Какая там точка – восклицательный знак, множество восклицательных знаков воткнулось в землю и, обессиленную предыдущими терзаниями, ее все равно заставили. вздрогнуть так, что она не смогла удержать и уронила несколько деревьев.
Там же, откуда только что вырвался спецназ, началось невообразимое: взрывными волнами и взметнувшейся землей гасились старые пожары и тут же раздувались новые, падающие деревья пытались цепляться кронами за воздух, но небо оказалось враждебным и не дано опоры и поддержки. И тогда дубы, уже убитые и не имеющие сил увернуться, падали и подминали под себя маленьких и молодых своих собратьев, столько лет лелеянных, прикрываемых от лишних дождей и лишнего солнца. Несколько пригоршней камней и осколков взрывы бросили и вдогонку исчезающей за обрывом группе, но не успели, не хватило им каких-то секунд, чтобы исполнить предназначенную им роль.
– Живы? – переждав гул, принялся собирать на голос подчиненных подполковник.
Вместо ответов спецназовцы стали подтягиваться к нему сами. Лица, руки у всех кровоточили, недавно еще новенькие «пятнашки» изодрались в клочья, словно воевали они в Чечне не первую неделю. Но главное – все живы, сумка на ремне. Остальной разбор – потом.
– Уходим дальше, – не дал передышки Заремба и первым побежал вдоль ручья.
Но Работяжев и Дождевик даже и здесь остались верны себе, обошли Зарембу на дистанции, выставляя себя в качестве танковых катков от мин и бронежилетов от пуль. А сзади рвалось, рушилось, обрывалось, исчезало, клубилось и переворачивалось. Полученные в аванс сорок процентов гонорара и ожидаемые на Чкаловском остальные шестьдесят могли пойти коту под хвост из-за вечной солдатской рулетки – попасть под огонь собственных войск? Кто крутит волчок? Кто крупье?
Убежали. Вскочили в последний вагон, уходящий из ада. Он и довез их до очередного привала, где Волонихин процитировал Лермонтова, тем самым веруя в окончание кошмара:
Тогда считать мы стали раны,
Товарищей считать.
Товарищи лежали все рядом, глядя на Зарембу, молчаливо выражая восхищение его провидением и благодаря за спасение. Подполковник же не отрывал взгляда от двух кусков карты, в какой-то момент разорванной и теперь на весу соединенной. По случайности разрыва почти вся Чечня оторвалась от России, и даже несмотря на то, что командир достаточно быстро соединил все линии, черта оставалась. Можно забросить чеченский кусок к чертовой матери, если бы они сами не находились в нем.
– Что дальше? – негромко спросил Туманов, выкроив минуту, когда все вроде бы занялись своими ссадинами и занозами. Он выражал готовность помочь в принятии решения, что-то посоветовать, просто давал понять командиру, что тот не один и может рассчитывать на поддержку.
Ответить командир не успел: невдалеке послышался шум мотора. То, что они подошли к опушке леса, подполковник знал, а теперь подтверждалось, что там проходит дорога. Но кто едет?
Шум замер на одной ноте – машина остановилась: мол, хотнте посмотреть? Дождевик не отказался, глянул на командира.
– Только осторожнее, – попросил Заремба, отпуская его в разведку.
Неслышно передернув затвор автомата, прапорщик растворился среди листвы. Оставшиеся замерли в томлении, невольно наставив оружие в сторону машины. Автоматная очередь, если вдруг прозвучит, будет страшнее только что пережитого, потому что коснется конкретно Семена.
Но он появился сам, и, ни слова не говоря, рукой показал – уходим, быстрее.
Уходить приходилось обратно в пекло, а из оврага выбираться тем более не хотелось. Однако догадаться, что чеченцы станут искать их после авианалета именно там – для этого не нужно служить в спецназе и иметь грудь в орденах.
Пробежав все-таки несколько метров назад вдоль ручья, подполковник по первой же тропке вырвался наверх, повел автоматом по сторонам, готовый изрешетить любую цель. Но преследователи шли, видимо, достаточно осторожно и порядком отстали.
– «Таблетка». Та, что стояла в лагере. Человек семь, – на ходу сообщил прапорщик.
Разворачивались в цепь. Если есть загонщики – кто-то стоит и на номерах. Закон охоты. Где же промашка? В чем? Почему их так быстро обнаружили и накрыли? Откуда синхрон в действиях федералов и боевиков? Наряду с этими мучительными мыслями Заремба просчитывал и дальнейшие действия. Отряд Волка постарается запереть его в роще, которую к тому же бомбят федеральные войска – здесь вопросов нет. Наверняка на подмогу прикатят со своими отрядами другие полевые командиры. Охотники постепенно превращаются в мишени…
– Идем к селу, – подполковник безошибочно выбрал направление. Доставать и соединять рваные края карты ни времени, ни особой нужды не имелось: переложить ее знаки на реальную местность для человека военного – что ребенку в игрушечном самолете ощутить себя летчиком.
Зверь загнанный забивается в углы и чащи, человек думающий вырывается на простор до того, как окажется среди погибельных стен или флажков-ограждений. Село если и станут проверять, то в последнюю очередь. А группе и нужно-то – перевести дыхание. Набравший воздуха обязательно сделает следующий шаг.
Вышли почти точно. Полусело, полугородок, над которым поднимался черными столбами дым от самодельных нефтезаводиков, тянулся вдоль трассы. По ее обочинам, далеко за окраину, выходили загнанные обстрелом в бомбоубежища продавцы с огромными бутылями желтого самодельного бензина. На кошаре, высившейся на пригорке, виднелась огромная, читаемая даже издали надпись: «Ельцин – свиноматка. Хайль Джохар Дудаев». Вот где требовалась ювелирная точность артиллерии и авиации, а не в стрельбе по своим. Если такие транспаранты для командования российских войск стали привычными и у них нет никакого желания разнести кошару в пыль, то войну можно считать проигранной.
Под эту нетронутую никем надпись, как под самое надежное прикрытие, и решил вести группу Заремба:
– Пробираемся к кошаре.
Дождевик – труженик, дозорный войны, вновь взял поудобнее автомат. И Заремба неожиданно дал себе зарок: по возвращении сделает все, чтобы Семену присвоили офицерское звание. Он подключит всех знакомых в кадрах, если надо, откажется от своей доли, попросит Вениамина Витальевича: если тот может заказывать военные самолеты для вывоза его группы в любую точку страны, все остальное для него – семечки. Семен заслужил офицерские погоны. И особенно сейчас, когда из армии все бегут. Такие, как Дождевик, помогут сохранить ее хребет, каркас, основу.
– Василий, – послал пограничника в помощь прапорщику Заремба. И не только в помощь, а заставляя Туманова больше двигаться и согреваться.
Те поползли по ложбине, и через какое-то время вслед за ними пошла следующая пара – Марина и Волонихин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Там же, откуда только что вырвался спецназ, началось невообразимое: взрывными волнами и взметнувшейся землей гасились старые пожары и тут же раздувались новые, падающие деревья пытались цепляться кронами за воздух, но небо оказалось враждебным и не дано опоры и поддержки. И тогда дубы, уже убитые и не имеющие сил увернуться, падали и подминали под себя маленьких и молодых своих собратьев, столько лет лелеянных, прикрываемых от лишних дождей и лишнего солнца. Несколько пригоршней камней и осколков взрывы бросили и вдогонку исчезающей за обрывом группе, но не успели, не хватило им каких-то секунд, чтобы исполнить предназначенную им роль.
– Живы? – переждав гул, принялся собирать на голос подчиненных подполковник.
Вместо ответов спецназовцы стали подтягиваться к нему сами. Лица, руки у всех кровоточили, недавно еще новенькие «пятнашки» изодрались в клочья, словно воевали они в Чечне не первую неделю. Но главное – все живы, сумка на ремне. Остальной разбор – потом.
– Уходим дальше, – не дал передышки Заремба и первым побежал вдоль ручья.
Но Работяжев и Дождевик даже и здесь остались верны себе, обошли Зарембу на дистанции, выставляя себя в качестве танковых катков от мин и бронежилетов от пуль. А сзади рвалось, рушилось, обрывалось, исчезало, клубилось и переворачивалось. Полученные в аванс сорок процентов гонорара и ожидаемые на Чкаловском остальные шестьдесят могли пойти коту под хвост из-за вечной солдатской рулетки – попасть под огонь собственных войск? Кто крутит волчок? Кто крупье?
Убежали. Вскочили в последний вагон, уходящий из ада. Он и довез их до очередного привала, где Волонихин процитировал Лермонтова, тем самым веруя в окончание кошмара:
Тогда считать мы стали раны,
Товарищей считать.
Товарищи лежали все рядом, глядя на Зарембу, молчаливо выражая восхищение его провидением и благодаря за спасение. Подполковник же не отрывал взгляда от двух кусков карты, в какой-то момент разорванной и теперь на весу соединенной. По случайности разрыва почти вся Чечня оторвалась от России, и даже несмотря на то, что командир достаточно быстро соединил все линии, черта оставалась. Можно забросить чеченский кусок к чертовой матери, если бы они сами не находились в нем.
– Что дальше? – негромко спросил Туманов, выкроив минуту, когда все вроде бы занялись своими ссадинами и занозами. Он выражал готовность помочь в принятии решения, что-то посоветовать, просто давал понять командиру, что тот не один и может рассчитывать на поддержку.
Ответить командир не успел: невдалеке послышался шум мотора. То, что они подошли к опушке леса, подполковник знал, а теперь подтверждалось, что там проходит дорога. Но кто едет?
Шум замер на одной ноте – машина остановилась: мол, хотнте посмотреть? Дождевик не отказался, глянул на командира.
– Только осторожнее, – попросил Заремба, отпуская его в разведку.
Неслышно передернув затвор автомата, прапорщик растворился среди листвы. Оставшиеся замерли в томлении, невольно наставив оружие в сторону машины. Автоматная очередь, если вдруг прозвучит, будет страшнее только что пережитого, потому что коснется конкретно Семена.
Но он появился сам, и, ни слова не говоря, рукой показал – уходим, быстрее.
Уходить приходилось обратно в пекло, а из оврага выбираться тем более не хотелось. Однако догадаться, что чеченцы станут искать их после авианалета именно там – для этого не нужно служить в спецназе и иметь грудь в орденах.
Пробежав все-таки несколько метров назад вдоль ручья, подполковник по первой же тропке вырвался наверх, повел автоматом по сторонам, готовый изрешетить любую цель. Но преследователи шли, видимо, достаточно осторожно и порядком отстали.
– «Таблетка». Та, что стояла в лагере. Человек семь, – на ходу сообщил прапорщик.
Разворачивались в цепь. Если есть загонщики – кто-то стоит и на номерах. Закон охоты. Где же промашка? В чем? Почему их так быстро обнаружили и накрыли? Откуда синхрон в действиях федералов и боевиков? Наряду с этими мучительными мыслями Заремба просчитывал и дальнейшие действия. Отряд Волка постарается запереть его в роще, которую к тому же бомбят федеральные войска – здесь вопросов нет. Наверняка на подмогу прикатят со своими отрядами другие полевые командиры. Охотники постепенно превращаются в мишени…
– Идем к селу, – подполковник безошибочно выбрал направление. Доставать и соединять рваные края карты ни времени, ни особой нужды не имелось: переложить ее знаки на реальную местность для человека военного – что ребенку в игрушечном самолете ощутить себя летчиком.
Зверь загнанный забивается в углы и чащи, человек думающий вырывается на простор до того, как окажется среди погибельных стен или флажков-ограждений. Село если и станут проверять, то в последнюю очередь. А группе и нужно-то – перевести дыхание. Набравший воздуха обязательно сделает следующий шаг.
Вышли почти точно. Полусело, полугородок, над которым поднимался черными столбами дым от самодельных нефтезаводиков, тянулся вдоль трассы. По ее обочинам, далеко за окраину, выходили загнанные обстрелом в бомбоубежища продавцы с огромными бутылями желтого самодельного бензина. На кошаре, высившейся на пригорке, виднелась огромная, читаемая даже издали надпись: «Ельцин – свиноматка. Хайль Джохар Дудаев». Вот где требовалась ювелирная точность артиллерии и авиации, а не в стрельбе по своим. Если такие транспаранты для командования российских войск стали привычными и у них нет никакого желания разнести кошару в пыль, то войну можно считать проигранной.
Под эту нетронутую никем надпись, как под самое надежное прикрытие, и решил вести группу Заремба:
– Пробираемся к кошаре.
Дождевик – труженик, дозорный войны, вновь взял поудобнее автомат. И Заремба неожиданно дал себе зарок: по возвращении сделает все, чтобы Семену присвоили офицерское звание. Он подключит всех знакомых в кадрах, если надо, откажется от своей доли, попросит Вениамина Витальевича: если тот может заказывать военные самолеты для вывоза его группы в любую точку страны, все остальное для него – семечки. Семен заслужил офицерские погоны. И особенно сейчас, когда из армии все бегут. Такие, как Дождевик, помогут сохранить ее хребет, каркас, основу.
– Василий, – послал пограничника в помощь прапорщику Заремба. И не только в помощь, а заставляя Туманова больше двигаться и согреваться.
Те поползли по ложбине, и через какое-то время вслед за ними пошла следующая пара – Марина и Волонихин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55