– Суть в том, Нельсон, что ни один человек хоть с какими-нибудь перспективами не захочет быть деканом в университете без библиотеки. – Теперь она и впрямь улыбнулась. – Так что никого лучше вас на это место не сыщешь.
Она оглядела кабинет. Слабые отсветы пламени вспыхивали на стенах.
– Нам с вами надо решить, что мы скажем полиции.
– В алых отблесках ее лицо как будто бы еще заострилось. – Насколько я припоминаю, когда мы очнулись, башня уже горела. Я не видела ни Виты… ни кого-нибудь другого. А вы?
– Я… – Нельсон замер с открытым ртом. Он и сам нетвердо верил в то, что произошло; быть может, это были галлюцинации. Ему хотелось забыть все, и особенно голую фигуру в углу.
– Но ведь только несколько минут назад, с башни… я видел… вы видели…
– Кусок расплавленного колокола. Часть механизма.
Нельсон облизнул спекшиеся губы. Он открыл рот, да так ничего и не сказал. Он знал, что будет есть себя поедом не только за события последних месяцев, но и за тело в часовой башне, за пожар в библиотеке, за все, что случится потом…
– Я не помню… почти ничего. Наверное, я был в бреду.
Виктория коротко кивнула и отвернулась.
– Оставляю это все вам, Нельсон. Мне тут ничего больше не нужно.
Она пошла к дверям. Нельсон стиснул зубы. Каждый шаг отдавался мучительной болью в руке, тем не менее он двинулся за Викторией.
– Постойте, – позвал он и тут же подумал: «Что я делаю?»
Виктория задержалась в дверях: хрупкая светлая фигурка на фоне темного соседнего помещения.
– Мы могли бы… возродить факультет. – Он шагнул к Виктории, хрустя разбитым стеклом. – Подумайте, что мы могли бы сделать. Создать факультет, на котором не будет мелочных дрязг, который впитает все лучшее из традиционной науки и новаторской теории. Даже лучше… – Он в волнении сделал еще шаг. – Мы могли бы совершенно по-новому соединить науку с учебой, чтобы они взаимообогащались, как и должно быть. Мы можем сделать факультет поистине демократическим, с каждым обходиться уважительно, платить преподавателям литературной композиции и лекторам столько, чтобы они могли жить, дать им шанс принять участие в чем-то действительно революционном, чтобы преподавание стало наукой, наука – преподаванием, а хорошо проведенный семинар значил не меньше опубликованной статьи, чтобы…
Однако Виктория исчезла, дверной проем был пуст. Нельсон от боли закусил губу и шагнул в соседнее помещение. Большая стеклянная дверь медленно закрывалась, и Нельсон, рванув вперед, успел в нее проскочить. В полутемном коридоре, который ночью освещала всего одна лампочка, медленно закрывались двери лифта.
– Виктория! – Нельсон в два прыжка оказался у лифта I и нажал кнопку. Вопреки ожиданию, он успел: двери вздрогнули и снова разъехались. Нельсон рванулся в кабину; имя Виктории замерло у него на губах.
Кабина была пуста. Нельсон обернулся. В коридор тоже никого не было.
– Виктория? – снова позвал он.
Она не ответила, но в шахте – у Нельсона волосы на загривке зашевелились – звучал ее удаляющийся смех словно перезвон ледяных колокольчиков.
19. ГЛАВА ПЕРВАЯ
Год и несколько месяцев спустя, утром в понедельник второй недели осеннего семестра, Нельсон Гумбольдт – разведенный отец, одинокий мужчина с котом декан факультета литературы в новом Мидвестерне – пробудился от сна о прежней своей жизни. Если не считать того, что он все это время висел, не касаясь ногами пола, во сне не было ничего сюрреалистического, не было даже сверхобычной яркости или четкости. Он, в штанах, рубахе и стоптанных ботинках, как призрак, воспарил по лестнице своего старого семейного домика и поплыл по гостиной над изгвазданными диванными подушками, рваными детскими книжками и сломанными куклами, к неприбранному столу. Клара в ночной рубашке кривилась над яйцом всмятку, Абигайл в пижамке залезла с ногами на стул и самозабвенно молотила ложкой по кукурузным хлопьям. Его любимая Бриджит сидела, подпершись локтем – встрепанная, под глазами мешки – и зевала над чашкой кофе. Этот сон снился Нельсону каждое утро, и всякий раз во сне он надеялся, что проникнет чуть дальше в мир своей семьи, что однажды его ноги коснутся пола, он придвинет стул, сядет, и девочки завопят: «Папа!», а Бриджит подавит зевок, поставит чашку и поцелует его в щеку.
«Это будет, – думал он, не просыпаясь. – Я верну их». Сегодня утром он не только видел и слышал свою семью, но и ощущал запах кофе, вкус зубной пасты, прикосновение стула к икрам. Сердце его колотилось, он нагнулся через стол к жене, и Бриджит подалась ему навстречу. Ворот халата разошелся, и стала видна ложбинка между грудей. Ее заспанные глаза сияли любовью.
– Милый, – сказала Бриджит и легонько лизнула его в переносицу.
– Конрад, – простонал Нельсон, просыпаясь. – Да ну тебя.
Он открыл глаза и увидел прямо перед собой кота, который, стоя у него на груди, требовал жрать. Конрада безымянным котенком подбросили Нельсону на порог в прошлом году, кто – неизвестно. «Наверное, посочувствовали мне в моем одиночестве», – думал Нельсон. Он назвал котенка по предмету своей первой диссертации, и теперь тезка человека, написавшего «Сердце тьмы», переступил лапами па его груди и еще раз лизнул в переносицу.
Нельсон сгреб кота и поставил его на пол рядом с кроватью. Как всегда, Конрад разбудил хозяина ровно за десять минут до будильника. Нельсон, застонав, скатился с кровати и нажал кнопку часов, пока они не прозвонили. Затем, босой, пошел в кухню (Конрад, мурлыча, терся о его ноги) – покормить кота, включить радио и кофеварку.
Под бубнеж утреннего выпуска Нельсон принял душ, побрился и съел тарелку хлопьев. Сытый Конрад устроился спать на его подушке. Вовсе не так плохо жить одному – как молитву, твердил Нельсон каждое утро, силясь приглушить тоску по жене и девочкам; вовсе не так плоха иметь ванну в своем единоличном распоряжении. Вовсе не так плохо пить апельсиновый сок из пакета. Не так плохо сидеть вечерами допоздна. Он продолжал ходить по гулким, почти пустым комнатам, которые мало-помалу превращались в обжитые. «Как только я более или менее приведу это все в человеческий вид, – думал он, – здесь будет не так плохо».
У него был весь второй этаж старого дома – бывшая Витина квартира. Цепная реакция событий, начавшаяся с пожара библиотеки, обрушила множество костяшек домино, и в конечном итоге по всему Гамильтон-гровз упала арендная плата. Теперь Нельсону было по средствам жить на расстоянии пешей прогулки от университета – очень кстати, потому что при разделе имущества Бриджит забрала машину. Каждый месяц, заплатив коммунальные платежи, квартплату и алименты, он позволял себе купить что-нибудь из мебели. Не новое, конечно – даже на деканскую зарплату в недавно приватизированном университете Мидвестерн было не разгуляться, – однако новое для него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110