Я поставил книгу на место, вернулся к столу и постучал пальцем по снимку:
- А точно, что эта чаша…
Ростовщик не дал мне закончить вопрос.
- Точно, - пробасил он и стал рассказывать, замолкая всякий раз, когда нужно было справиться с одышкой. - На снимке не видно, но на ножке имеется гравировка. Там три латинские буквы «FRC». Аббревиатура читается как «Fratres Roris Cocti», что в переводе, как ты понимаешь, и означает «Братство кипяченой росы». В такие чаши, как ты знаешь, братья собирали росу, потом выпаривали и получали особый ингредиент для чудотворных препаратов. Отсюда и пошло название братства. А всего таких чаш было тридцать шесть.
- По числу братьев, - догадался я.
- Да. У каждого брата была персональная.
- Удобно, а главное - гигиенично. К тебе-то как попала? Насколько я помню, братья восточнее Франш-Конте никогда не забирались. Или что-то путаю?
Михей несколько секунд молчал, соображая, отвечать или нет, но потом все-таки решился:
- История давняя, а суть в следующем. Чашу эту я бог знает сколько лет назад купил у внука человечка, который служил конюхом у сосланного декабриста Петра Вениаминовича Рябова. Предполагаю, что Рябов ее лично вывез из Парижа.
- Выходит, трофей, - сказал я.
Михей подтвердил:
- Вроде того.
- Что, Рябов из фронтовиков будет?
- Так и есть. Ветеран двенадцатого года. До Парижа дошел с черниговским полком, где служил вольнонаемным доктором.
Тут я - и что только откуда берется? - показал свои недюжинные познания в отечественной истории:
- А не тот ли это полк, которым во время декабрьских событий Муравьев-Апостол командовал?
Кивком подтвердив правоту моих слов, Михей добавил:
- Только Рябова еще до восстания взяли по доносу унтер-офицера Шервуда. Повезло, не казнили. Поначалу в Читинский острог определили, а через десять лет отправили на поселение в Усть-Култук. Там и похоронен.
- И чем же тебя эта чаша прельстила?
- Как чем? - Михей пожал плечами. - Во-первых, представляет огромную историческую ценность. Во-вторых, Сила в ней.
Я уточнил:
- И это все?
- И все, - ответил Михей.
Ответил и уставился на меня своими глазками-бусинками, надеясь, что скушаю его вранье.
- Мне-то зачем врать?! - возмутился я. - Пришел за помощью, изволь правду говорить.
Михей, заметно смутившись, стыдливо опустил глаза.
- Не хочешь говорить, не надо. - Я поднялся из кресла и протянул руку для прощания. - До свидания, дружище. Искренне сочувствую твоему горю, но ничем помочь не могу. Извини.
- Она свойством обладает, - сообразив, что я не шучу, поторопился сказать ростовщик. - Бессмертие дает.
Будто воздух из проколотого шарика вышел, подумалось мне, но тут до сознания дошел смысл его ответа.
- Бессмертие?! - удивился я. - Что, без балды?
- Во всяком случае, долголетие - точно, - поправился Михей. - Сам прикинь. Рябов умер, когда ему уже сто три было. Да и умер-то глупо - утонул. А его сердечный друг конюх Селуян Замятин, коему чаша перешла по завещанию, тот девяносто четыре протянул. Причем до самой смерти болезней не знал. И помер не в кровати, а на охоте - медведь-подранок поломал.
- А на себе свойство проверял?
- А как ты думаешь?
- Думаю, да.
- Правильно думаешь.
- Какао по утрам из нее потягивал?
- Сок апельсиновый.
- И как?
- Как видишь, жив до сих пор.
Я оглядел его с ног до головы и с головы до ног.
- А сколько тебе, Михей?
- Может, тебе еще и свое настоящее имя сказать? - недовольно пробурчал ростовщик.
- Ладно, забудь. - Я еще раз глянул на фото чаши. - Значит, говоришь, бессмертие дает?
- Сама по себе - бессмертие, в сочетании с другими артефактами свойств - не знаю. В комбинации артефакты свойств иной раз такое могут выдать, что закачаешься.
- Это точно, - согласился я и, не желая переливать из пустого в порожнее, стал переводить разговор в практическую плоскость: - Значит, сперли?
- Сперли, гады, - удрученно вздохнул Михей.
- Хочешь, чтобы разыскал?
- Хочу.
- Почему я? Почему не сам?
- Ты профи.
- Полно, барин, все мазурки давно написал Шопен.
- Что?
- Да так, ничего. Ладно, пусть я профи, но ведь ты же… - Я запнулся и, не сумев подобрать уместного определения, выпалил: - Процентщик.
- И что с того? - пожал он плечами.
- Ходят слухи, что могуч ты, Михей. Захочешь, одним щелчком весь Город наизнанку вывернешь. Щелк - и родное снова у тебя.
- Ну зачем же так… Гром-молния, трах-тарарах - к чему весь этот шум? Лучше уж ты. Тихо, хватко, точечно.
Уловив в его словах фальшь, я вскинул бровь:
- Точечно, говоришь?
И саркастически хмыкнул.
Все я про него понял, понял, что жаба его давит, что не хочет он ни одного лишнего кроуля накопленной Силы тратить, а хочет дело провернуть задешево. Подумал: похоже, таких жадюг мир еще не видел. И чисто из вредности стал набивать цену:
- Сдается, дело хлопотным будет. Чую, придется попотеть.
Говорил так, а сам в это время отодвинул кольт в сторону, покопался в верхнем шкафчике и высыпал на стол пригоршню браслетов и колец. Пустых, конечно.
- А сколько ты хочешь за работу? - изумленно глядя на эту кучу лома, спросил Михей.
- Семьсот пятьдесят кроулей, - сказал я как отрезал.
У Михея в зобу дыханье сперло, только и смог охнуть:
- Ну ты хватил!
- А чего? Нормально. За три дня не найду - значит, совсем не найду, а двести пятьдесят за день - красная цена.
- Много.
- Тогда до свидания. - Я сделал ему ручкой. - Иди к ментам, они бесплатно найдут. Не сразу, но найдут. Правда, потом чаша в отделе года три до суда простоит в качестве вещдока. Ну и что? Зато бесплатно. Иди-иди. Здесь по пятницам не подают.
Торговаться я не собирался, не в моих обычаях. Михей это понял, и его брыли раздулись, как наполненные ветром паруса.
- Согласен.
- Вот и отлично.
- Только давай так, - тут же добавил он, - двести пятьдесят сейчас, пятьсот - потом.
«Нет, он непробиваем!» - мысленно возмутился я, покачал головой и принял его условие:
- Черт с тобой.
Оставив на столе боевой браслет и три кольца (одно из которых было Альбининым), указал на них Михею:
- Вот эти зарядишь.
Ростовщик кивнул, и я тут же вышел, дав ему возможность закачать Силу в оставленные предметы. Закачка Силы - дело интимное, чужих глаз не терпит. Поэтому.
Когда дело было сделано (а сделано оно было достаточно быстро, и двух минут не прошло), Михей окликнул, и я без лишних формальностей, уже с порога, перешел к выяснению деталей:
- Ну и когда беда приключилась?
- Сегодня ночью.
- Мысли есть, кто мог позариться?
- Ума не приложу.
- Рассказывал кому-нибудь о свойстве?
- Никогда и никому.
- Может, по пьяной лавочке? Или на ушко прелестнице, дабы впечатление произвести?
Спросив, я по-свойски подмигнул, мол, колись, Михей, здесь все свои. Но он замахал руками:
- Нет-нет, это не про меня.
- Где хранил? Дома?
- Нет, в лавке. У меня там… что-то вроде кабинета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105