Номер она уже знала наизусть.
«Здравствуйте,– послышалось в трубке.– Если вы хотите оставить сообщение для Изабел Хэвилл, пожалуйста, говорите после гудка».
Милли разъяренно швырнула трубку и в отчаянии уставилась на телефон. Ей надо с кем-то поговорить. Она больше не выдержит.
Вдруг ее осенило, и она снова сняла трубку.
– Эсме? Это Милли. Можно мне прийти к тебе?
Крестная мать Милли жила в большом, со вкусом обставленном доме в северной части города. Дом отстоял от дороги и был окружен садом с высокими стенами. Эсме открыла дверь, и две ее поджарые светло-бежевые гончие выбежали на снег, принялись радостно скакать вокруг гостьи и бросаться ей на грудь.
– Ну-ну, пошли прочь, негодники! – воскликнула Эсме с порога.– Оставьте бедняжку Милли в покое. Ей хочется поплакать.
– Так заметно? – удивилась девушка.
– Нет, конечно.– Крестная глубоко затянулась сигаретным дымом и оперлась на дверной косяк. Темные глаза оценивающе посмотрели на Милли.– Но ты не имеешь привычки беспричинно звонить мне среди бела дня и просить о немедленной встрече. Полагаю, что-то стряслось.
Под проницательным взором Милли внезапно застеснялась.
– Не совсем,– помявшись, сказала она, рассеянно гладя собак по головам.– Просто мне нужно с кем-то поговорить, а Изабел улетела…
– О чем?
– Да я и сама не знаю.– Милли сглотнула.– Обо всем.
Эсме пыхнула сигаретой.
– Обо всем? Занятно. Пожалуй, тебе лучше войти.
Огонь в камине весело потрескивал, душистый аромат, исходивший от керамического кувшина с глинтвейном, заполнял гостиную. Милли передала Эсме пальто и с удовольствием опустилась на диван, в сотый раз поражаясь, что такая утонченная и элегантная женщина приходится родней ее скучному отцу.
Эсме Ормерод была троюродной сестрой Джеймса Хэвилла, ее родители относились к более состоятельной ветви семьи. Она выросла в Лондоне, и Джеймс общался с ней довольно редко. Однако примерно в то же время, когда родилась Милли, Эсме перебралась в Бат и нанесла Джеймсу визит вежливости. Оливия, польщенная знакомством с новой, эксцентричной родственницей мужа, тут же попросила ее быть крестной матерью Милли, рассчитывая таким образом сделаться подругой Эсме. Этого не произошло. Эсме не сблизилась с Оливией; насколько было известно Милли, ее крестная не завязывала тесных отношений ни с кем.
Весь город знал красавицу Эсме Ормерод. Многие бывали у нее на вечеринках, восхищались экстравагантной манерой одеваться и постоянно меняющейся коллекцией предметов искусства, но мало кто мог похвастаться дружбой с Эсме. Даже Милли, наиболее близкая к ней из всех Хэвиллов, часто не имела представления, о чем крестная сейчас думает или что скажет в следующий момент.
Для нее также оставалось тайной, на какие средства живет Эсме. Несмотря на то что у Эсме имелась довольно зажиточная родня, все же ее родственники были не настолько богаты, чтобы все эти годы обеспечивать ей беззаботное существование. Как выразился отец Милли, денег за картины, которые время от времени продавала Эсме, не хватило бы ей даже на булавки; тем не менее помимо этого явных источников дохода у нее не было. Вопрос о том, на что живет Эсме Ормерод, служил предметом многочисленных сплетен. По последним городским слухам, раз в месяц она ездила в Лондон, где предавалась отвратительным сексуальным извращениям со стареющим миллионером, который ежемесячно платил ей за это кругленькую сумму. «Что за чушь,– фыркнула Оливия, когда новость дошла до нее. И секунду спустя: – Впрочем, почему бы и нет?»
– Попробуй-ка.
Эсме передала Милли тарелку с песочным печеньем, каждое из которых, красивое как игрушка, отличалось от остальных.
– Здорово,– восхитилась Милли. Ей хотелось попробовать и это, с завитками шоколадной глазури, и то, посыпанное миндальной крошкой.– Где ты их берешь?
– В одной небольшой кондитерской,– улыбнулась Эсме.
Кивнув, Милли остановила свой выбор на печенье с глазурью. Ее рот наполнился божественным шоколадным вкусом. Эсме практически все покупала в маленьких, безымянных лавках – в отличие от Оливии, предпочитавшей огромные магазины с громкими названиями: «Фортнем и Мэйсон», «Харродз», «Джон Льюис».
– Как идет подготовка к свадьбе? – поинтересовалась Эсме, усевшись на пол перед камином и поддернув рукава серого кашемирового джемпера.
Опаловый кулон, который она никогда не снимала, мягко светился в отблесках пламени.
– Нормально,– ответила Милли.– Обычная суматоха.
Эсме пожала плечами, и до Милли дошло, что она не общалась с крестной уже несколько недель, а то и месяцев. Впрочем, в их отношениях всегда присутствовали подъемы и спады, еще с тех самых пор, когда Милли была подростком. Как только дома собирались тучи, Милли прямиком отправлялась к крестной матери. Эсме всегда понимала ее, обращалась с ней, как со взрослой. Дни напролет Милли проводила в компании Эсме, впитывая ее воззрения, перенимая слова и манеры, занимаясь приготовлением экзотических блюд, включавших ингредиенты, о которых Оливия никогда не слыхала. Милли и Эсме сидели в гостиной, потягивали охлажденное белое вино и слушали камерную музыку. Милли чувствовала себя взрослой и культурной девушкой, обещая себе в будущем сделаться еще больше похожей на Эсме. Через день-другой она возвращалась домой, к прежнему образу жизни, начиная ровно с того места, на котором все бросила, и влияния крестной почти не было заметно – разве что в речи Милли проскакивало новое словечко или в кухне оказывалась бутылка оливкового масла холодного отжима.
– Итак, дорогая моя,– произнесла Эсме,– если дело не в свадьбе, тогда в чем?
– В свадьбе.– Милли запнулась.– Только… возникло маленькое осложнение.
– С Саймоном? Вы поссорились?
– Нет,– замотала головой Милли.– Просто я…– Она резко выдохнула и положила печенье обратно на тарелку.– Просто мне нужен совет. Такой… гипотетический.
– Гипотетический совет?
– Да,– умоляюще произнесла Милли и в упор посмотрела на Эсме.– Гипотетический.
– Понимаю,– помолчав, сказала Эсме и по-кошачьи улыбнулась.– Продолжай.
В час дня на рабочий телефон Саймона позвонили из Парижа.
– Саймон? Это Изабел.
– Изабел, здравствуй!
– Ты не знаешь, где Милли? Я не могу до нее дозвониться.
Странно, почему у Изабел металлический, чужой голос, подумал Саймон. Не так уж она и далеко, всего лишь в Париже.
– А на работе ее нет?
– По-видимому, нет. Вы что, поссорились? Она звонила мне весь вечер.
– Да нет.– Саймон растерялся.– По крайней мере, я не в курсе.
– Значит, она хотела поговорить о чем-то другом,– вздохнула Изабел.– Попробую набрать домашний номер. Ладно, пока, увидимся, когда приеду.
– Изабел, подожди! – вдруг попросил Саймон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
«Здравствуйте,– послышалось в трубке.– Если вы хотите оставить сообщение для Изабел Хэвилл, пожалуйста, говорите после гудка».
Милли разъяренно швырнула трубку и в отчаянии уставилась на телефон. Ей надо с кем-то поговорить. Она больше не выдержит.
Вдруг ее осенило, и она снова сняла трубку.
– Эсме? Это Милли. Можно мне прийти к тебе?
Крестная мать Милли жила в большом, со вкусом обставленном доме в северной части города. Дом отстоял от дороги и был окружен садом с высокими стенами. Эсме открыла дверь, и две ее поджарые светло-бежевые гончие выбежали на снег, принялись радостно скакать вокруг гостьи и бросаться ей на грудь.
– Ну-ну, пошли прочь, негодники! – воскликнула Эсме с порога.– Оставьте бедняжку Милли в покое. Ей хочется поплакать.
– Так заметно? – удивилась девушка.
– Нет, конечно.– Крестная глубоко затянулась сигаретным дымом и оперлась на дверной косяк. Темные глаза оценивающе посмотрели на Милли.– Но ты не имеешь привычки беспричинно звонить мне среди бела дня и просить о немедленной встрече. Полагаю, что-то стряслось.
Под проницательным взором Милли внезапно застеснялась.
– Не совсем,– помявшись, сказала она, рассеянно гладя собак по головам.– Просто мне нужно с кем-то поговорить, а Изабел улетела…
– О чем?
– Да я и сама не знаю.– Милли сглотнула.– Обо всем.
Эсме пыхнула сигаретой.
– Обо всем? Занятно. Пожалуй, тебе лучше войти.
Огонь в камине весело потрескивал, душистый аромат, исходивший от керамического кувшина с глинтвейном, заполнял гостиную. Милли передала Эсме пальто и с удовольствием опустилась на диван, в сотый раз поражаясь, что такая утонченная и элегантная женщина приходится родней ее скучному отцу.
Эсме Ормерод была троюродной сестрой Джеймса Хэвилла, ее родители относились к более состоятельной ветви семьи. Она выросла в Лондоне, и Джеймс общался с ней довольно редко. Однако примерно в то же время, когда родилась Милли, Эсме перебралась в Бат и нанесла Джеймсу визит вежливости. Оливия, польщенная знакомством с новой, эксцентричной родственницей мужа, тут же попросила ее быть крестной матерью Милли, рассчитывая таким образом сделаться подругой Эсме. Этого не произошло. Эсме не сблизилась с Оливией; насколько было известно Милли, ее крестная не завязывала тесных отношений ни с кем.
Весь город знал красавицу Эсме Ормерод. Многие бывали у нее на вечеринках, восхищались экстравагантной манерой одеваться и постоянно меняющейся коллекцией предметов искусства, но мало кто мог похвастаться дружбой с Эсме. Даже Милли, наиболее близкая к ней из всех Хэвиллов, часто не имела представления, о чем крестная сейчас думает или что скажет в следующий момент.
Для нее также оставалось тайной, на какие средства живет Эсме. Несмотря на то что у Эсме имелась довольно зажиточная родня, все же ее родственники были не настолько богаты, чтобы все эти годы обеспечивать ей беззаботное существование. Как выразился отец Милли, денег за картины, которые время от времени продавала Эсме, не хватило бы ей даже на булавки; тем не менее помимо этого явных источников дохода у нее не было. Вопрос о том, на что живет Эсме Ормерод, служил предметом многочисленных сплетен. По последним городским слухам, раз в месяц она ездила в Лондон, где предавалась отвратительным сексуальным извращениям со стареющим миллионером, который ежемесячно платил ей за это кругленькую сумму. «Что за чушь,– фыркнула Оливия, когда новость дошла до нее. И секунду спустя: – Впрочем, почему бы и нет?»
– Попробуй-ка.
Эсме передала Милли тарелку с песочным печеньем, каждое из которых, красивое как игрушка, отличалось от остальных.
– Здорово,– восхитилась Милли. Ей хотелось попробовать и это, с завитками шоколадной глазури, и то, посыпанное миндальной крошкой.– Где ты их берешь?
– В одной небольшой кондитерской,– улыбнулась Эсме.
Кивнув, Милли остановила свой выбор на печенье с глазурью. Ее рот наполнился божественным шоколадным вкусом. Эсме практически все покупала в маленьких, безымянных лавках – в отличие от Оливии, предпочитавшей огромные магазины с громкими названиями: «Фортнем и Мэйсон», «Харродз», «Джон Льюис».
– Как идет подготовка к свадьбе? – поинтересовалась Эсме, усевшись на пол перед камином и поддернув рукава серого кашемирового джемпера.
Опаловый кулон, который она никогда не снимала, мягко светился в отблесках пламени.
– Нормально,– ответила Милли.– Обычная суматоха.
Эсме пожала плечами, и до Милли дошло, что она не общалась с крестной уже несколько недель, а то и месяцев. Впрочем, в их отношениях всегда присутствовали подъемы и спады, еще с тех самых пор, когда Милли была подростком. Как только дома собирались тучи, Милли прямиком отправлялась к крестной матери. Эсме всегда понимала ее, обращалась с ней, как со взрослой. Дни напролет Милли проводила в компании Эсме, впитывая ее воззрения, перенимая слова и манеры, занимаясь приготовлением экзотических блюд, включавших ингредиенты, о которых Оливия никогда не слыхала. Милли и Эсме сидели в гостиной, потягивали охлажденное белое вино и слушали камерную музыку. Милли чувствовала себя взрослой и культурной девушкой, обещая себе в будущем сделаться еще больше похожей на Эсме. Через день-другой она возвращалась домой, к прежнему образу жизни, начиная ровно с того места, на котором все бросила, и влияния крестной почти не было заметно – разве что в речи Милли проскакивало новое словечко или в кухне оказывалась бутылка оливкового масла холодного отжима.
– Итак, дорогая моя,– произнесла Эсме,– если дело не в свадьбе, тогда в чем?
– В свадьбе.– Милли запнулась.– Только… возникло маленькое осложнение.
– С Саймоном? Вы поссорились?
– Нет,– замотала головой Милли.– Просто я…– Она резко выдохнула и положила печенье обратно на тарелку.– Просто мне нужен совет. Такой… гипотетический.
– Гипотетический совет?
– Да,– умоляюще произнесла Милли и в упор посмотрела на Эсме.– Гипотетический.
– Понимаю,– помолчав, сказала Эсме и по-кошачьи улыбнулась.– Продолжай.
В час дня на рабочий телефон Саймона позвонили из Парижа.
– Саймон? Это Изабел.
– Изабел, здравствуй!
– Ты не знаешь, где Милли? Я не могу до нее дозвониться.
Странно, почему у Изабел металлический, чужой голос, подумал Саймон. Не так уж она и далеко, всего лишь в Париже.
– А на работе ее нет?
– По-видимому, нет. Вы что, поссорились? Она звонила мне весь вечер.
– Да нет.– Саймон растерялся.– По крайней мере, я не в курсе.
– Значит, она хотела поговорить о чем-то другом,– вздохнула Изабел.– Попробую набрать домашний номер. Ладно, пока, увидимся, когда приеду.
– Изабел, подожди! – вдруг попросил Саймон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69