий шрифт производил впечатление анонимки, выклеенной из газетных страниц.
– Остальные такие же? – Вита сидела так близко, что Нельсон чувствовал запах ее мыла.
Он отодвинулся сантиметров на пять.
– Да, – прошептал Нельсон, хотя это было первое, которое он видел.
«Дорогие коллеги», начиналось письмо.
ЕВРЕЙ раскорячился на подоконнике, ГОЛУБЫЕ выползают
хихикать в поленниие.
ПЕДЕРАСТЫ ПОД СВАЯМИ
(Узницы Редингской тюрьмы – Вирджиния и Вита, ЦАРИЦЫ
молчания, заточения и мастурбаиии –
Эвонский бард призывает! любите смуглого педи сонетов -
Кит Марло дает доброму королю Эдуарду II –
Маленькая Лотти Бронте мечтает крикнуть над пустошью:
Читатель, я вышла за НЕЕ замуж!)
И ЕВРЕЙ ПОДО ВСЕМ…
Дальше продолжалось в том же духе; Нельсон, знаток модернизма, узнал цитаты или парафразы из антисемитских писаний Паунда и Элиота. Это означало, что почти невозможно определить собственный стиль автора.
– Почему она послала это мне? – Вита снова придвинулась к Нельсону. Колени их соприкоснулись.
– Кто «она»? – рассеянно спросил Нельсон. Писал явно не студент и даже не аспирант – они Элиота и Паунда уже не читают. Уж не сам ли Вейссман мутит воду? Хотя вряд ли: Вейссман слишком любит звук собственного голоса, чтобы делать что-нибудь анонимно.
– Посмотрите. – Вита прижалась плечом к Нельсону, указывая на письмо. – Виктория упоминает нас обеих, вместе.
– Где? – Он отодвинулся.
– Здесь. – Вита указала снова, глядя на Нельсона с расстояния в несколько сантиметров.
– Да ну. – Нельсон отодвинулся еще, держа письмо между собой и Витой. – Здесь написано Вирджиния, не Виктория.
– Она пишет про Вирджинию Даннинг, – сказала Вита, имея в виду историю с поцелуем. – Уж про это-то вы знаете. Все остальные знают.
Нельсон опешил. Вита никогда не упоминала при нем этот случай.
– Вы тут ни при чем, – сказал он, не совсем уверенный. – Вы разве не читали «Орландо»?
– Почему вы спросили? – Глаза у Виты снова расширились. Она сжала руками горло. – Почему вы спросили, читала ли я «Орландо»?
– Потому что в письме речь не о вас и… ком там еще. Это про Вирджинию Вульф и Виту Сэквил-Уэст.
– Почему вы упомянули «Орландо»? – повторила Вита дрожащим голосом. – Что Виктория вам сказала?
Нельсон встал и перешагнул через столик – подальше от Виты. Та крепко сжала руки на коленях. Халат у нее на шее немного разошелся, так что снова стали видны сердечки.
– Послушайте, давайте я все выясню…
– Не говорите ей! – Вита прижала руку ко рту.
– Виктория этого не писала. – Нельсон помахал письмом. – Простите, Вита, но вы бредите. – Он облизнул губы. – Я все равно ей не скажу. И вообще никому. Обещаю.
Он нагнулся над столиком. Вита сидела, ломая руки, словно пленная героиня викторианского романа, юная девушка в страхе за свою честь.
– Вы позволите мне в этом разобраться? – Нельсон поймал ее взгляд. – Никто не узнает, от кого я получил письмо. Я выясню, кто писал, и заставлю его это прекратить. Хорошо?
Вита подняла влажные глаза, губы ее безмолвно шевелились. Нельсон испугался, что она бросится ему на шею.
– Хорошо, – покорно отвечала она.
– Вот и отлично. – Нельсон кивнул, сложил письмо, сунул обратно в конверт и убрал в карман.
– Спасибо, – чуть слышно прошептала Вита. В глазах ее стояли слезы.
Нельсон что-то пробормотал и зашаркал к дверям. При всей Витиной нервозности он никогда не видел ее в таком состоянии.
В прихожей он не вспомнил, какая дверь на лестницу, и потянулся к средней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
– Виктория ничего мне не говорила, – сказал он, потирая палец. Его бросило в пот. – Никто меня не посылал. Я пришел по собственному почину.
Вита вскочила и бесшумно, как гейша, метнулась через комнату, так что теперь их разделял только журнальный столик. Ее глаза расширились, рот округлился. В халате до пят и с руками на горле она походила на рождественскую свечу.
– Так откуда вы знаете, что я получила письмо? Я не говорила ни одной живой душе.
Нельсону хотелось потянуться через стол, схватить Виту за руку и сказать: «Покажите мне письмо». Однако он знал, что она отпрянет, запутается в халате и упадет. Он скрестил руки на груди и сунул пылающий палец под мышку.
– Вита, пожалуйста, выслушайте. Что бы там ни произошло между вами и Викторинис, поверьте, я последний, кому она скажет. Вспомните, она хотела меня уволить! – Нельсон сглотнул. Боль в пальце сводила с ума. – Никто не знает, что вы получили анонимку. Я сам до этой минуты не знал. Я подумал, что вы могли ее получить, потому что такие письма приходят гомосексуалистам. Я не знаю, что у вас с сексуальной ориентацией, Вита, но весь факультет считает вас лесбиянкой.
Вита побледнела и почти перестала дышать.
– Меня волнует исключительно ваше душевное спокойствие, – сказал Нельсон, сердясь. – Вы – мой единственный друг. Я понимаю, что если вы получили письмо, то промолчите, как всегда, и будете по обыкновению изводиться. Я пришел предложить вам помощь.
Вита отшатнулась, по-прежнему сжимая ворот.
– Наверное, мне лучше уйти, – пробормотал Нельсон, возясь с молнией.
– Погодите!
Вита с умоляющим видом протянула руку. Нельсон замер в полузастегнутой парке.
– Садитесь, – прошептала Вита. – Пожалуйста.
Нельсон расстегнул куртку. Вита бесшумно метнулась к шкафу.
– Не смотрите.
Нельсон отвернулся. Он слышал, как Вита отпирает шкаф, выдвигает ящик, роется, задвигает ящик и снова поворачивает ключ. Что там у нее такого? Целый ящик, отведенный на интриги против нее, с разделами на каждого заговорщика? Акулло, Вейссман, Викторинис, факультет в целом, ректорат, университет вообще? Может быть, этому посвящен весь шкаф?
Перестань, укорил себя Нельсон, Вита – твой друг. Палец припекало, хотя уже не жгло. Боль не отпустила, но теперь Нельсон отчетливо чувствовал, что она исходит из него, что сам он – ее источник, и, если выключить свет, палец засветится в темноте, словно нагревательная спираль.
– Можете смотреть.
Вита стояла за журнальным столиком, протягивая простой белый конверт. Нельсон взял его. Как ни странно, Вита обошла столик и села рядом на диван. Она внимательно изучала лицо Нельсона, пока тот осматривал конверт. Там не было ни адреса, ни марки, ни даже имени. – Так и пришло, – прошептала она, присталь-152 но глядя на Нельсона.
Теперь, когда письмо было в руках, боль немного отпустила. Вита сидела очень близко. Нельсон переборол желание встать и отойти на другой конец комнаты. – Доставайте же, – сказала Вита. Нельсон открыл конверт и вытащил письмо. Напечатанное на простом белом листе, без даты и подписи, оно, видимо, должно было напоминать памфлеты семнадцатого века; вместо этого скачущий шрифт производил впечатление анонимки, выклеенной из газетных страниц.
– Остальные такие же? – Вита сидела так близко, что Нельсон чувствовал запах ее мыла.
Он отодвинулся сантиметров на пять.
– Да, – прошептал Нельсон, хотя это было первое, которое он видел.
«Дорогие коллеги», начиналось письмо.
ЕВРЕЙ раскорячился на подоконнике, ГОЛУБЫЕ выползают
хихикать в поленниие.
ПЕДЕРАСТЫ ПОД СВАЯМИ
(Узницы Редингской тюрьмы – Вирджиния и Вита, ЦАРИЦЫ
молчания, заточения и мастурбаиии –
Эвонский бард призывает! любите смуглого педи сонетов -
Кит Марло дает доброму королю Эдуарду II –
Маленькая Лотти Бронте мечтает крикнуть над пустошью:
Читатель, я вышла за НЕЕ замуж!)
И ЕВРЕЙ ПОДО ВСЕМ…
Дальше продолжалось в том же духе; Нельсон, знаток модернизма, узнал цитаты или парафразы из антисемитских писаний Паунда и Элиота. Это означало, что почти невозможно определить собственный стиль автора.
– Почему она послала это мне? – Вита снова придвинулась к Нельсону. Колени их соприкоснулись.
– Кто «она»? – рассеянно спросил Нельсон. Писал явно не студент и даже не аспирант – они Элиота и Паунда уже не читают. Уж не сам ли Вейссман мутит воду? Хотя вряд ли: Вейссман слишком любит звук собственного голоса, чтобы делать что-нибудь анонимно.
– Посмотрите. – Вита прижалась плечом к Нельсону, указывая на письмо. – Виктория упоминает нас обеих, вместе.
– Где? – Он отодвинулся.
– Здесь. – Вита указала снова, глядя на Нельсона с расстояния в несколько сантиметров.
– Да ну. – Нельсон отодвинулся еще, держа письмо между собой и Витой. – Здесь написано Вирджиния, не Виктория.
– Она пишет про Вирджинию Даннинг, – сказала Вита, имея в виду историю с поцелуем. – Уж про это-то вы знаете. Все остальные знают.
Нельсон опешил. Вита никогда не упоминала при нем этот случай.
– Вы тут ни при чем, – сказал он, не совсем уверенный. – Вы разве не читали «Орландо»?
– Почему вы спросили? – Глаза у Виты снова расширились. Она сжала руками горло. – Почему вы спросили, читала ли я «Орландо»?
– Потому что в письме речь не о вас и… ком там еще. Это про Вирджинию Вульф и Виту Сэквил-Уэст.
– Почему вы упомянули «Орландо»? – повторила Вита дрожащим голосом. – Что Виктория вам сказала?
Нельсон встал и перешагнул через столик – подальше от Виты. Та крепко сжала руки на коленях. Халат у нее на шее немного разошелся, так что снова стали видны сердечки.
– Послушайте, давайте я все выясню…
– Не говорите ей! – Вита прижала руку ко рту.
– Виктория этого не писала. – Нельсон помахал письмом. – Простите, Вита, но вы бредите. – Он облизнул губы. – Я все равно ей не скажу. И вообще никому. Обещаю.
Он нагнулся над столиком. Вита сидела, ломая руки, словно пленная героиня викторианского романа, юная девушка в страхе за свою честь.
– Вы позволите мне в этом разобраться? – Нельсон поймал ее взгляд. – Никто не узнает, от кого я получил письмо. Я выясню, кто писал, и заставлю его это прекратить. Хорошо?
Вита подняла влажные глаза, губы ее безмолвно шевелились. Нельсон испугался, что она бросится ему на шею.
– Хорошо, – покорно отвечала она.
– Вот и отлично. – Нельсон кивнул, сложил письмо, сунул обратно в конверт и убрал в карман.
– Спасибо, – чуть слышно прошептала Вита. В глазах ее стояли слезы.
Нельсон что-то пробормотал и зашаркал к дверям. При всей Витиной нервозности он никогда не видел ее в таком состоянии.
В прихожей он не вспомнил, какая дверь на лестницу, и потянулся к средней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110