С военной точки зрения идеально: овраг прикрывает от непрошеных гостей, а взгорок защищает, создает «мертвую зону» при стрельбе артиллерии.
Браво, Волк. Ты наверняка служил в Советской Армии.
– Отходим, – все так же негромко продолжал отдавать команды подполковник.
На этот раз волной передавать указание не потребовалось, так как движения командира говорили сами за себя. А отход – это благо: тем, кто пусть вчера еще считался трижды опытным, но давно не ходил под пулями и не нюхал опасности, на первый раз лучше отойти и успеть хлебнуть свежего воздуха. Успокоиться. Теперь уже не по нюху, а по карте отыскали себе место для отдыха и ночлега. Подальше от оврага – вода, к сожалению, всегда привлекает лишнее внимание. Поглубже в бурелом, куда даже волки не станут переться. К тому же ночью.
– На ночь остаемся здесь, – оценил стоянку Заремба.
Математика разведки: боевая задача минус комфорт дают в итоге жизнь.
Но лежбище готовили аккуратненько. Выстелили ложбинку листьями, ветками, мхом, занавесились маскировочной сетью «Крона». В Балашихе долго вертели привезенные Вениамином Витальевичем спальные мешки, но в конце концов отказались от них – хотя и не вес, но зато объем они все же создавали, и Заремба попросил приготовить для группы обыкновенные брезентовые подстилки. Размышлял: не на кавказскую недельную свадьбу собрались, а ради тепла на одну-две ночи он маневренностью и безопасностью группы жертвовать не собирался. Костер тоже не разрешил разводить. Хороший нос дым в лесу чувствует как алкаш выпивку, а семнадцатый квадрат – рядом. Да и на сон особо не заглядывались – часов в пять утра желательно лежать около лагеря Волка и своими глазами следить, сколько человек уходит на железную дорогу, а в каких местах и кто остается в лагере.
Дежурство после некоторого раздумья распределил так, чтобы Волонихин и Марина отстояли свое время до темноты. Еще приворкуются рядышком, согреются, положат головы друг другу на плечики и прикорнут в блаженстве. Дома отоспимся. Кажется, Иван рассчитывал как раз на обратное, хотел даже предложить свои услуги на самое томительное – предрассветное время, но потом обмяк, все же постеснявшись лишний раз вылезать со своей симпатией к Марине. Могло ведь сложиться и хуже, то есть дежурство порознь, поэтому лучше грызть семечки из кармана, нежели смотреть на орехи, висящие высоко на ветках.
Для влюбленных главное – уединение. И когда группа улеглась в лежбище, Дождевик поменял Марине винтовку на свой автомат, девушка и Иван с удовольствием взяли оружие на изготовку, сняли его с предохранителя. Готовы. Можете спокойно отдыхать. И нетерпеливо ушли в лес.
– Слушай, а ты можешь вспомнить, что делала пять лет назад? – сделал попытку остановить вопросом девушку доктор.
Полностью уловка не прошла, но Марина замедлила шаг:
– А зачем?
– Я ровно пять лет назад надумал жениться.
На этот раз Марина остановилась, ожидая продолжения. И Волонихин торопливо завершил:
– Но никого не нашел.
– Пять… лет… назад… – принялась вспоминать девушка. – Я вообще-то служила в женской колонии, но вот пять лет назад выезжала на первенство Европы по пулевой стрельбе среди правоохранительных органов. Между прочим, заняла четвертое место.
– Жаль, что не первое. Чемпионов показывают по телевидению, я увидел бы репортаж и сказал: «Беру в жены эту безумно симпатичную спортсменку».
– Конечно, а не чемпионки вам не нужны! – Марина попыталась идти дальше, но Иван не позволил:
– Я только хотел сказать, что если бы тебя показали по телевидению, я увидел бы тебя гораздо раньше.
– Не надо, не надо, – выставила руку Марина, но сама же ею и провела по груди доктора. – А где сам-то хоть находился в это время, чем занимался?
– «Качал маятник» где-то в Азии.
– А что это ты так увлечен ласточками? Извини, я подсмотрела, как ты их рисовал. Думала, может меня…
– Ласточки? – переспросил Волонихин. Он явно тянул время и подбирал ответ. – Мечта детства – сотворить памятник ласточке. Туманов, между прочим, неплохо рисует, обещался помочь.
Марина глянула и хитро, наклонив голову, – мол, не о пограничнике речь – вернула разговор обратно:
– Странное желание.
– Да нет, ничего странного, – улыбнулся доктор. Помолчал, вспоминая что-то или решаясь сказать правду. Победило второе. Он разжал объятия. – Просто… просто мне нравилась одно время женщина с такой фамилией – Ласточкина. – Осторожно посмотрел на Марину: обиделась? Но та покачала в задумчивости головой, принимая признание. Помечтала:
– Хорошо, когда мужчины так вспоминают своих женщин. Жаль, что у меня другая фамилия и… что я не выиграла первого места.
– У тебя прекрасная фамилия. Ласточка – она… она улетающая, – почувствовав грусть в голосе Марины, принялся успокаивать Иван. – Она – недоступная. А ты – земная. Тебя можно потрогать, прикоснуться, ощутить, обнять.
Марина подумала над сказанным, выискивая ступеньку, на которой оказалась в раскладе Волонихина. В какой-то степени согласилась с отведенным ей местом, хотя зависть к неизвестной Ласточкиной осталась. Всегда так: земным, тем, кто рядом, – не ставят памятников и не сочиняют поэм. Но кто знает, что лучше…
– Только давай без обид, ладно? – попросил совсем по-детски Волонихин.
– Все это жизнь, Ваня, – успокоила его Марина. – Что ж я, не понимаю? И тогда текла жизнь, и сейчас, – она погладила автомат, стволом вынюхивающий землю.
Тот благодарно прильнул к мягкому боку хозяйки, замер.
– Я тоже так хочу, – кивнул на оружие Волонихин.
Сопротивлялась Марина слабо, и он обнял девушку. Автоматы соскочили с их плеч и ревниво ударили по ногам, забыли, мол, за любовью самых преданных и верных друзей.
– Я хо-чу к те-бе, – добравшись сквозь локоны к ушку, прошептал доктор.
– На посту не разрешается, – так же на ушко ответнла Марина. – Вы что, не знаете Устава гарнизонной и караульной служб?
– Ой, что-то ведь помню. Кажется, так: «Услышав лай караульной собаки, немедленно доложить дежурному по караулам» Но у нас, между прочим, ни собак, ни начальника караула. Так что…
– … Так что будем вдвойне бдительны. Нельзя, – повторила она. – Давай вернемся, а потом, если захочешь, обдумаем наши отношения.
– А здесь у нас не отношения? Мы сейчас что, роботы? Не человеки?
– Мы сейчас на посту. Ребята спят, надеясь, что мы их охраняем, – она поправила куртку. Увидев, что Иван опустил руки, подмигнула: – Давай хотя бы обойдем вокруг.
– А потом? – с надеждой посмотрел Волонихин.
– А потом… – Марина сама прильнула к нему, замерла на груди. – Я несколько раз уже пожалела, что согласилась лететь. Но мы оказались вместе, и я забываю о своих сомнениях. Знаешь, – торопливо остановила она Ивана, который подался к ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Браво, Волк. Ты наверняка служил в Советской Армии.
– Отходим, – все так же негромко продолжал отдавать команды подполковник.
На этот раз волной передавать указание не потребовалось, так как движения командира говорили сами за себя. А отход – это благо: тем, кто пусть вчера еще считался трижды опытным, но давно не ходил под пулями и не нюхал опасности, на первый раз лучше отойти и успеть хлебнуть свежего воздуха. Успокоиться. Теперь уже не по нюху, а по карте отыскали себе место для отдыха и ночлега. Подальше от оврага – вода, к сожалению, всегда привлекает лишнее внимание. Поглубже в бурелом, куда даже волки не станут переться. К тому же ночью.
– На ночь остаемся здесь, – оценил стоянку Заремба.
Математика разведки: боевая задача минус комфорт дают в итоге жизнь.
Но лежбище готовили аккуратненько. Выстелили ложбинку листьями, ветками, мхом, занавесились маскировочной сетью «Крона». В Балашихе долго вертели привезенные Вениамином Витальевичем спальные мешки, но в конце концов отказались от них – хотя и не вес, но зато объем они все же создавали, и Заремба попросил приготовить для группы обыкновенные брезентовые подстилки. Размышлял: не на кавказскую недельную свадьбу собрались, а ради тепла на одну-две ночи он маневренностью и безопасностью группы жертвовать не собирался. Костер тоже не разрешил разводить. Хороший нос дым в лесу чувствует как алкаш выпивку, а семнадцатый квадрат – рядом. Да и на сон особо не заглядывались – часов в пять утра желательно лежать около лагеря Волка и своими глазами следить, сколько человек уходит на железную дорогу, а в каких местах и кто остается в лагере.
Дежурство после некоторого раздумья распределил так, чтобы Волонихин и Марина отстояли свое время до темноты. Еще приворкуются рядышком, согреются, положат головы друг другу на плечики и прикорнут в блаженстве. Дома отоспимся. Кажется, Иван рассчитывал как раз на обратное, хотел даже предложить свои услуги на самое томительное – предрассветное время, но потом обмяк, все же постеснявшись лишний раз вылезать со своей симпатией к Марине. Могло ведь сложиться и хуже, то есть дежурство порознь, поэтому лучше грызть семечки из кармана, нежели смотреть на орехи, висящие высоко на ветках.
Для влюбленных главное – уединение. И когда группа улеглась в лежбище, Дождевик поменял Марине винтовку на свой автомат, девушка и Иван с удовольствием взяли оружие на изготовку, сняли его с предохранителя. Готовы. Можете спокойно отдыхать. И нетерпеливо ушли в лес.
– Слушай, а ты можешь вспомнить, что делала пять лет назад? – сделал попытку остановить вопросом девушку доктор.
Полностью уловка не прошла, но Марина замедлила шаг:
– А зачем?
– Я ровно пять лет назад надумал жениться.
На этот раз Марина остановилась, ожидая продолжения. И Волонихин торопливо завершил:
– Но никого не нашел.
– Пять… лет… назад… – принялась вспоминать девушка. – Я вообще-то служила в женской колонии, но вот пять лет назад выезжала на первенство Европы по пулевой стрельбе среди правоохранительных органов. Между прочим, заняла четвертое место.
– Жаль, что не первое. Чемпионов показывают по телевидению, я увидел бы репортаж и сказал: «Беру в жены эту безумно симпатичную спортсменку».
– Конечно, а не чемпионки вам не нужны! – Марина попыталась идти дальше, но Иван не позволил:
– Я только хотел сказать, что если бы тебя показали по телевидению, я увидел бы тебя гораздо раньше.
– Не надо, не надо, – выставила руку Марина, но сама же ею и провела по груди доктора. – А где сам-то хоть находился в это время, чем занимался?
– «Качал маятник» где-то в Азии.
– А что это ты так увлечен ласточками? Извини, я подсмотрела, как ты их рисовал. Думала, может меня…
– Ласточки? – переспросил Волонихин. Он явно тянул время и подбирал ответ. – Мечта детства – сотворить памятник ласточке. Туманов, между прочим, неплохо рисует, обещался помочь.
Марина глянула и хитро, наклонив голову, – мол, не о пограничнике речь – вернула разговор обратно:
– Странное желание.
– Да нет, ничего странного, – улыбнулся доктор. Помолчал, вспоминая что-то или решаясь сказать правду. Победило второе. Он разжал объятия. – Просто… просто мне нравилась одно время женщина с такой фамилией – Ласточкина. – Осторожно посмотрел на Марину: обиделась? Но та покачала в задумчивости головой, принимая признание. Помечтала:
– Хорошо, когда мужчины так вспоминают своих женщин. Жаль, что у меня другая фамилия и… что я не выиграла первого места.
– У тебя прекрасная фамилия. Ласточка – она… она улетающая, – почувствовав грусть в голосе Марины, принялся успокаивать Иван. – Она – недоступная. А ты – земная. Тебя можно потрогать, прикоснуться, ощутить, обнять.
Марина подумала над сказанным, выискивая ступеньку, на которой оказалась в раскладе Волонихина. В какой-то степени согласилась с отведенным ей местом, хотя зависть к неизвестной Ласточкиной осталась. Всегда так: земным, тем, кто рядом, – не ставят памятников и не сочиняют поэм. Но кто знает, что лучше…
– Только давай без обид, ладно? – попросил совсем по-детски Волонихин.
– Все это жизнь, Ваня, – успокоила его Марина. – Что ж я, не понимаю? И тогда текла жизнь, и сейчас, – она погладила автомат, стволом вынюхивающий землю.
Тот благодарно прильнул к мягкому боку хозяйки, замер.
– Я тоже так хочу, – кивнул на оружие Волонихин.
Сопротивлялась Марина слабо, и он обнял девушку. Автоматы соскочили с их плеч и ревниво ударили по ногам, забыли, мол, за любовью самых преданных и верных друзей.
– Я хо-чу к те-бе, – добравшись сквозь локоны к ушку, прошептал доктор.
– На посту не разрешается, – так же на ушко ответнла Марина. – Вы что, не знаете Устава гарнизонной и караульной служб?
– Ой, что-то ведь помню. Кажется, так: «Услышав лай караульной собаки, немедленно доложить дежурному по караулам» Но у нас, между прочим, ни собак, ни начальника караула. Так что…
– … Так что будем вдвойне бдительны. Нельзя, – повторила она. – Давай вернемся, а потом, если захочешь, обдумаем наши отношения.
– А здесь у нас не отношения? Мы сейчас что, роботы? Не человеки?
– Мы сейчас на посту. Ребята спят, надеясь, что мы их охраняем, – она поправила куртку. Увидев, что Иван опустил руки, подмигнула: – Давай хотя бы обойдем вокруг.
– А потом? – с надеждой посмотрел Волонихин.
– А потом… – Марина сама прильнула к нему, замерла на груди. – Я несколько раз уже пожалела, что согласилась лететь. Но мы оказались вместе, и я забываю о своих сомнениях. Знаешь, – торопливо остановила она Ивана, который подался к ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55